— Не делайте проблемы из того, что я останусь один на какое-то время, — решил успокоить нас отец. — Я пока способен за собой ухаживать. Ты, Рая, приготовь мне пищу на неделю, поставь в холодильник и спокойно езжай.

Потом улыбнулся вымученной улыбкой и произнёс, ритмично заёрзав в кресле:

— Да я ещё и сплясать смогу!

Мы засмеялись.

Зазвучала мелодия моего мобильного телефона. Я быстро встала и достала его из сумочки. Звонил Олег. Я прошла в прихожую и включила связь.

— Жаннуля, привет! — произнёс он загадочным голосом.

— Привет.

— Вот, опять сижу одиноко в машине перед твоим подъездом, а тебя то ли нет, то ли ты мне не открываешь. Развей мои сомнения, скажи что-нибудь обнадёживающее.

— Ну, что я могу тебе сказать? Посиди ещё часика два, если хочешь, я появлюсь.

— Почему так долго? — капризным тоном спросил он.

— Мне предстоит дальняя дорога из Москвы тремя видами транспорта.

— Давай, я за тобой приеду.

— Нет, нет, — запротестовала я, — а то мне придётся ждать, когда ты сюда приедешь, а потом ещё столько же времени возвращаться в Железку. Возвращайся лучше домой. Ведь я фактически ночью приеду.

— А кто тебе сказал, что ночь — помеха для влюблённых? — спросил он и затаился в ожидании ответа.

Про любовь говорить в присутствии отца и Раисы Андреевны мне не хотелось.

— Тогда жди, — ответила я.

Вернувшись в комнату, я сказала, что мне надо ехать, уже поздно.

— Понимаю, — сказал отец, лукаво приподняв брови, — дела сердечные ждут.

Я улыбнулась, взяла сумочку, поцеловала отца и, попрощавшись с хозяйкой квартиры, ушла.

Домой я ехала в хорошем настроении. Как ни странно, предстоящая встреча с Олегом радовала меня. В памяти остались приятные ощущения от его проявлений нежности во время последней встречи в больнице. Всю дорогу я думала о нём. Когда я вышла из вокзала в потоке пассажиров, хлынувшем из электрички, Никитин уже ожидал меня.

— Жанна, — негромко крикнул он, помахав в воздухе букетом цветов.

— О! Мы уже дарим цветы! — довольно подумала я и направилась к нему.

К подъезду мы подъехали на машине. Я вышла, а он взял с заднего сиденья пакеты и направился вслед за мной.

— Что это у тебя? — спросила я.

— Будем отмечать моё выздоровление. Я же помню, что кроме яичницы и картошки в мундирах ты не можешь ничего готовить.

— Какая же я умненькая, — довольно подумала я о себе, — как вовремя это соврала.

И тут же вспомнила, что, когда жила с ним, Антоном и Верой в одной квартире в командировке, то готовила пищу.

— Неужели он забыл об этом? — засомневалась я. — Или просто пытается мне угодить? Пусть угождает, только не просит готовить что-либо. Это моё самое нелюбимое занятие.

Напевая что-то под нос, он сразу отправился в кухню. Немного погодя до меня стал доноситься звук выдвигающихся ящиков, открывающихся дверец, шелест полиэтиленовых пакетов, стук ножа о разделочную доску.

— Я тебе не мешаю в своей квартире? — спросила я иронично, входя в кухню.

Олег опешил. Я посмотрела на творения его рук и пожалела, что съязвила.

— Ты на что-то обиделась?

— Вовсе нет, — выкрутилась я. — Тебе помочь?

— Я штопор не нашёл, а он нам понадобится.

Я открыла ящик и вытащила штопор.

— В кухне будем праздновать или в комнате? — поинтересовался он.

— Давай в комнате, — предложила я и отправилась доставать скатерть.

Я искала её в комоде и думала о том, что Олег прекрасно может готовить, но зачем-то выпендривался перед нами с Верой в съёмной квартире. Строил из себя аристократа.

Вскоре всё, что он приготовил, мы перенесли в комнату и расставили на столе. Я достала бокалы. Антон налил в мой бокал вина, а в свой сок.

— Нельзя мне пока употреблять алкоголь и некоторые продукты, — пояснил он. — Хотя я узнал, что в больнице нам с Антоном через зонд вводили этиловый спирт, разведённый до тридцати градусов. И в вену вводили пятипроцентный спиртовой раствор. Он является антидотом при отравлениях метиловым спиртом. Мы с Антоном этого «коньячка» из метилового спирта выпили от силы граммов двести на двоих. Не понравился он нам, да и пить не хотелось. А если бы выпили больше, то нас бы уже не было. Кто бы тогда тебя любил?

Он подсел ко мне на диван, обнял и осторожно стал целовать мою шею, потом щёчку, добрался до губ. Его тёплая ладонь гладила меня по щеке, по волосам, по плечу…

Ласки пьянили меня и лишали воли. Такого со мной ещё никогда не было.

— Возможно, он и есть тот единственный мужчина, который подходит мне, — подумала я в тот момент. — Ведь именно по таким ощущениям люди находят свою вторую половину.

Постепенно я стала отвечать ему. Мы проболтали с ним часов до трёх ночи.

— Надо бы немного поспать, — произнёс он, вопросительно глядя мне в глаза, — а то нам скоро ехать на работу, а мне ещё и машину вести.

— Где тебе постелить, на диване или на раскладушке? — спросила я, заранее зная, какой будет его реакция на это вопрос.

Никитин с недоумением посмотрел на меня.

— Зачем тебе пачкать лишний комплект белья? Мы спокойно вдвоём на диване поместимся.

— Ну, не тебе же стирать, — возразила я спокойно. — Ляжешь на раскладушке?

— У меня нет другого выбора? Либо раскладушка, либо диван? И всё? И спать придётся в одиночку в холодной постели?

— А на что ты надеялся?

— Тогда я иду к тётке спать! — резко произнёс он, наблюдая за моей реакцией.

— Пожалуй, так будет лучше, — одобрила я его решение. — Утром к половине восьмого заезжай за мной по пути на работу.

— Хорошо, — ответил Олег угасшим голосом и пошёл к двери.

Утром он заехал за мной и отвёз к офису. Сам он работал в другом филиале нашей фирмы, куда ему предстояло добираться ещё минут тридцать.

В обеденный перерыв мне позвонила Вера.

— Жанна, ты завтра тоже едешь в командировку? — спросила она.

— Еду, но так не хочется, — ответила я, вспомнив о больном отце.

— Ты не спрашивала, где мы будем жить, в съёмной квартире или в гостинице?

— Нет, не интересовалась.

— Если снова в той квартире, то я не хочу. Давай созвонимся с Аней и Лидой, да напросимся к ним на постой, — предложила Вера.

— А что? Это идея! Но я предлагаю решить этот вопрос на месте, в офисе. Мы же встретимся с ними в день приезда.