Но я все еще был взбудоражен, мой разум боролся сам с собой. Разговор с Майком только показал мне, насколько я глуп. Потому что, когда дело дошло до этого, о чем я действительно волновался? Что Рид был не в состоянии четко мыслить?

Или потому, что я боялся, что он причинит мне боль?

«Динь — динь — динь. У нас есть победитель!»

Вот к чему все сводилось, не так ли? Я был напуган до смерти. И этот страх заставил меня оттолкнуть того, кого я действительно хотел.

Рида.

Господи, я был настолько глуп.

Отключив воду, я схватил полотенце и задумался, что делать. Позвонить Риду и извиниться? А он хочет, чтобы я это сделал? Или мне нужно было дать ему пространство?

Вытираясь, все еще неуверенный, но слишком возбужденный, чтобы сидеть на месте, я решил сделать одну вещь, которая всегда помогала очистить голову, но позже опять требовала душа, — я пошел на пробежку.

Заходящее солнце освещало редкие полосы облаков на небе розовым и оранжевым цветом, температура была достаточно мягкой, и мне сошло с рук то, что я забыл надеть куртку.

Чем дольше я бежал, тем яснее становилось, что я совершил большую ошибку с Ридом. Я должен был встать на колени, благодарить Бога или свою счастливую звезду за то, что они услышали мои заветные желания, но вместо этого я верил, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Я только надеялся, что еще не поздно все исправить.

Как оказалось, мне не пришлось стучать в дверь его родителей, потому что, когда я подбежал ближе, я увидел Рида, стоящего на краю озера, в руках у него была сумка с хлебом, он отламывал кусочки и бросал их кричащим уткам, которые, практически отталкивая друг друга, ныряли за едой.

Я замедлился до легкого бега, пытаясь восстановить дыхание, и когда я был всего в нескольких метрах от него, Рид с нечитаемым выражением на лице, наконец, поднял глаза.

— Эй, — сказал я, осторожно шагнув вперед, как будто я приближался к пугливому животному, которое могло убежать.

— Ты проделал весь этот путь ради меня или просто пробежка?

«Ах, значит, сегодня не только я сердился».

— Я не был уверен, что ты захочешь меня видеть.

— Почему я не хочу тебя видеть? — глаза Рида сузились. — Думаю, я ясно дал понять, как сильно хочу тебя видеть.

— Я знаю, что ты сделал, — поднимая руки вверх, сказал я. — И прости, что я испугался…

— Почему ты испугался? — он подошел ко мне, и его карие глаза впились в мои. — Я видел, как ты на меня смотришь, Олли. Возможно, у меня есть некоторые пробелы, которые я не могу восстановить, но я не настолько глуп.

— Я знаю, что это не так.

— Знаешь, с тех пор как я вышел из больницы, я хожу как по яичной скорлупе со всеми подряд. Мои родители, моя сестра, люди, которых я называл друзьями. Ты был единственным человеком, который заставил меня чувствовать себя нормальным. Единственный человек, с которым я не чувствовал себя глупым.

— Рид…

— Нет, я еще не закончил. У меня было два дня, чтобы все обдумать, так что тебе придется выслушать, — он остановился и положил руки на бедра. — На чем я остановился?

— Я единственный человек, с которым ты чувствуешь себя нормально, — подавил я улыбку.

— Да, и будь ты проклят за это, если решил испугаться из-за поцелуя.

— Ты прав, — я расправил плечи и выдохнул. — Мне стало страшно.

— Тебе стало страшно? Почему?

— Думаю, ты знаешь почему.

— Ну вот, опять твои предположения. Скажем так, я не знаю почему. Чего тебе бояться?

— Тебя.

Рид взвился, как будто я дал ему пощечину.

— Почему?

Прежде чем я успел ответить, стая уток, которых он кормил, вылезли на травянистый берег и начли копошиться вокруг Рида, тыкаясь в сумку с остатками хлеба, которую он держал. Рид рукой забрался в нее и бросил пару пригоршней в озеро, отправляя большую часть уток обратно в воду, в то время как другие остались вокруг его ног, собирая крошки на земле.

— Это все, что у меня есть, ребята, — сказал он, бросая остатки хлеба в озеро. — Давайте. Брысь. Идите ешьте рыбу. Правильно, белок для вас лучше, чем углеводы.

Когда они все вернулись в холодную воду и поплыли в поисках другой еды, он стряхнул крошки с рук и снова посмотрел на меня.

