— А ну-ка, притормози на обочине, — махнул рукой Мэлор. — Посмотрим, чем дело закончится.

Припарковавшись так, чтобы не помешать движению транспорта, они стали наблюдать.

Покрасневший от напряжения детина что-то доказывал инспектору, яростно жестикулируя. Его огромные, словно балки, руки то и дело пролетали над фуражкой невозмутимого полицейского. Инспектор был спокоен, как танк. Он вновь и вновь что-то нудно выговаривал водителю, указывая то на машину, то на дорогу. Перепалка длилась минут пять. Наконец водитель «Хаммера» сдался. Обиженно махнув рукой, он поплелся вслед за сержантом к стоящей неподалеку патрульной машине.

— Ты видел?! Нет, ты видел?! — захлебнулся от восторга Эд. — Как он водилу обломал? А?!

— Что и требовалось доказать, — самодовольно произнес Мэлор и откинулся в кресле.

— С другой стороны, — осекся Эд, понимая, что проигрывает спор, — ну попался ему принципиальный инспектор. Но так бывает не всегда.

— Тут дело не в инспекторе, а в тебе. Увидев дорогой «Хаммер», ты на подсознательном уровне решил: как бы водитель ни нарушил правила, его никто не посмеет наказать. А здоровенный детина-водитель лишь укрепил тебя в твоих выводах. Ведь так?

— Наверное, так, — пожал плечами Эд.

— И знаешь почему?

— Сгораю от нетерпения услышать очередную теорию.

— Не теорию, а научный факт. Понятие иерархии заложено в человека с младенчества. В понимании ребенка сильные всегда побеждают слабых. Именно поэтому мы всегда искренне удивляемся, когда большой и сильный подчиняется маленькому и слабому. И насчет принципиальности инспектора ты, возможно, тоже неправ. Вполне вероятно, он с удовольствием берет мелкие подачки, но тут сработал принцип наблюдателя.

— А это что за птица?

— Это один довольно известный научный факт. Ученые провели эксперимент, повесив на стены нескольких столовых самообслуживания фотографии глаз. Одного этого оказалось достаточно, чтобы люди стали значительно чаще убирать за собой посуду со стола.

— Да ладно, — искренне удивился Эд. — Просто фотографии глаз на стене?

— Да, просто фотографии глаз. Я же говорю: все тут, — Мэлор постучал указательным пальцем по виску. — И процентов на девяносто девять — работа на бессознательном уровне. Если хочешь, можешь сравнить свое осознанное «Я» с тонкой пенкой, плавающей поверх котла с бульоном бессознательного. Ты, кстати, знал, что даже о собственных решениях ты узнаешь с запозданием?

— Чего? — от удивления Эд даже хлопнул руками по рулю. — Ну сейчас ты загнул, так загнул. Как такое может быть?

Звуки автомобильных гудков отвлекли их от разговора. Оказалось, движение по месту аварии открылось, и нетерпеливые водители, подгоняя друг друга звуком клаксонов, спешили разъехаться.

— Подождем, когда пробка рассосется? — предложил Эд, глядя на суету за окном.

— Как говорил мой дед, рюмкой раньше, бутылкой позже — не имеет значения, — согласился Мэлор. — Так вот, продолжим. Один доктор по фамилии Либит поставил следующий эксперимент. Испытуемым предлагалось выбрать момент времени, в который он захочет пошевелить рукой, зафиксировать момент по циферблату и произвести действие. В результате за три четверти секунды до начала движения пальца исследователь получал на электроэнцефалограмме потенциал. Он назвал его «потенциал готовности». При этом осознанное желание совершить действие почти точно совпадало с реальным началом движения пальца. Результаты эксперимента интерпретировали следующим образом: то, что мы ощущаем как сознательное волевое решение, есть следствие бессознательной работы мозга. То есть сознание является лишь проводником уже принятого мозгом решения.

Эд долго и пристально посмотрел на приятеля и вполне серьезно спросил:

— Мэл, у тебя очередной приход шизы?

— И это самый правильный ответ, — улыбнулся тот. — Но хочу отметить: куча народу обсуждает вышеописанный бред в течение многих десятилетий.

— То есть ты тоже считаешь это бредом? — удивился Эд. — А как же результаты эксперимента?

