Но однажды вечером все встало на свои места. Решив нагрянуть совершенно внезапно, Кларисса без предупреждения приехала навестить дочь. Оставив машину на стоянке у соседнего дома, женщина заметила, что свет горит только в окне спальни. Воспользовавшись запасным ключом Кларисса прошла через кухню ресторана и зал, попала в кабинет, снова остановилась, прислушалась.... Тихо. Поднялась по лестнице и поняла, что дверь незаперта. Это ее насторожило. Повернув ручку, она попала в гостиную. Опять никого. Лишь неясное копошение доносилось из спальни.

Кларисса вошла в комнату и застыла на месте.

Ее дочь сидела на краешке кровати, завернутая в огромное полотенце, волосы были аккуратно подняты наверх и закреплены заколкой. Пустой, застывший взгляд Анны был устремлен в одну точку. Едва Кларисса пошевелилась, из гардеробной вышел Серж, неся в руках ночную сорочку и теплый халат. Сердце Клариссы бешено забилось, возмущение, непонимание и любопытство заставили ее сделать шаг назад и спрятаться в тени.

Отношения Анны и Сержа всегда оставались для миссис Версдейл загадкой, которую она подводила под единственную прописную истину в этом мире - влечение. С внешними данными Сержа можно было делать все что угодно, но только не дружить, а потому Кларисса подозревала, что ее дочь немного кривит душой, говоря, что они только друзья.

Но происходившее сейчас перед ее глазами, расставило все на свои места. Серж подошел к Анне, взял ее за плечи, что послужило своего рода сигналом для Анны, она безропотно поднялась и осталась стоять на месте. Серж продел голову Анны в прорезь ворота рубашки, затем по очереди руки, опустил подол и только потом стащил полотенце; усадил Анну обратно на кровать и одел на ступни носки, после чего накинул на плечи халат и подставил к ней, стоявший в стороне маленький столик, на котором стояли тарелка, кружка и нарезанное дольками яблоком.

Примостившись напротив Анны и рядом со столиком, Серж зачерпнул ложкой содержимое тарелки, подул и поднес ко рту Анны.

- Попробуй, - тихо произнес он.

Губы Анны разомкнулись и она покорно проглотила еду, едва задержав во рту.

- Чувствуешь слабый привкус креветок, - словно беседуя с кулинарным критиком спросил Серж. Вид у него был такой, что Анна вот-вот ответит, хотя на ее лице не дрогнул ни один мускул. - Вчера только додумался, не варить батат, а обжаривать. Знаешь, сегодня я добавил в баранину у Хелима шалфей, а каенский перец заменил на чили, так его брат меня чуть не зарезал. Одно спасло, что все кебабы были проданы, а не заморожены на следующий день, как обычно.

Бедный Серж даже улыбку из себя искреннюю выдавил. Кларисса, приложила руку ко рту, едва сдерживая слезы и отойдя еще на шаг назад перекрестила не то Анну, не то Сержа...

Пока другие работники «Бруно» судорожно искали работу соответствующую их высокому уровню, Серж ежедневно варился на жаркой, душной кухоньке кебабной, по сравнению с которой кафе Мэддис могло смело звать критиков из Мишлена и требовать две звезды, третью бы не дали из-за запаха масла.

Никого не подпуская к себе, Анна безмолвно принимала заботу Сержа и только его присутствие, подсознательно чувствуя безграничное доверие к этим двум метрам честности и искренности.

Торопясь в уютную квартиру, расположенную над безжизненным рестораном, Серж улыбался, когда обдумывал, что он приготовит на ужин и эти мгновения были самыми счастливыми за целый день. Потом он сталкивался с пустыми глазами Анны и руки опускались, словно к каждой привязали по камню.

Осыпая Анну, ненужными сожалениями и сочуствиями, ее друзья не казали своего носа, пока Серж интересовался у нее сколько раз она сходила в туалет, чтобы в следующий раз не мычать нечленораздельно на приемах у доктора, которые он исправно посещал, сопровождая Анну. Он, похоже, переживал больше самой пациентки.

Ватисьер купал Анну, стирал вещи, выводил гулять, кормил, тратя всю зарплату на продукты, витамины и всякую мелочь, оставляя себе на жизнь считанные гроши. Именно Серж, а не самая близкая подруга, которой являлась Кейт, сгорая от неловкости подбирал слова, чтобы донести до Анны, что на ее нижнем белье вчера видел небольшие пятна крови и вздыхал с облегчением, после объяснений доктора, что такое порой случается.

Теперь Серж знал совершенно ненужную ему разницу между кровью и лохиями.

