Случалось, что за весь день в «Гавань» так никто и не заходил, и это были плохие дни. Иногда, наоборот, набегало очень много посетителей, и приходилось изрядно стараться, чтобы не сильно задерживать заказы для не желающих ждать людей с голодными глазами. И всё приходилось делать нам втроём — готовить, обслуживать, мыть посуду, а отдельной статьёй ещё шли работы по обслуживанию съёмных комнат.
Последнее я не любил больше всего — прибрать, застелить, отнести в прачечную, натаскать воды и так далее… И особенно не нравилось, когда в комнаты заезжали какие-нибудь женатые господа, поразвлечься с девочками в стороне от посторонних глаз. После такого зачастую оставался изрядный срач и бардак, но деньги не пахнут, а сдача комнат — одна из основных статей дохода «Гавани». Поэтому я выполнял всё безропотно. И нужно отдать должное Диру, он не чурался никакой работы, делал всё наравне с нами, и эта возня с постояльцами, видимо, была для него особенно любима. Как-то так негласно получилось, что он занимался больше такими делами, а мы — по готовкой и кормёжкой. Меня это устраивало.
Наши будни весьма разнообразил Пострел, который быстро стал местной достопримечательностью. Некоторые посетители заходили исключительно для того, чтобы послушать его. Птиц обычно сидел на жёрдочке в углу «Гавани» и радовал посетителей отборной бранью вперемешку с «морскими» терминами и сальными шуточками.
Иногда в гости наведывался Малыш, зачастую — сильно нетрезвый. Я выбил для него скидку, как для друга и постоянного клиента, но этот гадёныш часто слишком шумно себя вёл, и у меня не раз и не два горели уши от стыда за него. Несколько раз порывался прогнать его, но сдерживался, и в итоге всё спускалось на тормозах. Хотя, если бы этот мелкий пьяница вдруг вздумал барагозить всерьёз, боюсь, мы бы с ним просто не справились.
Так проходил день, но поздним вечером, когда двери заведения наконец закрывались, для нас ничего не заканчивалось. Переоборудованный кем-то в примитивное жильё сарайчик ещё надо было обжить и подготовить к холодам, чем я лихорадочно занимался всё оставшееся время. Сложенная из кирпичей, честно утащенных из развалин какого-то здания, стенка к старой чугунной печке и нормальный дымоход вместо жестяной трубы, новая дверь вместо занавески, стёкла в окнах, изначально просто закрытых ставнями с большущими щелями… В ночи забивать гвозди одолженным у него инструментом Дир не советовал крайне настоятельно, для шумных занятий приходилось исхитряться успевать днём, в те периоды, пока было мало клиентов — но куча работы оставалась и без того. И дело медленно, но всё же двигалось — как и приготовления для реализации моей задумки, для которой тоже приходилось выкраивать время, свободное от всего остального.
День «Ч» настал уже спустя десять дней, руки по-местному, когда удалось добыть все необходимые ингредиенты и из стыренных на той же свалке кирпичей соорудить мангал, прямо у входа в «Южную Гавань». С утра пораньше я раскочегарил его, засыпав внутрь заблаговременно приготовленного угля и раздувая пламя крышкой кастрюли, той самой, в которой уже сутки мариновалось мясо. Кое-какие специи, лук, сушёная мята — к сожалению, всё, что удалось раздобыть, но даже и этого должно было хватить за глаза. Потому что за всё время я ни разу нигде не видел, чтобы где-то в этом мире готовили мясо на углях, и тем более способом, хоть отдалённо похожим на смутно всплывший в моей голове после очередного сна. На языке вертелось ещё несколько названий: «гамбургер», «шаверма» и тому подобные, и я планировал поэкспериментировать с ними тоже, если первое начинание хоть как-то себя оправдает.
Аккуратно насаженные на деревянные прутики ломтики мяса, проложенные кольцами лука, призывно зашипели, и ароматные запахи наполнили улицу — к сожалению, не самую многолюдную. Готовить где-то в ином месте мне бы не позволили, этот вопрос я выяснил у Дира первым делом, так что приходилось работать с тем, что есть. Я надеялся на «сарафанное радио». Многие посетители приходили к нам, а иногда даже и приезжали, издалека. Весть о том, что старый Дир вернулся и снова в деле потихоньку расползалась, и старые клиенты нет-нет, да и вспоминали о заведении, которое когда-то ценилось весьма высоко.
