17 глава Мэдди

Пока я ждала ответа Флейма, мне казалось, мое сердце выскочит из груди. Насколько сильно я думала, что у меня не получится, что я не смогу коснуться его, настолько же сильно я этого хотела. Увидев его в таком состоянии, когда воспоминания держали его в заложниках своей клетки, мне хотелось поддержать Флейма. Он заслуживал моей заботы.

И я верила, что тоже заслуживала его заботы. Ноздри Флейма были широко раздуты, когда он смотрел на рисунок в моем альбоме, и я присоединилась к нему, рассматривая то, что занимало мой разум большую часть дней.

Как только мне стало казаться, что Флейм не сможет даже попытаться, он убрал альбом и сделал глубокий вдох. Когда его почти черные глаза встретились с моими, я задрожала. Он свел брови на переносице.

— Почему ты дрожишь?

Погладив себя ладонями по голым рукам, я ответила:

— Я замерзла.

Флейм посмотрел через плечо на огонь, который я разожгла в камине до его прихода, и поднялся на ноги. Я видела, насколько слаб он был после своего приступа, а также представляла, что он нервничает, как и я, из-за того, что мы хотели попробовать.

— Пойдем к огню, там теплее, — сказал Флейм и жестом указал мне следовать вперед. Я поднялась на ноги и медленно направилась за ним, с каждым шагом теряя уверенность.

С каждым шагом я представляла, как рука Моисея скользит по моей ноге. Как его рука оказывается между моих ног, а палец внутри меня. Я представляла всех последователей, которые приходили за мной после побега Мэй. Как их руки касались меня, прижимая к столу, я ощущала холодный воздух, который касался моей кожи, когда они срывали с меня одежду, раздвигали ноги, владея мной снова и снова. Я теряла сознание, приходя в себя и снова ощущая жесткие толчки в себе. Последователи с напором пытались изгнать из меня грех.

Я терпеть не могла прикосновения их грубых мозолистых рук на своей коже. Их пальцы сжимали мои соски, терзали плоть.

— Мэдди? — низкий голос Флейма ворвался в мои мысли. Когда я посмотрела на него, он сидел перед огнем, сгорбившись, как будто сломлен. Как будто его страх был таким же интенсивным, как и мой.

И мое сердце разбилось от несправедливости. От несправедливости за нас обоих, боящихся того, что могут вызвать прикосновения другого человека.

— Сама идея прикосновения меня... меня... пугает, — прошептала я.

— Меня тоже, — ответил он едва слышно.

Сделав глубокий вдох, я подошла и села перед ним. Огонь из камина сразу согрел меня.

Я переместилась, чтобы лечь на пол, положив руку прямо перед лицом. Но мой взгляд не отрывался от Флейма, и он тоже наблюдал за мной все время, склонив голову набок, будто задумался.

Я сохраняла тишину, нарушаемую только потрескиванием дров в камине, пока Флейм не лег передо мной. Его рука лежала на полу в паре сантиметров от моей. Наши взгляды вперились друг в друга.

Чувствуя, как мое сердце отбивает бешеный ритм в груди, я спросила:

— Тебе страшно?

Флейм стиснул челюсти и кивнул, прохрипев:

— Да. Я чертовски боюсь, что сделаю тебе больно. — Он протяжно выдохнул, добавив: — Но мне очень хочется узнать, каково будет прикасаться к тебе, ощущать твои руки на мне. Как на твоем рисунке. — Он опустил взгляд и сказал: — Я, бл*дь, не могу выбросить этот образ из своей головы.

Я сжала и разжала пальцы, заговорив:

— Кроме тебя, — пришлось сделать глубокий вдох, чтобы справиться с нервозностью и продолжить говорить, — ко мне прикасались мужчины только для того, чтобы сделать мне больно. — Флейм напрягся, его грудь быстро поднималась и опадала, он злился. — Засыпая каждую ночь, я продолжаю чувствовать их прикосновения на себе. Я просыпаюсь вся в поту, моя ночная сорочка вся мокрая, потому что я переживаю то, что они делали со мной. Я чувствую боль. Их нежеланные интимные прикосновения... ослепляющую боль. — В моем горле встал тяжелый ком, но я проглотила его, чтобы продолжить. — Но я хочу прекратить это. И не знаю как. Наблюдая за Мэй со Стиксом и Лилой с Каем, я вижу, что они нашли способ. С помощью любви.

