Глава 6

Лика

Слова Эстора заставляют меня на миг замереть. Во мне борются жгучее любопытство и страх. Наверное, любой из жителей Федерации хоть раз слышал о существовании расы таинственных эров, и так же знал, что эти самые эры наотрез отказываются от любого сотрудничества. Вопрос «почему?», думаю, занимал многие умы. И вот, сейчас передо мной стоит представитель этой расы, готовый открыть мне эту тайну. Только что-то мне подсказывает — правда мне не понравится. Некое предчувствие шепчет — не нужно.

— Ты чего добиваешься? — раздается сбоку злое рычание Ястона.

О, да! Именно рычание. От мужчины исходят флюиды ярости. Кажется, ещё мгновение и он бросится на своего оппонента. И за этой злостью мне чудится опасение. Он явно не хочет, чтобы его брат рассказывал мне хоть что-то.

— Я вроде сейчас не с тобой говорю, — равнодушно отзывается эр и, переведя взгляд на меня, продолжает. — Мой братец пошёл по лёгкому для себя пути, притащив тебя сюда. Но тебе я не завидую.

— Довольно, — шипение Ястона показывало степень его бешенства.

— Почему? — да, я решила, что любая, пусть и негативная информация, лишней не будет.

— Да всё просто. Оглянись вокруг. Тебе ничего не кажется странным в поведении местных жителей?

Кажется. Уже множество раз мне отчаянно хотелось скрыться от хищных взглядов. Эры банально пугали меня. Я думала, у меня разыгралась паранойя. Неужели это не так?

— Ну мне показалось…

— Что на тебя смотрят, как на кусок мяса? — закончил за меня Эстор, словно читая мои мысли. — Так ты для них и есть кусок мяса. И это не просто слова. Мы по своей природе хищники, а вы, гуманоиды Федерации, в наших глазах — очень лакомые кусочки. Ваш запах одурманивает, заставляет исходить слюной при мысли о вашей плоти и крови. Пробуждает в нас первобытных зверей.

Всё. Шок. Нокаут.

Я ожидала чего угодно, но только не этого. Хотя, чего я ожидала? Ответа на этот вопрос у меня не было. Самым распространённым мнением среди жителей Федерации было, будто эта раса абсолютно самодостаточна, невообразимо сильна и ушла на тысячелетия вперед в своем развитии. Что они банально не хотят делиться знаниями или не считают нас хоть сколько-то интересными для себя. Эта догадка пересказывалась в различных вариациях, но смысл был един. А тут такое… В моей голове подобное было просто не способно уложиться. Каждая часть моего разума и души отвергала подобное. Как разумные существа могут рассматривать других разумных существ с гастрономической точки зрения?! Это же дикость! Совершенно бесчеловечно! «Только они не люди» — пискнул внутренний голос. Ну и что! Те же лимины или гебийцы тоже людьми не являются, но им подобное даже в голову не придёт!

Неожиданно поймала себя на том, что ошалело озираюсь вокруг. Когда Ястон, заметив моё состояние, попытался взять меня за руку, я шарахнулась в сторону от него, как от чумного. Вселенная! Да как я могла не понять, что попала в плен к чудовищу?! И окружают меня сейчас сплошь хищники, которые так и видят как бы сожрать меня. Таинственные, и оттого прекрасные эры, оказались монстрами не лучше шейдов! А ведь меня с самого начала напрягли их зубки, но я предпочла проигнорировать сей факт.

— Очень давно император запретил лакомиться разумными и приказал закрыть границу, — продолжал Эстор, которому было плевать на мою реакцию. — Со временем, наши ученые изобрели сыворотку, позволяющую держать голод в узде и даже общаться с вами без мук для себя и опасности для вас. Но остался и другой голод — инстинкт размножения. И так случается иногда, что наши самцы реагируют на ваших самок. Для большинства эров это — настоящий подарок, ведь вы тут никто. Вам не нужно угождать, с вами не обязательно церимониться. Единственное, вас нельзя убивать или наносить тяжкий вред здоровью. Так что, мой братишка обеспечил тебе незавидную судьбу. Даже этот город. Красивый, правда? Только тебе не увидеть его без сопровождения Ястона, ведь несмотря на запреты и вакцины, многие могут не сдержаться, появись ты тут одна. Да что там одна, даже сейчас Ястон очень рискует твоей жизнью.

