14) Свобода

Свобода стоит того, чтобы за нее бороться.

Агата Кристи

Любовь. Что же это на самом деле? Как можно её измерить? Как можно её понять? Почему так сложно понять, любишь ты человека или нет?

Дина бесцельно рассматривала кирпичную кладку стены. Она была шершавой на ощупь, холодной и жёсткой. Швы и стыки, когда-то щедро смазанные цементом, белели в тусклом свете одной-единственной лампы.

Дёрнув рукой и с отвращением вспомнив о кожаных ремнях, девушка выдохнула и закрыла глаза.

Она не знала, что хуже… Что ужаснее всего. И как поступить.

Марк и не думал оправдываться.

Если сначала это напоминало бред сумасшедшего, то теперь Дина убедилась, что всё это правда. Он сделал все эти ужасные вещи. Он забил до смерти Игоря у неё на глазах.

От этого мерзкого воспоминания, у Дины закололо в боку, а рот наполнился противной, горькой слюной. Дыша носом, она успокаивала сама себя. Но выходило всё из рук вон плохо.

Почему судьба так жестока к ней? Почему сбежав от одного изверга, с трудом сохранив себе жизнь, Дина попала в лапы совершенно другого зверя, более злобного и жестокого.

Поёрзав на сбившейся простыне, Дина с болью в груди почувствовала, как затекла спина. Очень сильно хотелось перевернуться набок. Но Марк не даст этого сделать, пока не убедится, что Дина не сделает глупость.

Дина каждое мгновение стремилась к этой спасительной глупости. Как же она хотела всё прекратить! Разом! Одним махом!

Вариантов было немного: убить или умереть самой. Сбегать бессмысленно. Да и невозможно.

Вновь вернувшись взглядом к стене, Дина молча думала.

Она ненавидела Рената за то, что он делал с ней. За то, как вёл себя. Он не любил её, презирал и унижал. Дина всегда была для него возможностью спустить пар, выплеснуть злость. Груша для битья. Просто кусок мяса, по глупости выглядящий как человек. Она не была его любимой женщиной, женой. Туша. Без чувств, эмоций, желания и права на будущее.

Ненавидеть его было очень легко и просто. Это самое естественное чувство, которое он вызывал у неё. Инстинктивный страх перерос в то самое нечто, что помогло ей сделать тот решительный шаг.

Верни всё назад и Дина поступила точно также. Она не сомневалась бы ни минуты.

Но если раньше, она благодарила Бога за то, что он сохранил ей жизнь, то теперь Дина сильно жалела, что не выпила больше. Что не оставила часть яда себе.

Ведь Марка она любила…

Как тяжело понимать, что человек, ставший для тебя всем, вдруг оказывается сущим дьяволом. Дине было всё равно, что он может с ней сделать. В голове пульсировала лишь одна мысль: ребёнок. Что будет с её сыном?

Каким будет будущее? Или они не выживут. Марк убьёт их. Как и свою жену. Почему-то сомнений в том, что это сделал он, у Дины не было. Слишком ярко и живо было воспоминание об Игоре.

Что если Марк сам не помнил, что сделал это?

Могло быть такое?

Ребёнок довольно сильно шевельнулся, Дина испуганно ойкнула и заёрзала на кровати, пытаясь как-то успокоиться. Её волнение передалось и малышу. Но не думать обо всём этом она не могла.

Дина полюбила чудовище. Вот что убивало. Даже сейчас, зная всё и понимая головой, сердцем продолжала любить. И от этого было только больнее. С Ренатом было всё гораздо легче…

Она любит зверя, монстра. Убийцу. Любит всем сердцем и ничего не может с этим поделать. Как бы Дина ни старалась, в душе не было ненависти. Только жалость. Она по-настоящему его жалела.

Какого ему жить с самим собой?

Любовь была. Горела пожаром, сжигая в прах весь разум. Дина понимала, что это неправильно, что так нельзя. Она твердила себе каждый день о тех несчастных девушках и женщинах, которые погибли от его рук. Они ни в чём не виноваты. И Дина понимала, что она станет следующей. А любовь продолжала гореть.

Затрещала дверь. Яркая полоска света буквально разделила небольшой подвал на две части.

Вздрогнув и едва не застонав от безысходности, Дина сильнее зажмурилась и повернула голову к стене.

Любовь стала настоящей пыткой. Как легко было бы решиться на что-то, когда одержим злобой. Когда мечтаешь только об одном. И ярое желание уничтожить Зверя захлёстывает едкой волной с головой. Тогда можно было бы бороться.

Почему, почему она его любит? Как можно любить такого урода?

