15) В объятиях матери
Нет на земле человека сильнее и страшнее, чем мать, которая боится за своих детей.
Стивен Кинг, «Долорес Клейборн»
Тоскливое, мерзкое марево окружало Дину. Она будто плыла в каком-то вязком и очень плотном киселе. Он утягивал её на самое дно, оставляя на коже гадкое ощущение сырости.
Моргая и едва дыша, девушка изредка прорывалась к свежему воздуху. Тогда её лёгкие начинали гореть адским огнём, будто их набили раскалёнными углями.
…готовьте операционную…
И вновь серое, мутное нечто. Барахтаясь и беззвучно крича, Дина чувствовала, что тонет. Она хваталась руками за зыбкие, ненадёжные берега, расплывающиеся ехидной дымкой в её пустых ладонях.
Нет, сдаваться нельзя! Нужно бороться!
Очередной вдох и чудовищная боль разбила её на тысячу кусков.
…наркоз. Делаем кесарево сечение…
Туман начал темнеть, он превратился в чёрную воронку, которая с жадность и влажным хлюпаньем затягивала в себя Дину. Воздуха стало не хватать. Нечто невесомое превратилось в гадкую жижу. Каждое движение отзывалось чавканьем и плеском.
Дышать! Нужно дышать!
Дина задирала голову, пытаясь вдохнуть побольше воздуха, но он словно выветрился. Паника уже взяла девушку в свои смертельные объятия. Сходя с ума от ужаса, она понимала, что сейчас задохнётся.
…дыши, девочка, дыши. Да, вот так. Давай же…
Жуткая судорога сотрясла тело. Хрипя и дёргаясь, Дина хваталась за всё подряд. Жижи больше не было. Чьи-то руки, жёсткая ткань халатов и что-то холодное, металлическое.
Вверху висело огромное слепящее пятно. Крутя головой, девушка старалась понять, что происходит. Но паника буквально захлестнула её с головой.
Странный щелчок и всё прекратилось.
…дышит. В реанимацию. Ребёнка…
Пробуждение было тяжёлым. Беззвучно шамкая пересохшим ртом, Дина сощурилась и посмотрела на какую-то расплывчатую кляксу. Зрение немного пошалило, заставив девушку думать, что окно — это клякса.
Секунда. Две.
Вот очертания окна становятся чётче.
Окно. Белое. С бумажным жалюзи.
Дина моргнула пару раз, слёзы выступили сами собой. От этого стало чуть легче.
Осматриваясь и пытаясь вспомнить, что произошло, она нервно мяла в руках простынь. Чуть розоватые стены. Всё такое чистое. Справа возвышалось что-то металлическое. Подняв взгляд, Дина с удивлением увидела капельницу. Та была почти пуста.
Протянув к ней руку, девушка с непониманием смотрела на тонкую сетчатую повязку. Она опутывала всё предплечье, локоть и захватывала часть плеча.
Что это?
Тянущая боль появилась не сразу. Сначала это было что-то едва ощутимое, странное. Затем всё усилилось и Дина, не выдержав, застонала.
Почти полностью придя в себя, девушка попыталась сесть в кровати, но это ей не удалось. Тело отказывалось слушаться. Вместе с болью появилась непонятная немощность и слабость, Дину бросило в пот. Только сумев приподнять голову, она вглядывалась в окружающее пространство, понимая, что находится в больнице.
Она в больнице. Живая. И, наверное, почти здоровая…
Дикая, жуткая мысль молнией пронеслась в голове: ребёнок!
Что с ребёнком?
Опустив взгляд, Дина не увидела привычно большого и округлого живота. Не веря своим глазам, с трудом откинула одеяло и заметила зелёную ночную рубашку. Ноги тоже оказались в той самой непонятной паутине необычных бинтов.
Хлопнула дверь, Дина испуганно накрылась простыней и с надеждой посмотрела на того, кто вошёл к ней в палату.
Это была медсестра. Бело-синий костюм бил по глазам своим ярким цветом. Лицо женщины скрывала одноразовая медицинская маска.
— Пришли в себя? Хорошо. Сейчас я уберу капельницу и позову врача. Вы лежите, пока не вставайте.
— Где я? — собственный сиплый голос напугал Дину. Он внезапно сменился лающим кашлем. При каждом сильном и глубоком вдохе живот отзывался болью.
— В больнице…
— А что с моим сыном? — не дав договорить медсестре, Дина наглым образом перебила её. — Что с ним?
— Ничего страшного. Хороший, крепенький мальчуган. Доносили до срока — родили бы настоящего богатыря. Вес — два шестьсот, рост сорок семь сантиметров. Кушает хорошо, с аппетитом.
Дина с облегчением закрыла глаза и разрыдалась.
Они выжили. Она и сын. Выжили!
