Но потом она заявляет то, что останавливает мое раздражение.

– Хочу сказать, черт возьми, если бы мой парень заперся в психушке, я бы тоже расстроилась, но я бы не занималась подавлением... – она замолкает от тишины и смотрит на меня глазами по пять копеек.

– Откуда ты знаешь, что Тео в психушке?

– Эм…

Понимание ударяет меня в солнечное сплетение.

– О мой Бог. Все в Сисайде знают, где Тео, не так ли?

Она ссутуливается и выглядит виноватой.

– Может быть?

– Каким образом? – ору я.

– Ну, дорогая, только не расстраивайся... У парикмахера кузины Линны, Максин, есть сводный брат. Так он находится в том учреждении, немного отдыхает после продолжительного кокаинового забытья. Максин пошла навестить сводного брата на прошлой неделе и увидела Тео, блуждающего по территории. Она сказала, что он выглядел не очень хорошо. Этим она поделилась со всеми своими клиентами в салоне, одна из которых была кузина Линны, потом кузина Линны рассказала это Линн, а та в свою очередь – она, кстати, любит нести всякую отсебятину, поэтому запросто могла что-то приукрасить – рассказала все в своем книжном клубе и кружке вязания, и...

– Ясно! – кричу с красным лицом. Я не представляю, кто эти люди, но знаю, как работает сарафанное радио и как быстро распространяются пикантные новости.

– Прости. Понимаю отстойность всей ситуации. Если тебя утешит, никто не знает о вас двоих.

Я стону.

– Я не беспокоюсь за себя, я беспокоюсь за него! Что будет с его бизнесом? Будут ли люди относиться к нему по-другому? Как он будет себя чувствовать, зная, что все осуждают его и шепчутся за спиной?

– Вероятно так же, как он чувствовал себя в течение последних нескольких лет, когда происходило то же самое.

Я снова постанываю от мыслей, что Тео подвергался косым взглядам и шушуканьям.

Сюзанна гладит меня по руке.

– Веришь или нет, но люди к нему все равно тянутся. Возможно, это даже пойдет на пользу. Ему уже давно была нужна помощь.

В течение нескольких минут я пытаюсь остыть в гробовой тишине, пока Сюзанна не спрашивает с осторожностью:

– Итак, была у него дома?

– Боже, – резко выдыхаю, – я почувствовала себя идиоткой, сделав это. Надеюсь, у него нет камер наблюдения. Последнее, что нужно бедному мужчине, это беспрерывные звонки и прогулки по его собственности от женщины, с которой у него был случайный перепихон.

Не говорю о том, что частенько к нему наведываюсь, потому что хреново себя почувствовала, сознававшись даже в одном посещении.

– Да уж. Будем надеяться, что он не видел «Рокового влечения».

– Спасибо, – горько говорю я.

– Насчет случайного перепихона...

– Нет.

– «Нет» – значит не будешь об этом говорить, или «нет» – что кроме тех двух больше ничего не было?

– Оба варианта.

– Обломщица, – вздыхает она.

– И не говори.

– Не знаешь, когда снова его увидишь?

– Нет.

– Что он говорит, когда ты его спрашиваешь?

– Я не спрашиваю у него. Он не отвечает на письма, его телефон выключен. К тому же, я вроде как установила это «не спрашиваем, не рассказываем» в наших отношениях, – когда она принимается таращиться на меня, наступает моя очередь вздыхать. – В голове такое звучит лучше, чем вслух.

– Итак... что? – Сюзанна выглядит обеспокоенно. – Тебе просто нужно ждать, пока он ни почтит тебя своим присутствием?

– Принцип такой.

– О, черт возьми, вот это жесть! Ты не какая-то легкомысленная диснеевская принцесса, которая тратит свои лучшие годы, тоскуя по рыцарю в блестящей джинсовой ткани! – она задумывается на мгновение. – Может отправить ему письмо в больницу?

– Ты бы так поступила?

– Ох, нет, дорогая, – смеется она, – я бы уже вломилась в это гребанное место и лишила бы его нижнего белья.

– Конечно, – въезжаю на парковку ресторана «У Бугера», останавливаюсь перед стойкой парковщика, и мы направляемся внутрь.

Ресторане уже переполнен. От стенки до стенки тусуются зомби и ведьмы, призраки и пираты, феи и вампиры. Можно увидеть даже несколько персонажей «Звездных войн» и Вселенной «Марвел». Все смеются и общаются, толпятся на танцполе, пьют напитки. Сюзанна тащит меня через толпу к столику в дальней части комнаты рядом с временным баром, установленным в углу, чтобы хоть как-то справиться с толпой. За стойкой стоит парень в ярко-фиолетовом костюме Джокера. Мне хочется подарить ему свой парик.

