— Убью, шакал!..
— Да погоди ты, погоди… Полищук даже побагровел, силясь оторвать от себя Пулата. — Уфф, вот вцепился, горячка! Погоди убивать, выслушай сперва, голова садовая.
И глядя в упор на ошеломленных друзей, Полищук кратко рассказал о событиях прошедшего дня, и о том, как, сменившись с ночного дежурства, сел на мотоцикл и долетел до того перегона, где находились ничего не ведавшие Печкур с Мейером.
— Я понимаю ребята… У меня самого язык бы не повернулся. Но другого выхода ж нет. Нужно спасти отряд, отомстить за Веру Ивановну: она мне вторая мать была.
— А мне?.. — сдавленным голосом произнес Курбанов и горестно покачал головой.
Алехин молчал, но по его бугристым, словно из камня высеченным скулам ходили желваки.
— Ну, хоп, — выдавил наконец Пулат. — А как же Иван Иванович, что с ним будет?..
— Об этом не беспокойся, друже, — подмигнул Павел. — Я сам его до поворота довез и ссадил где надо, понял?..
Постояли, помолчали, потом Курбанов решительно одернул комбинезон.
— Идем, Борис, воевать будем.