Глава 7

Остаток вечера прошел более спокойно. Институтки переходили из класса в класс: каждая комната была обустроена в личном вкусе преподавателя. Всякий раз урок проводился больше как визит по приглашению или посещение светского салона, а не школьные уроки, которые описывали Софронии ее братья и сестры.

У сестры Матильды Хоршел — Чайпить классная комната, которая вела на маленькую палубу, была наполовину оранжереей, наполовину кухней особняка. На уроке изучалось эмульгирование и изобразительное искусство яичных белков в применении к засахаренным фиалкам, фальшивые ресницы, уход за кожей и обращение с ядами. Сестра Матти напоследок снабдила учениц мудрым, но каким — то сбивающим с толку советом:

— Теперь запомните, мои дорогие, разделенное яйцо в руках лучше целого в небесах.

Класс леди Линетт представлял собой сочетание консерватории, будуара и дома, пользующегося дурной славой. В обстановке комнаты изрядно преобладал красный цвет, жили три длинношерстные с забавными приплюснутыми мордочками кошки, во всех возможных местах висела бахрома и несколько художественных произведений крайне сомнительных достоинств. Девочки уселись чинным рядом на длинных бархатных кушетках. С каминной доски на них строго таращилось чучело утки в кружевном домашнем чепце.

К концу урока, когда леди Линетт объяснила, как при любом событии должным образом падать в обморок и каким способом совладать с различного рода нижним бельем, Софрония уже нещадно зевала. Все же день выдался очень длинный, насыщенный путешествием, волнениями, а теперь и уроками, которые упорно продолжали пожирать ее привычное время для сна.

— Леди прилюдно не зевают, — громко заявила Моник исключительно с целью обратить внимание леди Линетт на правонарушительницу.

— Ничего, сельчанка, ты постепенно привыкнешь к лондонским часам, — добавила Приши.

— Следует полагать, что ты из Лондона?

Софрония обладала провинциальной подозрительностью.

— Мои родители придерживаются прогрессивного времени жизни, — ответила Приши, уклоняясь от ответа, что предполагало, насколько этот вопрос был для нее больным.

— Мисс Тряпочертик, мисс Чмок, мисс Лужайкуз, вы закончили? Мисс Чмок, делать замечания о чужом поведении столь же неучтиво, сколь и его предписывать. Конечно, мисс Лужайкуз как всегда права, мисс Тряпочертик. Возможно, мисс Лужайкуз, раз вы такая всеведающая, не хотите ли продемонстрировать, как падать в обморок в набитом людьми бальном зале, чтобы привлечь внимание определенного джентльмена? И чтобы не помять ри этом платье.

Софронию увлекла странная манера, с которой обращались с Моник учителя. Они вроде ясно дали понять, что ее понизили в наказание, но временами казалось, словно Моник имела над ними власть.

«Что, должно быть, связано с тем, как она легко отделалась, не раскрыв, где спрятан прототип».

Несколько раз, как вот сейчас, ее вызывали и заставляли демонстрировать какие — нибудь приемы.

Моник встала и сделала, что было велено.

Леди Линетт тщательно разобрала обморок, устроенный Моник.

— Заметьте, что руки подняты ко лбу. Классическая манера, но, возможно, чересчур драматичная для большой толпы, вы можете привлечь излишне много внимания. Используйте одну руку, приложив к груди. Это дополнительное преимущество, чтобы привлечь взгляд джентльмена к вашему décolletage. Не то чтобы у вас, юных леди, таковое имелось, но мы питаем надежды на будущее. Нет, не прижимайте так сильно. Мисс Лужайкуз, вы перекосите вырез платья. Очень хорошо. А теперь резкий вдох и слабый выдох. Глаза закатить немного вбок. Только немного! Иначе будете выглядеть умирающей овцой. Похлопайте ресницами. Похлопайте! Еще похлопайте. Прелестно. И слегка прогнитесь назад. Всегда назад, леди, никогда не опрокидывайтесь вперед. И убедитесь, что вы располагаетесь так, чтобы в случае, если джентльмен не отзовется должным образом, то вы можете притвориться, что схватились за стену или каминную полку и пришли в себя. Очень хорошо, мисс Лужайкуз. Весьма правдиво.

Софрония снова зевнула.