— Если врач не найдёт ничего страшного у вас, то мы сразу же привезём его к вам. Прямо сюда, в палату.
У неё хорошенький, здоровый сынок.
В этот раз всё обошлось. Всё не так…
Плача и всхлипывая, Дина вдруг вспомнила кое-что. Она с трудом дождалась, пока медсестра уберёт иголку и приложит к руке ватку, отдающую острой резью спирта.
— Вот так, подержите, и всё будет в порядке.
— А что с… мужчиной?
Лицо медсестры было совсем рядом. Даже маска не смогла скрыть некоторой скорби и разочарования.
— Скажите, что с ним?
— Я не должна вам говорить.
— Послушайте, для меня это очень важно… — Дина схватила медсестру за руку, всё ещё хлюпая носом.
— Он — настоящий герой. Вынес вас из горящего дома… — сделав вдох, женщина ласково сжала ладонь Дины и тихо продолжила. — Он умер вчера в реанимации. Нам позвонили сегодня утром. Слишком серьёзные ожоги. Мне жаль…
Умер.
Внутри всё ухнуло и разбилось. Дине не хватило сил оплакать Марка. Она просто не могла сделать этого, после всего, что он совершил. Но что-то нежное и трепетное ужасно страдало, кровоточило при этих словах.
Смешанные чувства. Радость, боль, страх, горечь утраты.
Наверное, если бы он выжил, ей было бы легче.
Он вынес её. Вынес Дину из огня. Пожертвовал собой ради неё…
Неужели Марк действительно так сильно любил её?
При этой мысли слёзы полились сами собой. Дина ничего не могла поделать с собой. Просто лежала и рыдала, закрыв лицо руками. Почему же ей больно? Он ведь… чудовище! Монстр! Убийца!
Но почему услышав о его смерти, ей стало так… плохо?
Сын. У неё есть сын. Его сын.
Дина с ужасом вцепилась в собственные волосы, завыв от отчаяния. Она так любила этого ребёнка, так сильно жаждала его увидеть. Обожала. И неимоверно рада, что он жив.
Но что если…
Если он похож на Марка? Не только внешне. Вдруг он вырастет таким же?
Что ей делать? Как быть?
И говорить ли, что это сын Марка?
Приход врача и осмотр пролетели как одно мгновение. С Диной всё было в порядке и ей разрешили вставать.
Первые шаги давались с большим трудом. Держась за стены, она ходила по палате, с омерзением чувствуя, как из неё что-то льётся. Врач сказал, что это нормально и так будет несколько недель.
Едва переставляя ноги, девушка продолжала плакать, с ужасом ожидая того момента, когда ей привезут сына.
Что если она его возненавидит? Что если не сможет полюбить? Что если будет бояться?
Но все страхи оказались беспочвенными.
Малыша привезли в специальном прозрачном боксе. Его хорошо и красиво запеленали. Уже в дверях Дина увидела у него длинные, тёмные волосики на голове.
Первые секунды тянулись бесконечно долго.
Шаг. Другой.
Дрожащими руками она взяла ребёнка на руки и со страхом принялась рассматривать его. Кожа была ещё немного красноватая. Волосики на голове отдавали рыжиной и слегка вились.
Прижав сына к груди, девушка не могла отвести глаз от его спокойного и красивого личика. Сладко причмокнув, он открыл глаза и… Дина улыбнулась. Тёмно-синие, похожие на звёздное небо.
Нет.
Это её сын. Кто бы что ни говорил.
И она его любит.
— Ты мой, слышишь? Не верь никому… Не слушай все те глупости, что тебе будут говорить… — Дина укачивала сына и, не утерпев, чуть ослабила пелёнку. Маленькая ручка крепко схватилась за её палец. — Мама тебя любит.
Внутри всё потеплело, и на душе стало так хорошо, что Дина закрыла глаза, продолжая убаюкивать собственного сына.
— Я назову тебя Витей. Виктор. Победитель.
«Страшные события потрясли город…»
Дина очнулась от забытья и покрепче прижала сына к груди. Он недавно поел, и она пыталась его укачать, чтобы тот заснул. Отмахиваясь от усталости, недосыпа и боли внизу живота, девушка пыталась смириться с новой для себя ролью матери.
Витя начал мерно посапывать, и Дина вернулась к просмотру новостей на минимальной громкости. Там как раз говорили про неё и Марка.
Как только Дине стало лучше, её навестил человек из полиции.
Девушка не могла насмотреться на собственного сына, когда дверь неслышно открылась, и внутрь палаты зашёл мужчина. Высокий и очень худой. Его лицо было землисто-серым и очень уставшим. По его виду нельзя было сказать, что он из полиции. Джинсы, свитер и белый медицинский халат, небрежно накинутый на плечи.