12 глава Мэдди

Он беззвучно спал.

Он едва шевелился — только его грудь поднималась и опадала в ритме глубоких вдохов. Этот убаюкивающий звук помогал мне расслабиться, но каждый раз, когда мой взгляд перемещался по помещению, я могла видеть только то, как Флейм раскачивался у стены, накрыв голову руками, пока бормотал.

Я была убеждена, что он даже не подозревал, что бормочет. Казалось, будто он пытался заглушить что-то в своей голове. Я сидела в страхе от того, чем это может быть, когда он поднял на меня взгляд, но смотрел будто сквозь меня, фокусировался на чем-то за мной. Из-за этого его лицо побледнело, взгляд стал безжизненным.

Я зажмурилась при воспоминании о том, как Флейм шатаясь направился к люку в полу, как пытался снять штаны и... Боже... прикасался к себе. Грубо, болезненно и в то же время скользил ножом по своей плоти одиннадцать раз. Всего его тело было в татуировках, каждая часть проткнута пирсингом. Каждый раз мой взгляд цеплялся за странный шрам. Я понятия не имела, как можно получить такие увечья.

И затем он нашел освобождение на полу, изогнув спину. Но не казалось, что он был в приятном экстазе, казалось, ему было больно от того, что телу пришлось извергать семя.

Так же была рвота.

Я помнила рвоту. Хорошо помнила. Потому что когда Моисей взял меня ребенком, когда связал меня, забрал мое девичество, а затем брал, чтобы изгнать зло из меня, меня тошнило. Это было частью проклятья. Мой стыд, вызванный этим действием.

Затем я подумала о Флейме на кровати, его спина изгибалась, будто кто-то проникал в него сзади. Это навело меня на мысль, что у нас было больше общего, чем я ранее думала. Хотя, была уверена, то, что произошло с Флеймом, было хуже.

Я думала о том, как он говорил со мной. И внезапно мое сердечко затрепетало, пока лежала на полу, я боролась с улыбкой от этой мысли.

Мне нравятся твои волосы...

Такая простая истина, тем не менее от нее мое сердце парило, так как я была уверена, что Флейм не раскидывался комплиментами. Викинг говорил, что Флейм застенчивый и не понимал тонкостей человеческих эмоций. Чем больше мы общались, тем больше я видела, что ему было сложно понимать мои эмоции. Он прищуривал свои темные глаза, когда, как я предполагала, мои эмоции менялись. Но он не мог «читать меня». Тем не менее, смог спросить, почему я плачу. Почему покраснела.

Кому-то его речь могла показаться грубой и вызвать вопросы, почему он не понимал такие простые истины как другие люди. Но для меня это было потрясающим отклонением. Мужчины в моем прошлом не гнушались использовать ложь для собственно выгоды. Но не Флейм. Я знала, что он не будет лгать. Он не мог. Я чувствовала себя в безопасности. А для меня безопасность была одной из самых важных потребностей.

В коттедже было темно. Я знала, что должно быть, прошли часы. Мне было интересно, стоят ли АК и Викинг снаружи, и полагала, что так и есть. Я знала, что стоило сказать им, что Флейм утихомирил то, что держало его в своих тисках. Но отказывалась двигаться. Флейм все еще не вернулся. Прямо сейчас он был в плохом состоянии из-за обезвоживания и своих внутренних демонов. Его кожа была в ужасном состоянии, и он нуждался в уходе.

И я хотела побыть наедине с ним… Я не знала, как долго мы сможем остаться в этом коконе — только мы вдвоем — однако, я не хотела, чтобы это заканчивалось.

Я почувствовала, как мои глаза начали закрываться, и прежде чем погрузилась в сон, последнее, что я ощутила, как моя рука слегка касается руки Флейма.

Звук птичьего щебета на улице пробудил меня ото сна. Открыв глаза, я дернулась от виде незнакомой комнаты, затем заметила знакомое лицо. Серьезные черные глаза смотрели на меня.

Мы так и лежали в тишине, пока я не вздохнула глубоко и нервно сказала:

— Привет.

Флейм заморгал: раз, два, три раза. Затем приоткрыл свои сухие губы и ответил:

— Ты осталась.

Выражение его лица не изменилось, но в тоне голосе сквозило изумление.

— Я же пообещала.

Вздох сорвался с его губ.

— Как ты спал? — спросила, радуясь видеть, что под высохшей кровью и грязью на его лице, его кожа уже не была такой бледной.

— Я спал? — спросил он. Я нахмурилась на этот вопрос, пока он нетерпеливо ждал ответа.

