В напряженных соревнованиях с Джудом в пьянстве, стакан за стаканом, Пруди заметно постарела, длинные черные волосы неплохо выглядели лет до шестидесяти, но теперь напоминали белый лошадиный хвост, вымазанный смолой. Красная физиономия, с носа вечно капало. Но по сравнению с жалобами трубно вещающего Джуда, она меньше говорила о ступнях, чем при службе в Нампаре. Вероятно, ей редко приходилось стоять на ногах. Теперь она занимала удобное кресло в доме и, за исключением хлопот с приготовлением скудной пищи или походом за очередным кувшином джина, просиживала в нем весь день.

Пруди нередко приходило в голову, что сетования по поводу мнимой смерти Джуда двадцать пять лет назад оказались слишком преувеличенными, и когда приходила подобная мысль, она говорила об этом Джуду. Но однажды самостоятельно выбравшись из гроба, Джуд не торопился ложиться в другой.

Несмотря на жалобы, грязь и вонь, Клоуэнс унаследовала от Демельзы некое чувство ответственности за них, и когда она снова двинулась своей дорогой, то глубоко вдохнула свежий воздух с чувством выполненного долга.

Нампара удручающе пустовала. Гимлетты обрадовались ее приходу, но расстроились от новостей. Она пообедала в одиночестве в столовой, ощутив себя пожилой дамой. Затем Клоуэнс отправилась на Уил-Лежер и встретила Бена. Его мрачное лицо просияло при встрече, взгляд незамедлительно скользнул ей за спину и, не заметив там Стивена, благодарно остановился на ее лице в ожидании разговора. Как и Гимлеттам, Бену тоже жаль было слышать о заключении Росса под стражу, но вера Бена в способность капитана Полдарка выбираться из затруднительных положений оказалась так сильна, что Клоуэнс приободрилась от его слов. В конторе, представляющей собой покосившуюся хибару с парой стульев и столом, он развернул и расстелил план шахты, объясняя, где ведутся разработки и что приносят жилы.

— Сейчас это превосходная шахта, — заявил он, — не такая, как Грейс, деньги не текут рекой, но она приносит стабильный доход, и если цена на медь продолжит увеличиваться, то наши дела неплохи.

— Дела идут прекрасно, — сказала Клоуэнс.

— Идут прекрасно, — повторил Бен и резко выпрямился.

Их головы почти соприкасались, а ее близость волновала. Впервые Клоуэнс ощутила влечение. Той ночью, лежа в собственной постели и прислушиваясь к раздражающему отдаленному лязгу паровых насосов, она задумалась об этом. В девичестве ее интимные чувства дремали. Можно даже сказать, пребывали в спячке. Она проказничала с Беном и с Мэтью-Марком Мартином и никогда не думала о них, как о мужчинах. Пока Стивена не выбросило на берег, она почти не понимала, что значит желать близости. А потом быстро поняла.

Только теперь, став замужней женщиной, она нашла Бена привлекательным, чего раньше не замечала. Клоуэнс понимала местных девушек, которые думали о нем. Почему он не женится? Ее отнюдь не радовало, что раз она занята, Бен не нашел себе другую. Время ведь уходит. Она удивлялась, что ее мать, умудренная в подобных делах, никого ему не подыскала.

Тем вечером пришлось еще кое над чем поразмыслить. В Плейс-хаусе случилась беда.

— Да это все Сол Гривс, — начал Бен. — Подружился с Кэти, вроде думал о свадьбе, как мне показалось. Кэти привела его домой, познакомить с матерью и остальными. Этот Сол Гривс много о себе возомнил. Раньше работал в «Голове короля» в Редрате. Считает себя важной персоной. Никогда его не жаловал. А теперь вот смылся.

— Куда же?

— Да кто его знает? Мистер Валентин Уорлегган и его миссис уехали в январе в Кембридж и оставили Сола Гривса за главного. А когда вернулись в марте, то обнаружили, что он подворовывает. Ему еще повезло, что не отправили в тюрьму.

— Ворует? Крадет? Из дома?

— О да. Еще как. Похоже, он игрок, ездил на выходные в Редрат играть, набрал долгов, стал продавать вещи из дома, всякую мелочь, думал, никто не заметит. Но самое худшее, что втянул и Кэти.

— Кэти? Но она бы не...

— Нет, она ни о чем не подозревала. Но этот Сол Гривс подарил ей оранжевый шарф, мол, купил на ярмарке в Редрате. Как же. Он принадлежит миссис Уорлегган, украден из шкафа.