— Я думаю, задержку можно объяснить «эффектом наблюдателя» по аналогии с квантовой физикой. Грубо говоря, воздействие наблюдателя на эксперимент настолько сильно, что его результаты нельзя считать достоверными. Вспомни эксперимент. Человеку предлагается принять решение, совместить его со стрелкой и двинуть пальцем. Хренова куча дел в единицу времени, которые нужно синхронизовать.

— Слушай, ну и нафига ты мне это рассказал, если сам не веришь в сказанное?

— А для того, чтобы ты понял: грань между сознательным и бессознательным настолько тонка, что человек готов сомневаться даже в наличии свободы воли у самого себя.

За время их диалога движение по трассе восстановилось. Эд завел двигатель, дождался «окна» между машинами и выехал на трассу. Взглянул на часы − десять утра. За час они успели преодолеть тридцать километров из пятисот запланированных и, судя по появившимся на востоке грозовым тучам, впереди их ждали не самые простые четыреста семьдесят километров пути.

— Из всего сказанного тобой, Мэл, я делаю вывод: в целом я оказался прав. ГИБДДшник — взяточник, а богатым за деньги позволено все.

— Согласен, — прикуривая очередную сигарету, произнес Мэлор. — Но в данном случае ты ошибался. Ты оперировал не реальностью, а некими шаблонами, забитыми в твою голову. Грубо говоря, ты вообще не думал. Например, в детстве отец заложил в тебя шаблон: «Богатых не наказывают», и ты просто воспроизвел его в подходящей по условиям ситуации. А я проанализировал реальную ситуацию, сделал выводы и оказался прав.

— И что это доказывает? — обиженно спросил Эд. Они выехали на длинную прямую и он выжал педаль газа. Стрелка спидометра перевалила за сто десять километров в час. — Я безмозглый? Или, может, робот?

— Зачем в такие крайности бросаться? Хотя в какой-то мере каждый человек — социальный робот. Есть множество жизненных ситуаций, когда человеком руководят приобретенные инстинкты, как, собственно, и большинством пресмыкающихся. Это сужает поле сознания, свободу воли, фантазию. С другой стороны, шаблоны облегчают жизнь.

— Но от этого не умирают, не так ли?

— Нет. Просто обычаи и шаблоны, как шоры, прикрывают реальный мир, заставляя верить в суеверия. Например, у русских есть суеверие: богатыми становятся наглые, вороватые, подлые люди, и хорошие среди них исключение. А еще русские верят, что богачи платят дань чиновникам и без разрешения последних никто в России разбогатеть не может. Такая вера наряду с нежеланием бороться делает русских безынициативными. А, например, в штатах существует культ индивидуальности, там высоко ценят личность и верят в девиз: «Человек должен сделать себя сам». Поэтому, наверное, там больше всего миллионеров.

— А ты не думал над тем, что такие взгляды просто верны. У нас действительно воруют, а у них действительно создают сами себя?

— Вот об этом я и говорю, — воскликнул Мэлор. — Самый настоящий русский фатализм!

— Говоришь, как заправский еврей, — улыбнулся Эд.

— И то верно, — хохотнул Мэлор. — И все же я прав. Верить в то, что все плохо и лучше не станет — самоубийственно. Человек должен верить в хорошее, хотя бы в себя и в свои силы.

— А вот здесь вынужден с тобой согласиться, — сказал Эд и включил «дворники».

Начинался мелкий дождь. Внезапный порыв северного ветра растрепал изумрудные кудри берез, заставив их пригнуться к земле. Небо, насколько хватало взора, затянуло угрюмыми тучами. Краски мира оплыли и потускнели. «Совсем как поздней осенью», — подумали Эд и Мэлор одновременно.

Следующие триста километров оказались настоящим испытанием для водительского мастерства Эда. На дороге оказалось много машин, а дождь накрапывал не переставая, иногда переходя в ливень. Пару раз они останавливались и курили, ожидая, пока упругие струи дождя, заливающие лобовое стекло, не ослабнут. Тем не менее они не только не отстали от запланированного графика движения, но и смогли нагнать потерянное под Киришами время.

Ближе к Твери дождь иссяк. Небо просветлело, а умытый мир выглядел посвежевшим.

Они сидели в безымянном придорожном кафе и запивали чаем съеденный обед.

— Оливье свежее было, — произнес Эд, следя за пролетающими по трассе автомобилями.