Отодвинув сквайра, Агно вошел в кабинет. В центре за столом сидел сам граф, а чуть в стороне, в огромном кресле, развалился Фольтест. Агно припомнил, что старик служит графу в качестве советника, совмещая это занятие с обязанностями телохранителя.

— Трюш, можешь идти, — кивнул Фольтест, давая сквайру понять, что свою миссию он выполнил. Человек со шрамом подчинился. Он не знал, да и не хотел знать, о чём будут разговаривать эти трое.

— Я вижу, вы меня ждали, — насмешливо спросил воин, когда Трюш ушёл. — А говорили, чтобы я и не помышлял о возвращении. Даже, помнится, угрожали своей армией, милорд.

— Не надо играть со мной в игры, Токра, — оглушительно рявкнул Ксеноф. — Ты сам прекрасно знаешь, что не могло быть иначе. Почему ты не сказал мне, что те из вашего гадкого племени, кому не посчастливилось попасть в Орден, этот рассадник порока…

— Тенебриса, — насмешливо поправил Агно.

— Чего? — опешил граф.

— Рассадник Тенебриса, то есть Тьмы, — терпеливо повторил Покинутый, — если уж оскорбляете, то не отходите от истины. Токра — создания Тьмы, а Порок — это уже ваша область, человеческая.

— Хватит пудрить мне мозги, убийца. Так вот, ты ничего не говорил о том, что они превращаются в монстров, одержимых жаждой смерти?

— Вы имеете ввиду Отверженных, милорд? — в голосе Агно звучало удивление. — Вот уж не думал, что вам это неизвестно. В наших краях даже самый неграмотный крестьянин знает о том, что изменение Токра необратимо без специальной магии. Именно поэтому люди с радостью отдают нам своих детей, если те вдруг оказываются избранниками Тьмы. В противном случае их ожидает страшное будущее с обезумевшим от ярости чадом. Впрочем, некоторые в этом случае предпочитают убивать своих сыновей сразу после рождения. Но вы же всё-таки аристократ, а не какое-нибудь быдло. Неужели вам не претит идея сыноубийства?

После этих слов наступила глубокая тишина, столь красноречивая, что отпираться не было смысла. Фольтест даже услышал, как под высоким потолком пролетела жирная муха, чтобы затем расположиться на золотой люстре огромной чёрной кляксой.

— Что? — лицо Агно под капюшоном от изумления вытянулось. — Вы уже пытались сделать это? Не ожидал от вас, милорд, честное слово, не ожидал. Так чего же вы хотите от Покинутых? Если вы, людишки, сами совершаете столь мерзкие поступки, — в голосе Покинутого звучало нескрываемое презрение.

— Не тебе судить меня, проклятый прислужник Саранага! — закричал, выходя из себя, Ксеноф.

Эта вспышка ярости заставила Фольтеста вздрогнуть. Он знал, что если его хозяин выйдет из себя, то натворит много глупостей.

— И вообще, какое ты имеешь право разговаривать со мной, закрывшись этим капюшоном. Открой лицо и говори как честный человек, иначе пожалеешь.

Несколько секунд Агно пристально рассматривал графа из-под капюшона. От Покинутого явственно веяло несгибаемой силой, против которой вся власть Ксенофа Арханского казалась пустым звуком. Однако воин решил подчиниться, смирив гордыню и буйный характер. Незаметным движением он сбросил капюшон, открыв мужественное лицо. Широкие скулы, крепкий подбородок и сломанный нос. В глубоких впадинах глазниц светятся неукротимой яростью жёлтые глаза хищника. На высокий лоб спадает аккуратно подрезанная прядь чёрных волос. Золотистая кожа, продубленная южными ветрами и солнцем, выдавали в Агно чистокровного туранца, представителя самого агрессивного народа Золотых Королевств.

Граф пренебрежительно фыркнул.

— Теперь вы довольны? — насмешливо скривился Токра.

— Доволен, — буркнул Ксеноф. — Хорошо, поговорим теперь о моём сыне. Я убедился, что Деймос действительно Токра. Кроме того, он весьма смышлёный ребенок, нет, больше, чем просто ребенок. Вот почему я опасаюсь, что он не забудет о том, что я сделал.

— Ваши опасения понятны, — кивнул Агно. — Однако, более, чем надуманны. От воспоминаний о прежней жизни не останется ни следа. Невозможно пройти через ритуал Благостного Эльфирода и сохранить себя прошлого. Уверяю вас.

Граф не был удовлетворен.