И еще я хочу уехать.

Здесь слишком громко, слишком шумно, и моя социофобия вступает в силу с удвоенной силой. Какого черта я на это согласилась? Ненавижу вечеринки.

– О нет, – заявляет Сюзанна, заметив выражение моего лица. – Ты никуда не пойдешь, подруга. Сядь на стул и сделай вид, что тебе весело. Я собираюсь выпить. Что будешь?

– Имбирный лимонад.

Она толкает меня в кресло и направляется к Джокеру, волоча за собой клочья марли, как снег. Как только она исчезает, на стул напротив моего опускается мужчина.

Крейг.

Он единственный человек здесь в нормальной одежде: коричневых брюках и черном кашемировом свитере. Идеальная прическа. Идеальная улыбка. Но в глазах голод, как у крокодила.

Я стискиваю зубы, не веря, как сильно Вселенная любит надо мной издеваться.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты избегаешь моих звонков.

– Так точно. Забавно, но я не хочу разговаривать со лживым, развратным придурком.

Если он удивлен моей враждебностью, то этого не показывает.

– Почему я лжец?

– Убирайся.

– А развратник?

– Ты оглох? Я сказала: «Уходи».

Мышца в его челюсти изгибается.

– Хотя бы объясни. После ужина я подумал, что все замечательно. Мне казалось, между нами возникло притяжение.

Я насмешливо смеюсь, от чего его глаза темнеют.

– Ты превосходный актер, отдаю тебе должное. Все твои разговорчики в стиле «я не играю в игры» и «ты всегда будешь знать, чего ждать» наверняка действуют. Женщины точно схавают это дерьмо. В смысле, мне казалось, что все звучало искренне. Браво!

Я останавливаюсь, и смотрю, надеюсь, что с чистым отвращением.

– Уверена, Колин тоже так думает. Скажи, сколько времени тебе понадобилось, чтобы набрать ей, высадив меня у входной двери? Десять секунд? Двадцать?

После паузы он откидывается на спинку стула, скрещивает ноги, складывает руки на колени и улыбается.

– Ты очаровательна, когда ревнуешь.

Он думает, что я ревную? Самовлюбленный эгоистичный петух! Ему повезло, что на столе нет столовых приборов, иначе в его лбу красовалась бы вилка.

– Время свалить, Крейг, – холодно говорю я. – И если ты не хочешь, чтобы я рассказала твоей девушке Колин, какой ты огромный кусок дерьма, сделай это быстро.

– Она не моя девушка.

– Если ты не уберешься с моих глаз в течение пяти секунд, я найду, чем в тебя пырнуть.

Его улыбка становится снисходительной, как будто он имеет дело с милым, шкодливым ребенком.

– Не глупи. Ты не сделаешь ничего подобного.

Я опираюсь на локти, кладу подбородок на сжатые кулаки и улыбаюсь ему, демонстрируя все свои зубы.

– Разве ты не слышал, Крейг? Я-нахрен-чокнутая.

Вот он момент, когда до него доходит.

– О, Крейг! Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть! – Сюзанна встает сбоку от стола с двумя напитками в руках и смотрит на Крейга с теплотой айсберга.

Я не рассказала ей о разговоре с Колин в аптеке, так что ее реакция связана с его отказом после первого ужина в «У Бугера». Всегда любила женщин, которые умели затаить обиду.

– Здравствуй, Сюзанна, – мягко говорит он, вставая. – Как приятно снова тебя видеть. Прекрасно выглядишь, – он пялиться на ее декольте, не утруждая себя хотя бы в капельке сдержанности.

Господи. Человек в одиночку подрывает мою веру в человечество.

– Я в курсе, – бросает Сюзанна и проталкивается мимо него, чтобы сесть.

Затем Вселенная решает, что недостаточно повеселилась, и тут как тут появляется Колин.

На ней обтягивающий черный костюм Женщины-кошки, который фантастически на ней сидит. Никакого намека на ребенка в поле зрения.

– Привет, девочки, – улыбается она. Затем смотрит на Крейга, стоящего с искусственной улыбкой на лице. – Вы знакомы с Крейгом?

– Да! – одновременно с Сюзанной сознаемся и награждаем его пристальным взглядом.

Улыбка на лице Колин гаснет от растерянности и странном напряжении в воздухе, в то время как музыка меняется. Попса растворяется в медленном, знойном голосе Этты Джеймс, поющей свою фирменную блюз-песню.