— Они поверили ее объяснению?

— Вроде да. Но Кэти никак не может себе простить. Мол, ей следовало знать. И еще ей кажется, что миссис Уорлегган затаила на нее обиду.

— Как жаль, Бен.

— Ага. И дело не только в этом, видишь ли. Кэти серьезно увлеклась Солом Гривсом. Думает, ее бросили и предали. Никогда я не видел ее такой! На прошлой неделе вернулась домой вне себя от горя и слез.

Он окинул хмурым взглядом море, в этот день тусклое и серое. Только волна прибоя наспех рисовала неразборчивые узоры, как первые детские каракули на доске.

— Ты ничем тут не поможешь, Бен. Но я могу сходить к мистеру Уорлеггану и заверить, что Кэти ни в чем не виновата.

Бен отвел взгляд.

— Это на редкость добрый поступок. Ты сходишь прямо сегодня?

— Я могу их навестить завтра утром по дороге домой. Мне почти по пути, и он мне кузен.

— Вот бы ты, — начал Бен, — повидалась и с Кэти, тоже был бы добрый поступок с твоей стороны, перекинулась бы с ней словечком. Похоже, она терзается от напрасных сожалений.

Поскольку Энисы отсутствовали, Клоуэнс все равно намеревалась навестить Валентина и Селину.

Вчерашняя пасмурная, унылая и теплая погода сменилась свежим западным ветерком, разогнавшим облака, выглянуло солнце, и накрапывал дождик. В точно такую же погоду мать Клоуэнс ехала по этой дороге за несколько лет до ее рождения, чтобы познакомиться с сэром Джоном Тревонансом — ради Росса, который вскоре должен был предстать перед судом.

С тех пор в доме мало что изменилось, за исключением шрамов заброшенных медеплавилен, которые почти уже зарубцевались, а совсем недавно начались работы рядом с домом, о чем свидетельствовали кучи сырой земли, кирпичи, камни и с десяток людей за тяжелой работой.

Приблизившись к крыльцу с колоннами, Клоуэнс собралась слезть с лошади, когда дверь распахнулась, подбежал Валентин и помог спешиться.

— Вот это да, Клоуэнс собственной персоной! Мы видели, как ты проезжаешь по долине. Я спросил у Тома, неужто это правда, одна и без сопровождения, моя собственная кузина? И посмотри-ка, кто тебя приветствует!

В дверном проходе стоял Том Гилдфорд. Он шагнул вперед с обаятельной улыбкой, свободно и непринужденно поцеловал Клоуэнс в губы. Она покраснела.

— Клоуэнс! Как здорово! И вдвойне приятней, что это сюрприз. Ты навещала отчий дом?

Они вошли внутрь. Селина пока не показывалась. Том, который познакомился с Клоуэнс через Валентина, уже несколько дней гостил у четы Уорлегганов, и все обменялись новостями. Молодые люди ничего не знали о страхах Демельзы, о ее приключениях по пути к Брюсселю, как и о задержании Росса. Печальное дело, посочувствовал Валентин, но в Англии многие выступают за мир.

— Мне сообщили, что на прошлой неделе офицеры 51-го полка в Портсмуте подняли тост за старину Наполеона, а Сэмюэль Уитбред в Палате общин сказал, что Бонапарта приветствуют во Франции как освободителя и чудовищно объявлять войну простому народу, чтобы навязать ему нежеланное правительство. Знаешь, а мне кажется, они правы. Говорят, во Франции примут новую конституцию, которая притормозит излишнюю воинственность старины Наполеона. Желаю им удачи и рассчитываю, что войны не случится.

— Все европейские государства, — прибавил Том, — торжественно поклялись его свергнуть. Не представляю, как они нарушат обязательства.

— Не представляешь? — рассмеялся Валентин. — А ты забыл, что каких-то пару лет назад они нарушили все предыдущие соглашения с Бонапартом! Раз обманули однажды, обманут и дважды. Все переметнутся на другую сторону и завтра же побросают оружие, если им это выгодно!

Селина наконец спустилась вниз, грациозная, как всегда, пепельная блондинка с сонными глазами сиамской кошки и сдержанными манерами. Она уговорила Клоуэнс остаться на ранний обед. Они беседовали и смеялись, пока не подали на стол. Клоуэнс показалось, что между супругами возникла холодность. Это неудивительно, как ей представлялось, поскольку Валентин любил подзадоривать людей, а Селине заметно не хватало чувства юмора.