— Софрония, — прошептала Димити. — В чем мы сегодня будем спать?

— Бог ведает. Наверное, в нижних юбках.

Софрония лишь знала, что их багаж все еще далеко отсюда валяется россыпью на дороге.

Что было, как выяснилось, совсем не так. Леди Линетт отпустила их из класса с напутствием: «Практикуйтесь хлопать ресницами, леди. Шесть шагов по сотне каждый перед сном». Софрония с девочками пошла на ужин в заднюю часть школы. Отсек для отдыха и развлечений, как его называли, был похож на другие такие же, только с более просторными, пышными и малочисленными комнатами. По окончанию ужина, во время которого манеры учениц подвергались тщательному присмотру со стороны учителей, вследствие чего Софрония дважды получила удары по костяшкам пальцев за неправильное употребление ножа для рыбы, девочки вернулись в свои комнаты. И в гостиной обнаружились потрепанный саквояж Софронии и чемоданы Димити.

Девочек поселили по двое в комнате, Приши заметно возгордилась, что Моник выбрала ее как наименьшее из зол. Агата добровольно освободила свою спальню, чтобы поселиться с Шиак, так что Софрония с радостью обнаружила, что они с Димити могли делить жилье вместе. И как только остались одни, спросила:

— Думаешь, Моник держит учителей на коротком поводке?

Плосконюх с их приходом тотчас пробудился и преданно последовал за хозяйкой в ее новую комнату, где начал шнырять повсюду, пока распаковывали багаж.

— Как она смогла бы?

Димити украдкой вытащила нижнее белье и засунула его быстренько в комод.

Софрония бросила на нее взгляд.

— С помощью семьи, наверно. Хотя никогда не слышала о ней, посему ее родственники вряд ли важные персоны или великие злодеи.

Димити перешла к менее смущающим нарядам: платьям, передникам, нижним юбкам, домашним туфлям и ботинкам.

Софрония тоже распаковывала свой багаж. Впервые в жизни ее слегка смущал собственный гардероб. По меркам окрестной знати Тряпочертики слыли за семью со средствами. Однако Софрония была младшей из четырех девочек и, имея трех старших сестер, которым требовалось одеваться, обнаружила нехватку собственных платьев. Она уже сочиняла в уме умоляющее письмо домой.

— Что, если она не спрятала прототип, а выдала его? — предположила Софрония.

— Нет смысла гадать, что да как, — резонно возразила Димити. — Нам просто придется побольше разведать.

Закончив раскладывать пожитки, девочки стали готовиться ко сну — у Димити оказалась ярко — желтая ночная рубашка! — и устраиваться на ночь.

Плосконюх, разочарованно сопя, уселся рядом с кроватью Софронии. Она взяла его и положила в ногах. Совсем уж приятным он не был и наверняка облает ее лодыжку, если Софрония начнет ворочаться, однако маленький мехазверь казался таким приветливым, а крошечный паровой двигатель делал из него по меньшей мере превосходную ножную грелку. Софрония лениво раздумывала, не требуется ли мехапесику корм из угля и воды, а если так, то где достать уголь.

«На корабле должна быть котельная».

Последнее, что она слышала, прежде чем закрыть глаза, — «тик — так», отстукиваемое хвостиком Плосконюха, которым он дружелюбно махал из стороны в сторону.

В отличие от соучениц, Софрония проснулась ни свет ни заря и решила, что может воспользоваться возможностью исследовать корабль. Она предполагала, что кругом раскатывают автоматоны и, если встретятся с ней, поднимут тревогу, поэтому решила отыскать путь по огромному кораблю, который бы не пересекался ни с одним рельсом. Софрония выбрала самое простое платье с самым скудным количеством нижних юбок и самой короткой верхней юбкой и натянула башмаки с каучуковыми обертками.

Ей пришлось воспользоваться коридором, чтобы выбраться на верхние палубы, поэтому бежала она как можно быстрее, держась близко к стенам подальше от рельсов, избегая середины. По счастью, ни один механизм не встретился. Это позволило Софронии ускользнуть на одну из нижних палуб, цепляясь за поручень, и очутиться снаружи, куда не выйдет ни один мудрец, будь то живой или механический. Когда она высунулась самым неподобающим для леди образом, как точно подумали бы со стороны, у нее захватило дух,