Глава Девятнадцатая

Сердце Хлои бешено заколотилось в тот момент, когда губы Вэна коснулись ее губ, соблазнительный жар и порочный вкус его губ полностью затмили ее разум. Она забыла о зияющей бездне, которая разверзлась в ней в тот момент, когда он сделал ей предложение. И гнев, который завязался узлом, когда он отказался понять ее.

Только в этот момент она поняла, чего хочет. Что она всегда хотела, даже когда ей было шестнадцать.

Его. Она хотела его.

Но не так. Не из-за какого-то дурацкого видео, от которого он должен был защищаться, или из-за того, что она была его ответственностью, миссией, которую он должен был выполнить.

Она хотела, чтобы он женился на ней, потому что любил ее. Потому что она была важна для него, важнее всего остального. И больше всего, потому что она любила его. Она знала это. Она чувствовала, как любовь зарождается глубоко в ее сердце.

Она сказала себе, что избавилась от этих навязчивых шестнадцатилетних чувств. Но правда заключалась в том, что они всегда были в ней, еще с того лета, когда он научил ее ездить верхом, и стали еще прочнее, как фундамент старого, заброшенного дома, почти затерянного в зарослях дикого сада. Его ободряющая улыбка, его руки на ее талии, его хватка твердая, успокаивающая. И быть с ним в Нью-Йорке, видеть его здесь, прикасаться к нему, постепенно терять бдительность и отдавать ему частички себя…

Да, этот дом больше не был заброшен, и в нем был не только фундамент. Она установила стены, окна, двери. Даже крышу. Она все полностью построила. И теперь все было готово, чтобы жить в нем.

С Вэном.

Только, похоже, он хотел только патрулировать периметр ее дома, не заходя внутрь, не говоря уже о том, чтобы сделать его своим. Так же как делал и Ной.

Она не могла жить так снова, не теперь, когда знала, каково это - быть с кем-то, не боясь сдерживаться. Кем-то, кто распалил ее страсть и увеличил в разы, переплел ее со своей собственной. Кем-то, кто обнимал ее, пока она плакала, и кто позволял ей обнимать в ответ.

Ей не хотелось возвращаться в то место, где она была, когда попала сюда, сдерживая все чувства, сидящие глубоко внутри нее, потому что она слишком боялась выпустить их наружу, чтобы не оттолкнуть людей.

Нет, она не могла этого сделать.

На этот раз она хотела его любви и не собиралась соглашаться на меньшее.

Она попыталась оторвать свои губы, но он плавным движением поднялся с корточек, опустив ее руки, чтобы зарыться пальцами в ее волосы. Другой рукой он взял ее за подбородок, большим пальцем оттянул ее нижнюю губу и открыл рот, чтобы углубить поцелуй.

Хлоя вздрогнула, когда его аромат затопил ее, его язык скользнул внутрь, исследуя. Было так приятно ощущать его вкус, чувствовать его губы на своих губах. Она хотела дотянуться до него, прикоснуться к нему, дать волю своей страсти и отдать ему все, что он захочет…

Но нет. Она не могла сдаться.

Он говорил, что любит ее, но не любил. Не так, как она хотела. Потому что, если бы он любил ее по-настоящему, запись с камер наблюдения не имела бы для него значения. Он бы не завел разговор о «реальности» и о том, как «мы должны иметь дело с ситуацией, как она есть, а не как мы хотим, чтобы она была».

Нет, если бы он любил ее, он бы сказал «Да», конечно, он бы все равно женился на ней. А он – не сказал.

Это означало, что она не могла согласиться на этот брак, и если он решил использовать секс, чтобы переубедить ее, то ему чертовски не повезло.

Хлоя не пошевелилась, не попыталась оттолкнуть его. Он склонился над ней, крепко сжав ее в своих руках, исследуя ее рот поцелуем, глубоким, горячим и таким ослепительно эротичным, что все, что она могла сделать, это стараться никак не реагировать.

Она сжала руки на коленях, впиваясь ногтями в ладони, заставляя себя оставаться пассивной, пока он не закончит. Пока не поймет все сам.

И действительно, он отстранился, глядя на нее. Его дыхание было частым, а в глазах сверкало расплавленное золото.