— Ради всего святого, в свободное время я кормлю уток хлебом. Я не настолько страшный.

— Это одно из твоих лучших качеств, — улыбка тронула мои губы.

Рид уставился на меня и медленно покачал головой:

— Ты приводишь меня в замешательство, ты знаешь это?

— Я не хотел этого делать. Дело в том... — «Просто скажи это. Он уже знает, так что говори». — Я чертовски без ума от тебя.

Рид резко вдохнул, его глаза расширились, и я продолжил дальше, прежде чем он успел что-то сказать.

— Я сдержался в тот вечер потому, что не хотел быть ошибкой, которую ты потом захочешь исправить. Я не хочу быть для тебя ошибкой.

— Олли, — сказал он, его голос был таким напряженным, что походил на сдавленный шепот. — Это не так. Я бы не стал.

— Ты так говоришь сейчас, но...

— Но это не так. Ты не чья-то ошибка, тем более моя.

Тепло, которого я не чувствовал годами, распространилось по моей груди, и как бы я ни пытался сдержать улыбку, она все равно вырвалась.

— Я понял, о чем ты думаешь, — сказал Рид, делая шаг ко мне. — Что, если я вдруг вспомню свою жизнь до тебя и как-то по-другому на тебя посмотрю? — он сделал еще один шаг, на этот раз приблизившись на расстояние прикосновения. — Но все, что я могу сказать, это то, что тебе нужно верить в то, что я могу принимать собственные решения. Я не понимаю, что происходит, больше, чем ты, но, по крайней мере, я готов попробовать. А ты?

Я потянулся к его руке и притянул его к себе, и он охотно пошел. Его грудь коснулась моей, и так как он был ниже меня на несколько дюймов, ему пришлось слегка вытянуть шею, чтобы посмотреть на меня. Никого больше не существовало, когда он смотрел на меня так — озеро, люди, проходящие мимо, все это исчезло, пока все, что я мог видеть и чувствовать, было Ридом.

— Может, попробуем еще раз? — спросил я, давая ему шанс передумать и уйти, если он захочет, но, когда появился язык Рида, чтобы облизать губы, это был единственный сигнал, который мне был нужен.

Я убаюкал голову Рида своими указательными пальцами и обхватил его челюсть большими пальцами. Он сделал прерывистый вдох, пока я искал в его глазах признаки колебания.

— Поцелуй меня, Олли, — прошептал он, и это был последний толчок, который мне был нужен. Повернув голову к нему, я сделал, на этот раз, шаг первым, коснувшись его губ, прежде чем накрыть его рот своим. Его губы приоткрылись, приветствуя меня внутри, и его руки двинулись к моей талии, крепко цепляясь за меня. Я не мог остановить дрожь, которая прокатилась по мне, когда я позволил себе насладиться вкусом и ощущением его. На вкус он был как самый вкусный запретный плод, но я убедил себя, что он мой.

Когда наши языки переплелись, Рид застонал, и его руки переместились с моей талии на нижнюю часть спины, прижимая меня к нему, позволяя мне чувствовать возбуждение, наливающееся против моего собственного. Рефлекторно я прижался к нему бедрами, и он задохнулся, жадно набрасываясь и впиваясь в мои губы.

Я потерялся в нем, прямо посреди озера, когда солнце скрылось в сумерках, и это было лучшим, что я мог себе представить. Я бы целовал его целую вечность, если бы не заблудившийся прыгающий мяч, врезавшийся мне в икры.

Мы с Ридом разошлись и увидели маленького мальчика лет пяти или около того бежавшего по берегу за мячом, а его мать летела за ним.

— Джек, — позвала она, когда мальчик схватил мяч, приземлившийся у моих ног. — Я же говорила тебе не бросать, пока мы не вернемся домой, — она вздохнула, потерла лоб и вежливо улыбнулась нам сожалеющей улыбкой. — Извините за беспокойство.

— Без проблем, — сказал я, держа Рида прижатым к себе, потому что, ну, я был твердым, как гребаный камень.

Мальчик с мячом в руках бросился обратно к склону, и я повернулся к Риду, который улыбался и смотрел на меня, а не на проходящую мимо семью.

— Так, — он схватил меня за талию, — ты действительно без ума от меня, да?

Я откинул голову назад в порыве смеха и позволил своим ладоням спуститься вниз по его рукам. Мурашки покрывали его кожу там, где я касался. Мне это нравилось. Мне это чертовски нравилось.