Немногочисленные прохожие, завидев меня, косились, но норовили пройти мимо. Рекламная акция предполагала бесплатную дегустацию, и я окрикивал каждого, приглашая попробовать, ещё и активно вешал на уши лапшу относительно того, что это рецепт диких южных горцев, из всеми давно забытого племени.
Если честно, я серьёзно опасался, что на этом всём разорюсь, и планировал заниматься благотворительностью не дольше рук, по утрам и вечерам — больше просто было не потянуть, мясо оказалось непотребно дорогим.
К вечеру первого дня настроение было упадническое — люди подходили, пробовали, кто-то даже хвалил, но покупать желающих среди них не находилось. Казалось, что я выбрасываю деньги зря. Единственным, кто отдал должное моей готовке, оказался Малыш. Узнав, что я раздаю мясо бесплатно, он пристроился рядом и начал угощаться, умяв едва ли не половину всего приготовленного.
На второй день повезло чуть больше. И не потому, что мой уродливый товарищ куда-то запропастился, что спасло мясо от бесславного уничтожения в его безразмерной глотке и прячущемся за нею бездонном чреве, вовсе нет. Дело в том, что возле «Гавани» остановился экипаж. Щегольски одетый пассажир спросил, даже не вылезая, что это я такое делаю. Я рассказал свою легенду про сакральное утерянное знание и далёкие страны, где много диких обезьян. Шёголь заинтересовался, но его спутница сморщила носик, мол, дикари, что они могут хорошего предложить. Ещё и на огне готовится, будто у каких-то бездомных… Однако мужик всё же соизволил отведать предложенный на пробу кусок, задумчиво прожевал, и сказал кучеру ехать дальше, даже не сказав спасибо. Я лишь пожал плечами вслед и забыл бы про этот эпизод, если бы спустя пару дней тот же товарищ не завалился к нам с целой оравой своих дружков, горя желанием отведать экзотическое блюдо.
Ещё через руку мимо «Южной гавани» проходили легионеры, и, заинтересовавшись запахом, подошли спросить — мол, чего это такое. Выдал каждому по куску, чтобы оценили. Служивые, распробовав, тут же завалились внутрь, потребовав каждому по палке мяса. Пришлось готовить всё оставшееся, которого едва на всех хватило — на такой спрос я не рассчитывал.
После этого было ещё несколько дней затишья, я закруглил свою акцию и думал уже, что идея не выгорела — причём Дир очень смешно и неуклюже утешал, мол, ничего страшного, бывает. И вот когда я окончательно впал в уныние, вдруг начали заходить люди, зачастую незнакомые, которые желали отведать именно моей стряпни, причём, постепенно их становилось всё больше!
Особенно зачастили солдаты. Непонятно почему — то ли слухи в их среде распространяются ещё быстрее, то ли приготовленное на открытом огне мясо, с запахом дыма, чем-то таким особым запало им в душу, то ли желания совпадали с возможностями, и они просто искали, куда бы деть деньги. Клиенты это были проблемные, зачастую буянили и вели себя излишне заносчиво, но платили исправно и деньги приносили хорошие.
Я помню, как наш работодатель радовался первой серьёзной прибыли, когда за день мы наконец выручили столько же, сколько у него и выходило в былые времена. Мы даже распили в честь этого очередную пыльную бутыль, прямо на рабочем месте и налив заодно за счёт заведения припозднившимся посетителям.
Это, конечно, был разовый наплыв клиентов, но дела объективно начали идти всё лучше и лучше, и довольный Дир отсчитывал мне каждый вечер столбик монет. Первые деньги пошли на покупку дубовой кровати, набитого сеном матраса, подушек и одеяла. Я хотел начать с нормальной тёплой одежды для Валерии, но несносная девчонка постоянно бегала по улице полуголая, заявляла, что ей и так нормально.
Ещё одной, отдельной проблемой стала заметно увеличившаяся в размерах грудь девушки, которую всё сложнее было прятать от посторонних взоров. Любовь Валерии к лёгкой одежде только усугубляла ситуацию. На все мои уговоры и просьбы строптивица заявляла, что ей жарко и если оденется станет совсем плохо. И ничего поделать с этим её упрямством я не мог.