Отчаяние, беспросветное и глухое навалилось на меня. Оно мешалось с ужасом и паникой, которые буквально рвали на части. Бесполезно. Всё бесполезно. Моё самообладание держалось на надежде, что я немного изучу местные порядки, местный транспорт и, когда мне представится возможность, улизну от своего похитителя, затеряюсь в толпе и потом как-нибудь незаметно угоню какой-нибудь транспорт. А теперь… На что мне надеяться теперь? Если Ястон и его гарем не пустят меня на фарш, то у меня нет ни единого шанса убежать. Даже если мне удастся в одиночестве вырваться за пределы дома хвостатого, то его соплеменники мигом меня почуят. И вряд ли я смогу долго прожить в окружении кровавых хищников. Мне казалось, я слышу, как со звоном рассыпается в прах надежда. Резко пропало само желание жить. Зачем мне жизнь, которую приготовил для меня этот чужак? Да лучше бы мне было погибнуть со своим экипажем.

— Иди в таксошар, — произнёс напряжённо Ястон, — я сейчас приду.

Послушной марионеткой, пребывая словно в каком-то полусне, я двинулась в указанном направлении. Начала стремительно наваливаться апатия. Где-то я слышала: человек жив, пока жива надежда. Сказавший эти слова, явно знал, о чём говорил.

Ястон

В детстве я обожал брата. Мы с ним двойняшки. Удивительно похожие внешне, но всё же двойняшки, а не близнецы. И я с малых лет считал его неотделимой частью себя. Конечно, я питал тёплые чувства и к остальным членам семьи, брату и трём сестрам, но Эстора я просто боготворил. Он был моим кумиром. Я никогда не мог объяснить данного факта даже себе, не то что остальным. И если я был ребёнком неконфликтным, то Эстор был довольно агрессивен. И наш отец до поры поощрял эту агрессию. Он вообще считал, что только некая агрессивность и дух соперничества, который он как мог старался разжечь между своими сыновьями, могут воспитать будущего самца настоящим воином.

Чем старше мы становились, тем больше отец выделял Эстора. Я же… Меня он считал сплошной ошибкой. Как он сказал как-то матери — когда родилось двое мальчиков, он был безмерно счастлив и горд. К сожалению, радость была преждевременной. Второй сын оказался сплошным недоразумением, лишенным всякой агрессии и духа соперничества. И вообще, ему надо было родиться самкой. Было ли мне обидно? Было. А ещё горько. Но я не ощущал в себе ни капли тяги к потасовкам, которыми буквально жил брат. Мне гораздо больше нравилось учиться. Знания были моим наркотиком. В будущем я надеялся сделать карьеру при дворе императора в качестве советника.

И хотя во мне не кипела агрессия и отсутствовало желание сцепиться с любым, чьи слова или даже взгляд, мне не понравятся, я не был физически слабее брата. Именно любовь к нему и жажда в его глазах выглядеть достойно, заставляли меня изнурять себя физическими нагрузками.

Странно, но мнение брата для меня было весомее мнения отца. Эстор же относился весьма нейтрально к моей любви к знаниям. Считал это вполне закономерным. По его словам, это было даже правильно, мы были противоположностями друг друга и каждому досталось что-то свое: ему дух воина и сила, мне миролюбивый нрав и жажда знаний. А моё стремление держать себя в тонусе окончательно примиряло его с моей анти агрессивностью. Я, наверное, был одним из немногих, к кому он не питал злости.

Но в глазах главы семейства я был ничтожеством. Источником лишних расходов. Бесполезным и бесперспективным. Даже в Храм, для становления мужчиной, он отправил меня самым последним, и сделал это лишь потому, что у него не было выбора. Все сроки вышли. Его бы не поняли и осудили в обществе, если бы он отказал мне в этом. Того же Эстора он отправил туда в тринадцать лет, меня в шестнадцать, до семнадцати мне оставалась неделя.

Боялся ли я? Безумно. И так же жаждал этого. У Эстора уже были две собственные самки, с которыми он каждую ночь совершенствовал навыки плотского наслаждения, у меня же были сводящие с ума фантазии и физическая боль от буйства гормонов. Природе показалось мало сделать нас расой хищной и зависимой от инстинктивной жажды плоти и крови соседей, она ещё жестоко пошутила над самцами. Именно для самцов вступление во взрослую жизнь и лишение того, что во всей Вселенной называлось девственностью, было процессом болезненным. Для того и существовал Храм с его жрицами, которые должны были свести шок от первой близости к минимуму, чтобы не отвратить самца от данного действа. В противном случае, самец, который не желал иметь ничего общего с самками, был в глазах общества ущербнее инвалида. А такое случалось, когда болезненный шок вызывал отвращение к плотским утехам до конца жизни. Такие индивиды были обречены влачить одинокое существование под сочувствующими взглядами и издевками окружающих. Само устройство наших семей подразумевает предельную откровенность с детьми о взаимоотношении полов. Потому о происходящем за закрытыми дверьми спален я был осведомлён. Свой первый раз помню очень смутно. Запах благовоний кружил голову и повышал возбуждение. Жрица была очень хороша. Её тело совершенно. Сначала было приятно, потом невыносимо больно, а потом безумно хорошо.