- Хлоя..., - ее имя в этом мягком чувственном рокоте заставило ее вздрогнуть, его пальцы крепко сжали ее подбородок. - Не говори «Нет». Нам же было бы так хорошо, красотка. Ты можешь жить здесь со мной, в моей комнате. Делить со мной постель, - он наклонился вперед, отпустил ее волосы, оперся рукой о спинку дивана, его большое, сильное тело нависло над ней. Отпустив ее подбородок, он провел пальцами по ее шее в легкой ласке, от которой по коже побежали электрические разряды. - И в любое время, когда тебе нужно почувствовать себя хорошо, все, что тебе нужно сделать, это попросить. В любое время, когда ты захочешь меня, я буду рядом. Я никогда не оставлю тебя одну, - он спустился ниже, проведя рукой по ее халату до пояса на талии. - Я никогда не оставлю тебя нуждающейся.

Боже. Она должна заставить его остановиться. Она не могла сдаться, не могла.

- Нет, - она положила руку туда, где его пальцы играли с узлом пояса на ее талии. - Не могу. И не буду.

Он замер, глядя на нее, не шевелясь. Но что-то было в его глазах, в резких чертах его прекрасного лица. Что-то горячее, собственническое... Отчаянное.

Он наклонился и коснулся губами ее губ.

- Я хочу тебя, - прошептал он, затем повернул голову, его рот коснулся чувствительной кожи под ее ухом, посылая еще одну электрическую дрожь через нее. - Я так хочу тебя, - его дыхание окутывало ее, жар его тела, склонившегося над ней, посылал трещины сквозь стены ее защиты. - И я думаю, что ты тоже хочешь меня.

Она старалась быть как гранит, как сталь. Не обращая внимания на мягкое прикосновение его губ, скользнувших по ее шее.

- Ты прав. Я хочу, - слова были тихими и хриплыми. - Но я не нуждаюсь в тебе.

- Чушь, - он стал оттягивать в сторону вырез ее халата. - Ты нуждаешься во мне так же сильно, как и я в тебе, - его губы прошлись по впадине ее ключиц, исследуя, пробуя на вкус ее кожу.

Хлоя сглотнула, ее сердце билось так сильно, что почти оглушало ее. От легкого прикосновения его губ по всему телу пробежали мурашки, и думать было почти невозможно. Внутри нее пульсировала боль, соски затвердели, прижимаясь к мягкой ткани халата.

Да. Он тебе нужен.

- Нет, - выдохнула она. – Не нужен.

Но он, должно быть, услышал неуверенность в ее голосе, разрушающую все, что она сказала, как ржавчина, разъедающая металл. Потому что он не остановился, отодвинув вырез ее халата чуть ли не до плеча, обнажая большую часть ее кожи для своих поцелуев.

Его рука скользнула по ее талии, потянув за завязки халата.

- Скажи мне, что твои соски не твердые, - прошептал он, когда ткань вокруг нее ослабла. - Скажи мне, что ты не мокрая для меня, не жаждешь меня.

Ей нужно уйти от него, но она не могла пошевелиться. Каким-то образом она позволила ему раздвинуть края своего халата, полностью распахнув его, обнажая свое обнаженное тело перед его взглядом.

Ее дыхание участилось, во рту пересохло. Он смотрел на нее, но она не могла посмотреть на него, потому что, если бы она посмотрела ему в глаза, все было бы потеряно.

- Да, - удовлетворение звучало в его глубоком голосе. - Я был прав, - его пальцы скользнули вниз по одной груди, и она беспомощно вздрогнула, когда они коснулись ее чувствительного соска, заставляя его затвердеть еще больше. - Ты такая страстная малышка. Я тебе очень нужен, не так ли?

Она отвернулась, как будто таким образом могла отгородиться от него, отгородиться от того, что он говорил ей, от правды, которую она не хотела признавать. Но его рука изогнулась, схватив ее грудь в ладонь, его большой палец лениво обвел ее сосок, посылая еще одну бесконтрольную дрожь через нее.

Боже, этот ублюдок использовал секс, чтобы заставить ее передумать, и, черт возьми, это могло сработать. Потому что кто еще мог так поступить с ней? Кто еще мог заставить ее чувствовать себя так? Никто и она это знала.

- Дело не только в сексе, - ей пришлось заставить себя заговорить. - Черт, я могу получить это от кого угодно. На самом деле мне это не нужно от тебя.

Это была такая очевидная ложь, но все же рука на ее груди замерла, между ними возникло какое-то напряжение. Опасное напряжение.

Боже. Зачем она это сказала?

Она отвернулась, ее дыхание участилось, сердце билось так громко, что он, должно быть, почувствовал это, когда обхватил ее мягкую грудь. В ее крови был какой-то электрический ток и яростное предвкушение. Как будто ей снова шестнадцать, и она смотрит на него, проезжая мимо, бросая этот невысказанный вызов, ту гонку назад на ранчо. И трепет, который она испытала, когда он пришпорил коня и поскакал за ней…