Сделав глоток кофе, правый уголок рта Ватисьера изогнулся. Он изволил цинично улыбаться. Это у него есть право отречься от своей жизни, ведь никого рядом не было ближе Анны. От него никто не зависел, а единственную страсть в жизни разрезали ножом и растащили по кускам, благодаря какой-то одной твари. Иначе не назвать человека, который отнял у нее дело всей жизни...

Кейт жила со своим парнем и должна была работать, чтобы платить за жилье, пока ее вторая половина выплачивала кредит за машину. Пэм не хватало пенсии, а потому старуха нашла работу, чтобы не отказывать своим внукам в маленьких радостях, Ли не хватал звезд с неба и довольствовался монотонной, кропотливой работой, а потому подрабатывал на рынке: лущил орехи и нарезал все, что требовалось нарезать. Дэнни укатил в Ливерпуль, а Дагерт ушел к Бэзилу.

Серж напоминал маленького ребенка, который абсолютно не знал чем ему заняться и что ему вообще нужно от жизни, пока ему не показали Анну и не дали кухню, где он был шефом и мог творить, в полном смысле этого слова. Разделить эти две эфемерные субстанции, теперь не было никакой возможности.

Кейт жевала сэндвич и поглядывала на Сержа. Она не смогла удержаться от осуждений, а карие глаза глядели на нее невинно и спокойно, абсолютно лишенные угрызений.

- Кстати, ты по прежнему в кебабной работаешь? Это же шутка была про увольнение?- все это время Кейт мучал подсознательно неясный вопрос, который упорно не хотел приобретать форму.

Серж долго смотрел на круассан, который заказала Кейт и наконец оторвал от него добрую половину, за что получил хлесткий удар по руке.

- Я со своими миллионами могу себе позволить небольшой перерыв. Да и разве назовешь жарку мясного месива работой? Чистое безобразие!

Кейт натужно рассмеялась шутке про миллионы. Она знала, что в забегаловках подобно той, в которой работал несколько месяцев Серж, ему в неделю платили максимум триста фунтов, как и то, что талантливый повар славился аскетичным образом жизни, потому то ему хватало таких денег за глаза. Ей даже в голову не могло прийти, что Ватисьер совершенно серьезно намеревался взять небольшую паузу и хорошенько обмозговать свои дальнейшие действия.

Столь несвойственное ему безделие было продиктовано еще пару дней назад, в Копенгагене, когда, зайдя по дороге в отель в банкомат, Серж намеревался снял последние пятьдесят фунтов, чтобы обменять на местные кроны и оторопел. Чек, который выплюнул железный ящик, в строке "Остаток" показывал далеко не просто ноли. Прокрутив в мозгу все возможные варианты, он вспомнил слова Дэнвуда, который во время посещения ресторана в Риме тот иронично бросил:

- "Как ни как, а ангелов- хранителей тоже надо благодарить".

Счет Сержа Ватисьера впервые за всю его жизнь состоял из семи цифр, а что с ними делать Серж не знал.

Отбыв месяц в Копенгагене, Серж и Анна остались в Дании, а Маркус, едва пережив тяжелое прощание уехал.

Прежняя, но только с животом и раскромсанным сердцем, которое она вовремя кинулась собирать по частям, теперь Анна смотрела на Дэнвуда, не как слепая, будто перед ее глазами был вымышленный идеальный образ, продиктованный собственными убеждениями и представлениями. Теперь в ее взгляде читалось и осуждение, и любовь, и смирение с действительностью, и что-то еще, что ускользало от понимания. Прощание далось тяжело и ей.

Анна и Серж провели в Дании еще месяц, как и просил Маркус, после чего он сам позвонил и дал знать, что в Эксетер возвращаться можно.

Первым же делом Анна, решила навестить родню с утра по раньше. Поведав Сержу, что их приезд лучше обставить, как сюрприз. Но непробиваемые на удивление, члены семейства Версдейл, приняли возвращение своей блудной дочери довольно сдержанно.

В Чепкроуте, вяло прошло чаепитие в гостиной. Все семейство по случаю стихийного больничного Джапхи, разрешило себе пребывать в праздности. Сыроварня практически бездействовала. Главного технолога с нервным и физическим истощением увезли в местную клинику, где лечащий врач посмотрел на смущенного Бена Версдейла, который сопровождал худого парнишку, словно Мартин Лютер Кинг на Джона Кэдвела Кэлхуна* (*Джон Кэдвил Кэлхун - представитель штата Южной Каролины, политического лидера рабовладельческого Юга Америки).