Глава 5 Вопросы техники

Относительно техники существует одна простая истина: правильная техника в неправильных руках не работает, тогда как неправильная техника в правильных руках работает. Успешное использование анализа сновидений в психотерапии — это не вопрос технической экспертизы. Совершенно адекватной техники нет, поскольку гораздо более важным является личностное уравнение аналитика/анализанда. В рамках такой взаимосвязи сон либо работает, либо следует подбирать другую терапию. Терапевтическое взаимоотношение является теменос’ом (священной границей, алхимическим сосудом, vas или krater), в котором осуществляется преобразующий процесс.

Анализ — это процесс, всецело рациональным не являющийся, соответственно в ряде отношений он схож с другими видами исполнительской деятельности, требующей мастерства: исполнением музыки, чтением стихов или актерской игры. Правила, которым следует такого рода деятельность, при всей их специфике содержат и нечто общее, а именно служат правилами поведения или некоторой памяткой о том, что следует держать под контролем.

Возможно, главное, за что отвечает аналитик или психотерапевт, — это поддержка того, что может быть названо преобразующем полем, в котором с наибольшей вероятностью может происходить трансформация психического. Удивительным здесь можно назвать то, что эта трансформация может происходить как у анализанда (прямая цель анализа), так и у аналитика или у обоих! Совершенно невозможно сконструировать такую межличностную ситуацию, в которой влияния исходили бы только из одного источника и двигались бы только в одном направлении. У раннего Фрейда существовало мнение, что аналитик может оставаться полностью объективным и служить своего рода «чистым экраном», на который анализанд проектирует свою собственную психологию и изживает свой невротический процесс в пределах лечебных возможностей психоанализа. Однако скоро стало очевидным, что кроме искажений переноса, вносимых пациентом в анализ, существуют также и искажения, поставляемые самим аналитиком в форме так называемого контрпереноса.

Собственные взгляды Юнга по этому вопросу, со всей очевидностью, включают в себя качества этого «преобразующего поля». В своей работе «Психология переноса» Юнг показывает, что аналитик и анализанд совместно вовлечены в такой процесс, который полностью осознаваемым не является и оказывается преобразующим для обоих партнеров[11]. Кроме того, он рассматривает перенос и контрперенос как специфические формы проекции, возникающей автоматически в любом взаимоотношении.

Тем не менее аналитическая ситуация смоделирована так, чтобы максимизировать преобразующее поле для пациента и минимизировать разрушающий контрперенос у аналитика. Материал пациента обсуждается во всей его глубине как исторически, так и в свете текущих сновидений, и в процессе такого обсуждения аналитик ограничивается относительно малым количеством собственных замечаний, хотя, конечно, для него совершенно невозможно быть «чистым экраном». Кроме того, подготовленный аналитик на протяжении длительного периода проходил свой собственный анализ и должен иметь ясное представление о возможности проектирования своих собственных комплексов на анализанда.

Каким образом сновидения входят в преобразующее поле аналитического взаимоотношения? В большинстве случаев, анализанд вначале видит тот или иной сон, затем приносит его аналитику, и вместе они ищут значение данного сна в жизни пациента. Аналитик и анализанд в этом случае выступают как коллеги или партнеры в изучении бессознательного материала анализанда и соотнесении его с текущим процессом индивидуации. Бывает, однако, что работа со снами вызывает напряжение в подобного рода партнерстве. Обычно это происходит в следующих случаях:

1) Анализанд отождествляет аналитика с фигурой из своего сна.

2) Аналитик возникает в сновидении анализанда в своем собственном облике.

3) Анализанд появляется в сновидении аналитика.

4) Сновидения анализанда или аналитика с сексуальным содержанием в отношении другого лица.

Конечно, встречаются и другие варианты, но эти четыре поднимают главные вопросы техники, используемой для работы со снами такого рода, в связи с преобразующим полем анализа. Попробуем рассмотреть их более внимательно.

1) Анализанд отождествляет аналитика с фигурой из своего сна, хотя эта фигура по своему облику отличается от аналитика. Поскольку в юнговской теории поступки и персонажи в сновидениях не рассматриваются в качестве масок реальности (что соответствует фрейдовскому подходу), то в ходе интерпретации как раз и предлагается выяснение возможного соотнесения фигуры из сновидения с кем-то, кого сновидец знает в бодрствующей жизни. И как мы скоро это увидим, даже если сам аналитик и появляется, то все равно важно удостовериться, свидетельствует ли об этом сон объективно или субъективно. Чрезмерное приписывание фигур сновидения, как относящихся к аналитику может даже усилить перенос до критически опасной черты, особенно в тех случаях, когда сны носят явно эротический характер. Вообще лучше всего придерживаться той позиции, что, если сон имел в виду действительную личность аналитика, то он бы показал его во сне со всей возможной для него ясностью. Другие фигуры способны обнаруживать структуру констеллированных у пациента комплексов и, конечно, могут влиять на перенос, но такой необходимости у них нет. Чрезмерная идентификация образов сна с реальными людьми образует межличностный редукционизм, вызывающий неуместное давление на межличностную сферу смыслов и значений, тем самым, чрезмерно подчеркивая или выделяя аспекты самого переноса в терапевтической ситуации.

2) Аналитик возникает в сновидении анализанда в своем собственном облике. В таких случаях более вероятно, что данное сновидение повествует об объективной ситуации, в которой участвует фигура аналитика, хотя и утверждать этого никак нельзя; аналитик может служить в качестве символической функции, представляющей часть собственной психики пациента («внутренний аналитик»), основанной на взаимодействии с аналитиком, на представлении, которое более чаще возникает после значимых изменений, наступивших в характере протекающего невроза. На аналитика в случаях подобных сновидений ложится дополнительная забота объективной оценки своей связи с пациентом, включая и все контрпереносные реакции, поскольку сон пациента может указывать на бессознательный аспект аналитика.

3) Пациент появляется в сновидении аналитика. Это должно заставить аналитика серьезно задуматься о возможности контрпереносных искажений, способных препятствовать терапевтическому процессу. Анализанд в сновидении может персонифицировать тот или иной комплекс психоаналитика, констеллированный в его собственной жизни или в самой аналитической ситуации. Такое сновидение по меньшей мере указывает на необходимость как-то видоизменить сознательный взгляд аналитика на пациента. Юнг приводит в пример сновидение, в котором он видел пациента-женщину в значительно более импозантном и представительном виде, чем оценивал ее сознательно, наяву, — пример простой коррекции или компенсации недооценки человека на сознательном уровне[12].

Следует ли обсуждать такого рода сновидения с анализандом? Исходя из моего опыта, следует, как правило, ответ «нет», хотя его нельзя считать неизменно верным (как и любое правило). Когда обсуждаешь сон о человеке с ним же самим в бодрствующем состоянии, то есть опасность, что этот человек посчитает сон чем-то «более глубоким» или несущим какую-то «другую правду», нежели содержащуюся в сознательной позиции сновидца. Это напоминает проективный экран, предлагаемый человеку, которому рассказывается сон, на который выносится бессознательный продукт, не вполне усвоенный сновидцем. Поскольку пациент не имеет такой же подготовки или опыта, какими располагает аналитик, то вполне вероятно, что могут возникнуть бессознательные искажения его взгляда на аналитика, увеличивающие тем самым последующие трудности в контексте переноса-контрпереноса. То же самое правило действует и в случае обмена сюжетом сновидения между друзьями, хотя, повторяю, во всех правилах есть исключения.