Горячая мужская ладонь нежно прошлась по её предплечью, и Дина сдавленно заскулила, желая сбросить с себя его руку. Ей было физически больно чувствовать его любовь.

Он ведь тоже её любил. Безумной, маниакальной, несдержанной и совершенно нечеловеческой любовью. Дина увидела это сразу, стоило только ей заглянуть ему в глаза. С какой преданностью он смотрел на неё. Она спрашивала одно и то же, как заведённая, приходя в ужас от его безмятежного лица, забрызганного кровью. Маленькие капли перемежались с крупными, сильнее оттеняя цвет волос Марка. Лицо ласкового убийцы. Сумасшедшего, пленённого своей мечтой. Своим идеалом.

— Всё хорошо?

Дина чувствовала, как начинают гореть её щёки, как приливает кровь к лицу, и как отчаянно она краснеет. От стыда и безысходности. Ей так хотелось убежать отсюда на край света, и в то же время так хотелось прижаться к Марку и почувствовать тепло его тела.

Безумие.

Она такая же ненормальная, как и он.

Так, может, вот он, выход?

Они просто созданы друг для друга.

— Дина…

Девушка нехотя открыла глаза и повернулась к Марку. Он невольно поджал губы, увидев и прочитав в них всё, что она испытывала в этот момент.

— Чего ты хочешь? — голос девушки был сухим и слегка дрожал, когда она пыталась сдержать свои эмоции. — Чего? Зачем держишь тут?

Дина постоянно задавалась этими вопросами. И никак не могла найти ответа. Да и Марк не торопился что-либо объяснять ей.

Вдруг он сам не знает ответа на этот вопрос?

Едва касаясь её кожи, Марк стал осторожно расстёгивать ремни. Дина же, едва дыша от терзавших её ощущений и чувств, просто желала, чтобы всё закончилось как можно быстрее.

— Я просто тебя люблю… Понимаешь? Люблю…

Марк лёг рядом с девушкой, крепко обняв её. Зарываясь носом в ее длинные светлые волосы, аккуратно положил руку на достаточно большой, округлый живот и закрыл глаза.

— Люблю больше жизни.

— Тогда… отпусти меня, — Дина еле слышно бормотала, облизывая пересохшие губы, так сильно напоминавшие пергамент. — Отпусти. Я никому не скажу.

— Они заберут тебя. Тебя и нашего сына. И я тогда точно умру, — Марк поднял голову и поймал взгляд Дины. — Ты хочешь, чтобы я умер?

Всматриваясь в эти красивые и такие притягательные глаза, Дина и думать не хотела об этом. Нет, она вовсе не хотела его смерти. Только свободы. Ренат научил Дину ценить собственную свободу превыше всего.

Скрестив ноги и окинув взглядом грязную шелковую сорочку, девушка глубоко вздохнула. Он не разрешал ей носить что-либо другое. Почему он не даст другую? Ведь их было так много в том треклятом шкафу. Или только эта предназначалась ей?

На белоснежном шёлке засохли пятна крови. Кровь Игоря. Она служила постоянным напоминанием, упрёком. Он ведь боролся за правду, за сестру.

— Ты убьёшь меня?

— Нет, что ты. Просто тебе нужно успокоиться, — Марк с наслаждением поцеловал Дину в губы. Девушка еле сдержала слёзы, замерев от страха. — Когда я пойму, что ты в порядке, то ты сможешь подняться наверх. Я начал делать детскую…

От этих слов Дина похолодела.

— Мне… мне нужно в больницу.

— Не нужно, — улыбка Марка была пугающе заботливой. — Мы вполне справимся вдвоём.

Нижняя губа предательски задрожала, когда Дина, всхлипнув, прижала руки к лицу. Рожать в этом подвале?

Громкий крик перерос в протяжный стон. Девушка резко села в кровати, воя от боли и страха. Живот будто окаменел, тонкая, тянущая боль впивалась огненной спицей в спину.

Такое уже было и не раз. Только не так больно. Не так резко.

Марк сказал, что это тренировочные схватки.

Когда Дину скрутило во второй раз, Марк заволновался.

— Подожди, я сейчас… сейчас…

Он выбежал из подвала. Девушка слышала, как он громко топает по лестнице, поднимаясь на второй этаж.

Тяжело дыша от боли, Дина с радостью и опаской заметила, что Марк не закрыл дверь.

Сырая земля липла к ногам. Мелкие сучья и ветки больно впивались в босые ступни. Руки сами тянулись к тёплым, шершавым стволам в последней, быть может, предсмертной просьбе.