- Дорогие мои, как же давно мы собирались! – воскликнула Бет, устанавливая на стол поднос с сандвичами и печеньем.

Женщины закивали, и подвинулись ближе к своим чашкам.

- Особой причины не было, то есть,.... повода, - поддакнула старая Лиза Ботверелл.

- Ох, Лизи, милая, неужели нам обязательно нужен повод, - проворковала с удивлением Бет, кидая хитрый взгляд на лучшую подругу Веру Шуккерман – невестку Гойи. Анна была в курсе яркой неприязни старого торговца к жене своего сына из-за ее глупости и склочничества.

На пару с Верой, Бет давно задумала выведать парочку деталей из жизни Версдейлов, которые никого не посвящали в свои семейные проблемы. Вера даже свекру обмолвилась о запланированной встрече и ее истинных причинах, на что Гойя круто задумался и попросил невестку поделиться с ним позже вынюханными подробностями. К Анне он не имел никаких претензий, он был прекрасно осведомлен, что Версдейлы стоят друг за друга горой, а потому проблемы у одного из членов семьи заденут весь клан. Мистер Шуккерман все лелеял надежду порадоваться нервотрепке, которая свалилась на Бена Версдейла, xотя про себя, с сожалением отнесся к положению дел его внучки Анны, так как испытывал к ней симпатию.

Вера устроилась напротив Анны, чтобы видеть ее лицо, так как считала себя крайне проницательной и в случае, если непогрешимая Анна решит солгать, она сразу это заметит. Миссис Шуккерман всегда считала, что Версдейлов переоценивают, а Анна со своей привлекательной внешностью и внутренней уверенностью вызывала в ней зависть. От природы бледная кожа Веры в молодости страдала от прыщей, которые оставили свои следы на скулах, густые волосы были бы ее украшением, но нелепая прическа «под горшок» старила женщину на пару лет, неумелый макияж и пастельные тона в одежде губили ее образ окончательно.

Порой казалось, что Бет специально держит у себя в лучших подругах бледную и тусклую Веру. И так казалось не только Анне, которая иногда даже жалела недалекую женщину.

Кларисса, тем временем, старалась непринужденно улыбаться, отгоняя от себя тревожное предчувствие, но надежды улетучились очень быстро.

- Анна, Кларисса, на самом деле повод у нас есть, что кривить душой, - заулыбалась Бет и ее глаза заблестели. Кумушки закивали.

- Анна, дорогая, позволь заверить тебя, что ты можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку в любое время.

Не спеша отпив чаю, Анна нарочито медленно поставила ее на блюдце и отодвинула от себя.

- Извини, Бет. Ты о чем?

- Боже, дай мне хоть на йоту приблизиться к такому самообладанию как у Анны Версдейл! - Бет покачала головой и ее глаза пытались изобразить сочувствие. – Городские сплетники не перестают судачить о твоем интересном положении, дорогая. Но ты держишься молодцом и мы все тобой гордимся...

«Интересный пассаж!» - с сарказмом подумала Анна и ее замутило от огромной дозы лицемерия.

А, как, по Вашему мнению мне держаться! Или сочувствия с Вашей стороны, удостаивается любая беременная женщина? - Анна мило улыбнулась.

Положение такое бывает у всех женщин испокон веков, - отшутилась Кларисса, настойчиво разыгрывая дурочку.

Нет же, Кларисса! Дай Бог, здоровья Анне, но как с ней поступил отец ребенка?! Это шокирует, наша Анна этого не заслуживает! – возмутилась Вера и в комнате воцарился гомон.

Негодяй! Сказано, что француз, - ляпнула Филли Сэнингтон, которая вышла замуж исключительно шантажируя своего теперешнего мужа беременностью.

А вы осведомлены, к слову о сплетниках, - Анна посмотрела на сидящих за столом женщине, которые от скуки, готовы были разорвать ее жизнь и сожрать вместо печения, прихлебывая чаем. - Он не более достоин этого звания, нежели многие жители нашего города, которые обманом и увертками разбивают семьи, боятся собственных мужей и ночуют у подруг, судятся с собственными родителями из-за имущества, избивают детей и пользуются расположением семьи, сидя на шеях у своих супругов и высасывая все соки из бедолаг, - взорвалась Анна.

Всего одно мгновенье и стало понятно, насколько чужой Анна чувствовала себя в родном городе, среди «знакомых», которые слетелись на свежий соленый привкус сплетни, чтобы развлечься, потому что их собственные жизни напоминают стеклянную банку в темной комнате, из которой если и вырвешься, то не ясно в какую сторону двигаться.