— Прекрасно. Но мне нужны доказательства более существенные, чем просто слова?

— Если вы хорошенько подумаете, то поймёте, что все доказательства у вас на виду. Для начала осознайте, что у нас общая цель. Кион-Тократ желает заполучить своего ученика, вы желаете отдать своего отпрыска. Каждое найденное нами дитя получает новое имя и проходит полный курс мутагенной адаптации. В итоге появляется совершенно новый человек, навсегда потерянный для своих родных. Именно это, насколько я понимаю, вам и нужно?

— Ты умеешь убеждать, Покинутый. Но всё-таки, почему бы мне просто не убить своего, как ты выразился, отпрыска? Тогда проблема исчезнет.

— Вы уже пытались сделать это, и у вас ничего не вышло, — внешне Агно казался спокойным, но Фольтест подметил, как Токра внутренне собрался, готовый пойти на всё ради спасения малыша. И советник мысленно взмолился, чтобы Ксеноф бросил идею о новом покушении на сына.

— Хорошо, — согласился граф, — ты убедил меня.

Никто не обратил внимание на старика, облегчённо выпустившего из лёгких струю воздуха.

— Рад слышать это, — расслабился Агно. — Не могли бы вы утолить моё любопытство и ответить на один вопрос?

— Какой? — недружелюбно зыркнул владыка.

— Что помешало вам убить сына?

Ксеноф вздрогнул. События той страшной ночи навсегда отпечатались в его памяти.

— Он, — граф непроизвольно понизил голос, — использовал трюк с глазами. Не знаю, что это было. Я видел Тьму, или Тенебрис, как тебе угодно. Она была в нём, в моём сыне. Он сам был ею, воплотившись после долгого заточения в подходящем физическом теле. Не знаю, как это объяснить иначе. Тьма явилась в наш мир, чтобы разрушить его, и от ее вида я чуть не ослеп, — Ксеноф замолчал, собираясь с мыслями.

Покинутый сразу же понял, о чём идёт речь.

— Вот как! Тогда скажу вам, папаша, у вас действительно особенный ребёнок. Этот трюк, как вы выразились, ничто иное, как заклятие Кровавого Рогула третьей степени, более известное как «Глаза Смерти». Но меня удивляет другое. Этот двеомер относится к секретной технике, которой обучаются далеко не все Токра. Не каждый учитель Ордена владеет им. Судя по всему, любезный граф, ваш сынок обещает стать настоящим гением.

— Мне это не интересно, — оборвал Ксеноф. — Забирайте ребёнка и проваливайте из города. А я, так и быть, постараюсь забыть обо всём случившемся. Надеюсь, однажды я смогу убедить себя в том, что это был просто дурной сон. Фольтест, принеси Деймоса.

Старик тяжёло поднялся, с трудом подавив стон.

«Ситас побери, — подумал он, — я уже не мальчик, чтобы бегать по всему замку на побегушках. Тьфу!».

Советник вышел, и граф остался наедине с Покинутым. Оба молчали, рассматривая друг друга тяжёлыми взглядами.

— Могу я задать один вопрос? — спросил внезапно граф.

— Отчего же нельзя, — улыбнулся Агно. Его улыбка была холодней, чем тот лёд, который Ксеноф добавлял в горячительные напитки.

— В прошлый раз вас было трое, а сейчас…

— Год назад я прибыл в Арканию вместе с выпускниками моего Ордена. Они сдавали свой последний экзамен по внедрению в среду обывателей, коими, прошу прощения, считаетесь вы, люди. В этот раз я прибыл с единственной целью — забрать вашего сына, и поэтому решил не брать с собой студентов.

Внезапно Покинутый повернулся к двери и с удивлением спросил:

— Вы ждёте ещё кого-то, граф?

— Нет, а что?

— Сюда идут люди. Так, постойте, я слышу голос этого старика, вашего советника. И ещё один, вроде бы женский. Да, точно. Это женщина. И, судя по всему, она в истерике.

Прошла минута, и Ксеноф тоже услышал голоса приближающихся людей. Граф с изумлением покачал головой. Некоторые сказки о Токра начинали подтверждаться, в частности те, которые рассказывали о феноменальных способностях Покинутых.

Вскоре в комнату ввалился Фольтест с Деймосом на руках. За ним, цепляясь за одежду советника, вбежала молодая девушка со слезами на глазах. Она была перепугана, но вместе с тем на её лице застыла решимость, столь необычная для служанки.

— Пошла прочь, Мила, — закричал Ксеноф. — Или завтра окажешься в руках палача.