— Да, Флейм, ты спал.

— Как долго? — на это раз его голос был хриплым.

Я посмотрела на закрытое окно кухни, за которым начинался новый день.

— Часы. Может, семь или восемь. Точно не могу сказать.

Дыхание Флейма участилось, и у него раздулись ноздри, все его тело источало напряжение, отчего я быстро села. Мне было страшно, что он снова во власти своей тьмы, снова вернулся в тот ад, когда был привязан к кровати. Вместо этого его потерянный взгляд нашел мой, и он прошептал:

— Я никогда не сплю. Всегда хочу, но никогда не могу. В моей голове всегда слишком много всего. — Флейм поднял свою ослабевшую руку и постучал себе по голове.

Я думала, что мое сердце развалится надвое, услышав эти тихие слова. Когда он остался все тем же самым Флеймом, который так мило разговаривал со мной, я расслабилась на полу. И напряжение покинуло тела Флейма.

— Ты никогда не спишь? Не спишь по ночам?

Флейм выдохнул. Он вытянул свою руку с синяками, чтобы осмотреть и указал на запястье.

— Пламя. Из-за него я бодрствую. Оно бежит по моим венам. Когда я сплю, он будит меня, и он приходит его выпустить. Поэтому я бодрствую.

Флейм свел брови на переносице.

— Сейчас я не чувствую пламя. — Он опустил свою руку рядом с моей ногой. — Я не чувствую пламя, когда ты рядом. Каким-то образом ты его успокаиваешь.

В моем горле встал ком. Клянусь, мое сердце обливалось кровью от этих слов. Я перелегла на живот, в нескольких сантиметрах от места, где он лежал. Флейм напрягся, но он не возражал от нашей близости. Сжал руки в кулаки, но ничего не сказал.

Когда увидела, что он разжал кулаки, я сказала:

— Я также мало сплю. Но здесь, на холодном жестком полу… — Я наклонила голову, когда почувствовала, что покраснела, затем прошептала: — рядом с тобой, я ни разу не проснулась.

Флейм всматривался в черты моего лица.

— Ты снова покраснела, значит, тебе понравилось это. Ты говорила, что краснеешь, когда тебе что-то нравится. Что я заставляю тебя чувствовать себя особенной. — Он потер губы, и я видела, что он над чем-то размышляет. — Тебе понравилось спать рядом со мной. Потому что так ты чувствовала себя особенной.

Мом губы дрогнули в улыбке, и я боролась с застенчивостью.

— Да.

Флейм зашипел сквозь зубы и протяжно выдохнул.

— Мне тоже это понравилось.

Услышав его ответ, я проследила рисунки на деревянном полу кончиками пальцев, но внутри меня бурлила радость. Тепло и... счастье...

Тишина длилась пару минут. Я продолжала очерчивать деревянный пол пальцами, но чувствовала, что Флейм за мной наблюдал. Когда в конце концов подняла взгляд, мои щеки снова покраснели.

Когда за окном стало светлее, я заметила, что одеяло Флейма сбилось у ног. При свете дня я могла разглядеть степень его травм, открытые порезы на его коже, засохшую кровь и грязь, которую нужно было очистить.

— Флейм?

Флейм все еще боролся со своим истощением, пытаясь взглянуть на меня. В какой-то момент мне пришлось остановить себя, чтобы не потянуться и не коснуться его лица. Он выглядел таким невинным и потерянным, и мне так сильно хотелось обнять его и сказать, что он в безопасности. В безопасности со мной.

Флейм ждал, пока я заговорю, медленно моргая. Прочистив горло, я указала в сторону ванной.

— Тебе нужно помыться. Ты почувствуешь себя лучше, когда смоешь кровь с кожи.

Флейм опустил взгляд на свои руки и нахмурился.

— Я должна набрать для тебя ванну, — сказала я, поднимаясь на ноги.

— Она должна быть холодной, — сказал он твердо.

Я остановилась и посмотрела через плечо:

— Хорошо.

Снова начала идти, когда он проинструктировал меня:

— Как можно холоднее. Никакой горячей воды.

Я опустила голову, борясь с печалью и удивлением, почему должно было быть именно так.

— Флейм...

— Мне нужно погасить пламя, Мэдди. По-другому, бл*дь, никак.

— Как пожелаешь, — ответила я и направилась в ванную. Когда я убиралась там вчера, то мне потребовалось время найти полотенца. Они были в шкафу, и я знала, что он никогда не открывался. Полагала, он не использовал их.