В комнате воцарилось гробовое молчание.

Одни женщины сидели, уткнувшись в свои чашки, другие с ненавистью смотрели на Анну залившись краской негодования и злости. Ведь молодая Версдейл за минуту перебрала их собственное грязное белье, тыкая их носами в их же жизни.

- Извините, вынуждена Вас покинуть. Меня вдруг затошнило. Не хочу вам испортить чаепитие. Всего хорошего!

Анна медленно вернула чашку на блюдце и встав из-за стола вышла из комнаты.

Кларисса с гордостью посмотрела на дочь и подняв голову, без традиционного прощального перечмокивания вышла вслед за Анной.

Той ночью Анна спала в Чепкроуте, в своей родной среде, мать отпоила ее липовым чаем и уложила в ее спальне, где каждый сантиметр был пропитан беззаботностью детства и действовало крайне успокаивающе.

На следующий день, рано утром Бен с довольной миной стоял на кухне у окна. Его взгляд по-хозяйски прохаживался по открывающемуся взору пейзажу. Ночью выпал снег, утренняя дымка и тяжелые серые тучи лишний раз напоминали ему о тепле и защите, которую дарили старые толстые стены его его дома, объединившие его семейство. Они защищали и оберегали от холода и ветра не только как погодных явлений, но и как от жизненных неурядиц и проблем.

Вот-вот должна была спуститься Анна. Она изрядно удивила его еще вчера вечером, перед тем как подняться к себе в спальню. На удивление жизнерадостная до недавнего времени, его любимица уставилась на него не по возрасту уставшим и взрослым взглядом.

- Деда, - Анна кашлянула. – Отвезешь меня завтра в город? Я соберу вещи и перееду к вам, поживу немного в Чепкроуте.

В пору было бы радоваться главе Версдейлов, но сердце у старика екнуло от подобной просьбы. Ему не доставляло удовольствия видеть свою внучку сломленной и молчаливой. Анна стала меньше улыбаться, ее лоб часто прорезала складка беспокойства и тревоги и это открытие в какой-то степени потрясло и разочаровало главу семьи. Однако, полагаясь на богатый жизненный опыт, Бенджамин был уверен, что столь неxарактерное для Анны поведение – явление временное, да еще и беременность сказывается, в любом случае – она вернулась «в семью», а это самое главное.

Бен с удовольствием отхлебнул горячего чаю, еще немного постоял у окна и вышел на улицу, чтобы прогреть двигатель в автомобиле.

Жизнь в имении действовала как новокаиновая инъекция на приеме у дантиста. Все знали что не так радужны дела в семье Версдейлов, как всем бы хотелось бы. Такая подмена ожидаемому благотворному воздействию родных стен немного удивила Анну, она переехала сюда с надеждой убежать от одиноких вечеров и пугающих мыслей, но платой была печать сожаления от родственников и их удивительная уверенность в своей правоте на счет непорядочности ее избранника.

А правда по-версдейловски, была очевидна как национальность Джапхи – слепая доверчивость со стороны Анны к поддонку Дэнвуду завершилась хоть и трагично, но вполне предсказуемо, разумеется ожидания эти были занесены в раздел «крайностей».

Родные создавали вокруг Анны «белый шум», который вырывал ее из отчаяния. Еще позже она поняла, что все больше наслаждается обстановкой, которая царила в цитадели Версдейлов, запахом комнат, возней Элен на кухне, бурчанием Бэйли, бесконечными телефонными разговорами матери. Анна, как и прежде, просыпалась рано, наравне с дедом. Они вместе шли на кухню и в тишине пили чай с булочками, которые накануне испекла Элен. Потом Бен уходил на ферму, чтобы, как он сам говорил – дать разгон своим бездельникам. И дед, и внучка понимали, что «как прежде» уже не будет никогда, но все развивается и движется вперед, застревать в прошлом, каким-бы хорошим оно не было – верный путь к деградации и упадку.

Еще одним плюсом, скорее всего неожиданным, для Анны стал тот факт, что родственники избегали всяческих разговоров относительно Маркуса. Только у матери иногда вырывалось замечание или вопрос относительно семейного табу «Дэнвуда», когда она забывалась, но вовремя пойманный взгляд свекра или мужа быстро поправляли самый неустойчивый из кляпов для миссис Версдейл – тактичность.