Смотря на свою руку, я придвинула ее ближе к пальцам Флейма, ощущая от него тяжелое напряжение. Я изучала свои маленькие пальцы, находящиеся так близко к его, и добавила:

— И я хочу заменить их твоими прикосновения. Хочу просыпаться и ощущать твое объятие на своей талии, чувствовать себя в безопасности.

— Мэдди, — простонал Флейм, но в его голосе были боль и сожаление. — Не знаю, смогу ли...

— Но я соглашусь на прикосновение твоих пальцев к моим. Я буду довольна пробуждением, зная, что ты поддержишь меня таким образом.

Флейм дергал головой из стороны в сторону, потерянный в своих мыслях.

— Я не знаю, кто приходит к тебе каждую ночь. Не знаю, что он делает с тобой... Но я верю... что это похоже на то, что делали со мной. И я верю, что, возможно, с моим прикосновением он тоже исчезнет из твоего мира.

Флейм втянул резкий вдох и закрыл глаза, явно сражаясь с чем-то в своей голове. Когда снова открыл глаза, сказал:

— Он называл меня отсталым. Потому что... — глубокий вдох, — потому что я не вел себя так, как другие. — Я замерла, внимательно слушая. — Я знаю, что другой, и что он ненавидел меня из-за этого. Другие дети надо мной смеялись. Над тем, что я говорил и делал. И каждый раз это меня расстраивало, потому что я не знал, что делал не так. И затем меня наказывали снова и снова. Поэтому я перестал разговаривать с другими, потому что не хотел, чтобы они смеялись. Не хотел быть наказанным. Но это злило его еще больше. Он злился, если я говорил, но и когда не говорил. Я играл сам с собой со своими игрушками, и он бесился. Но другие дети не играли со мной, потому что я был таким.

Мое сердце сжалось от боли, и я боролась со слезами.

— Он становился злее и злее, пока однажды я не услышал, почему был другим. Потому что в моей душе зло, и пламя течет по венам. — Флейм покачал головой. — Я пытался изгнать его из себя, чтобы показать свои старания. Чтобы он больше не ненавидел меня. Но не смог.

— Флейм... — прошептала я, и слезы заскользили по моим щекам.

— Поэтому он отвел меня к пастору Хьюзу, а пастор принес змей. Они связали меня и змеи поползли по моей коже. Мужчины хотели увидеть, было ли во мне зло.

У меня перехватило дыхание. Я не понимала.

— Змей? Они положили на тебя змей?

— Пастор Хьюз говорил, что змеи — это проявление дьявола. Они укусят тебя только, если ты грешник. — Флейм отвел взгляд. — И они меня укусили. Сделали мне больно. Они чуяли пламя в моей крови. Их влекло к злу в моей крови.

— Нет... — выдохнула я.

— В церкви людям причиняют боль. Связывают их и делают им больно. И затем он сказал мне, что должен высвободить пламя. Каждую ночь он приходил, чтобы сделать это.

Тело Флейма было как натянутая струна. Он сел, и последовала за ним.

— Но ничего не сработало. Пламя оставалось. Я все еще другой. Я не понимаю людей. Люди не понимают меня.

Я сделала глубокий вдох, сосредоточившись на каждом его слове. Затем, встретившись со мной взглядом, Флейм добавил:

— Я знаю, что другой. Я знаю, что не вижу мир так, как другие. Но хочу увидеть твой мир, Мэдди. Даже, если он будет единственным, который я пойму.

Мое дыхание ускорилось, и когда я опустила взгляд, то сама того не ведая накрыла его руку своей. Моя маленькая рука лежала на его большой. Я пыталась сохранять спокойствие, отчаянно пыталась не чувствовать страх.

Посмотрев на Флейма увидела, что его глаза расширены как блюдца, а голова дергалась.

— Мэдди, — прошептал он, затем резко выдохнул.

Его взгляд метался между моим лицом и нашими соединенными руками.

— Ты теплый, — прошептала я, чувствуя жар, исходящий от его кожи. Мое сердце ускорило бег, но смотря на наши руки, я провела мизинцем по его коже. Флейм напрягся и застонал в одно и то же время, но не отдернул руку.

— Ты мягкий, — добавила я, смотря ему в глаза.

Я наблюдала за Флеймом, мое сердце сжалось, когда я решила, что он отдернет руку. Но к моему удивлению, он перевернул ее, коснувшись ладонью моей. Я ахнула от ощущения незнакомого тепла. Но затем Флейм широко расставил пальцы и переплел свои с моими.

Мы смотрели друг на друга.

Мы дышали.

Захваченная моментом и ошеломленная эмоциями, я сохраняла тишину. Но затем Флейм сказал: