Глава 9

Первые несколько дней путешествия прошли вполне спокойно. Каледония находилась строго на север от Логрии, и попасть туда было бы куда проще через Коннахт. Но проезжать через владения дома О’Нейлл у Тристана, по понятным причинам, не было никакого желания, поэтому он направился в путь из родного Корнуолла. Это сулило некоторый крюк и потерю драгоценного времени, но выбирать особенно не приходилось.

Отец отреагировал на тревожные известия удивительно спокойно и, после недолгого раздумья, поддержал инициативу своего отпрыска. Горвенал, поначалу, пытался протестовать, но под суровым взглядом короля быстро замолчал. Что именно подумал Марк и расценил ли он решение Совета как оскорбление в адрес своего Дома, осталось загадкой.

Едва очутившись за пределами королевства, юноша попал в совершенно иной мир. Магия ши не властвовала над этими землями, и это ощущалось во всем - в каждом дуновении ветра, аромате земли, журчании ручьев и шелесте листвы. Природа вроде и напоминала Логрию, но в тоже время в корне от нее отличалась. Буйные потоки неслись по камням, грозя принять любого неосторожного в свои смертоносные объятия. Равнины, сплошь покрытые зелеными шапками холмов с крутыми склонами, мешали верно определить расстояние и вовремя заметить приближение опасности. Густые, дремучие леса, подобно древнему лабиринту, заманивали путника в свои темные тонели, не собираясь выпускать назад. Даже деревья привычных пород здесь выглядели по-другому - кривые и изломанные, будто застывшие в безмолвной агонии, они истово тянулись вверх, распихивая друг друга в отчаянной борьбе за каждый глоток солнечного света. Ночами их тонкие сухие ветви походили на когтистые лапы чудовищ, протянувшиеся из темноты, чтобы схватить жертву. Какие бы силы ни хранили этот край, они были дикими и зловещими.

Он ехал через поросшие вереском равнины, открытые всем ветрам, спускался в приютившиеся среди скал укромные долины, и преодолевал прозрачные реки, что лениво текли меж зеленых холмов. Хвала духам, хотя бы небесные светила в этой недружелюбной стране оставались на месте - Солнце, Луна и звезды совершали все тот же путь по небосводу, и лишь это помогало Тристану не заблудиться и не сгинуть среди лесов и гор Каледонии.

Собираясь в поход, молодой принц тщательнейшим образом продумал каждый элемент своего снаряжения. Крайне важно было взять с собой все необходимое, и при этом не иметь ничего лишнего - каждый фунт веса мог замедлить его, а время поджимало. После недолгих раздумий от металлических доспехов он решил отказаться - весили они немало, и к тому же стесняли движения. Он ограничился панцирем из толстой дубленой кожи с юбкой, обшитой стальными бляхами, и легким открытым шлемом, не мешающим слышать и не сужающим обзор, а в остальном предпочел положиться на свои врожденные рефлексы, отточенные годами тренировок. Из оружия юноша выбрал изогнутый меч думнонской работы - тот, что был при нем на церемонии Представления. Копье, хотя и являлось традиционным оружием дома Лионессе, было не столь универсальным - с ним врага приходилось бы всегда держать на дистанции, да и в узком месте не развернешься. Добротный клинок мог сослужить куда более верную службу. Помимо того, он прихватил лук и полный колчан стрел - невозможно в достатке запастись едой, не имея представления, сколько продлится поход, так что единственным источником пропитания оставалась охота. Здесь на него можно полностью положиться - склеенный, по корнуольской традиции, из нескольких пород дерева, с рекурсивными плечами^[2], лук разил метко и быстро с трехсот шагов, не оставляя жертве ни единого шанса. В умелых руках, разумеется. Единственным пунктом, над которым Тристан не размышлял ни секунды, была лошадь. Резвая кобыла по кличке Ада принадлежала к породе кошмаров, происходящей, согласно легенде, от Моройта, коня самого Кёрна Охотника. Корнуолл, имевший древние традиции коневодства, стал родиной многих знаменитых пород, но кошмары, во всех отношениях, стояли особняком. Стремительные и легкие, но при этом удивительно выносливые, они еще и выглядели весьма эффектно - их черная, лоснящаяся шкура великолепно контрастировала с огненно-рыжей гривой и хвостом, словно сотканными из языков пламени, придавая им и впрямь неземной, потусторонний вид. В легенду вошел и буйный нрав этих скакунов, укротить и объездить которых могли лишь самые умелые седоки. Их разведение являлось исключительной привилегией дома Лионессе - любого, оседлавшего кошмара и не принадлежавшего в правящей династии, ждала страшная смерть. Своего любимца, норовистого жеребца по кличке Гром, которого Тристан сам воспитывал с рождения, он взять не отважился - шансы вернуться назад у коня были еще ниже, чем у него самого.

Никаких дорог или хоть какого-то их подобия в Каледонии, разумеется, не было. Звериные тропы, там, где они встречались, немного облегчали путь, в остальное время приходилось пробираться через дикую, первозданную глушь. Несмотря на это, Ада шла легко, уверенно преодолевая милю за милей. Ни людей, ни хоть каких-то следов их пребывания Тристан пока не обнаружил. Дикие звери в большинстве своем избегали его общества, а те, что могли расценить встречу с принцем как приглашение на обед, по счастью, пока ему не встречались. Юноша надеялся, что так оно и останется, но понимал, сколь наивна такая надежда. Однажды на закате, разбив лагерь, Тристан отправился к небольшому ручью набрать воды. Едва он приблизился к журчащему потоку, его чуткий слух уловил на противоположном берегу легкий треск и шорохи. Спрятавшись за ближайший куст и не смея даже дышать, потомок Керна прислушался повнимательнее. Он отчетливо различил хруст костей и отвратительный звук, с каким рвется свежая плоть, а также жадное щелканье чьих-то, судя по всему, немалых челюстей. На мгновение любопытство взяло верх над здравым смыслом, и Тристан позволили себе чуть выглянуть из-за укрытия. В сгущающихся вечерних сумерках он смог увидеть лишь несколько темных силуэтов, сгрудившихся полукругом футах в трехстах от него. Что бы это ни были за твари, желания знакомиться ближе или, тем паче, становиться следующим пунктом в блюдом в их трапезе меню не имелось никакого, так что Тристан, стараясь производить как можно меньше шума, поспешил убраться оттуда. Тем вечером он решил переночевать в другом месте.

Дни сменяли друг друга, дорога начала понемногу забирать вверх. Равнины закончились, каменистые россыпи все чаще разбавляли полоски зелени то тут, то там. Холмы становились все выше, а их склоны - все круче и отвеснее, пока, наконец, он не очутился в горах. Величественные вершины громоздились перед ним, словно стена, воздвигнутая богами на заре мира. Возможно, так оно и было. Здесь следовало быть вдвойне осторожным: каменистые склоны, коварные оползни - вот лишь немногие из длинной череды опасностей, поджидающих неосторожного путника среди непроходимых каменных дебрей на самом краю мира. Однажды вечером, когда уставшее за день солнце уже начало прятаться за ближайшую гору, Тристан остановился на ночлег в укромной лощине под разлапистыми ветвями могучего старого дерева. Стреножив лошадь и оставив ее пастись на поросшей травой лужайке, юноша развел костер и принялся готовить ужин - как раз накануне он подстрелил пару упитанных кроликов. Когда он покончил с трапезой, сгустившиеся сумерки плотным одеялом укутали лощину, и на мир опустилась ночь. Наследник Корнуолла устроился перед костром, прислонившись спиной к огромному валуну, и поплотнее закутался в походный шерстяной плащ. Хоть и стояла середина лета, ночи в горах бывали весьма прохладными. Где-то вдалеке, высоко среди скал, завывал ветер, в траве раздавались мелодичные трели перекликающихся сверчков. Иногда из темноты доносилось уханье совы, вышедшей на ночную охоту. Костер лениво догорал, потрескивая поленьями, время от времени извергая в воздух снопы искр. Пламя лизало свежие ветви, а угольки пульсировали жаром, переливаясь всеми оттенками бордового, образуя в темноте причудливые узоры. Тристан сидел и молча смотрел в огонь, словно надеялся найти там ответы на свои вопросы.