— Бесспорно, Жеральдин.

Софронии ничего не оставалось, как широко и простодушно улыбнуться и запихнуть в рот очередное пирожное.

У двери раздался стук. Она распахнулась, и поспешно явились неустойчивые усы профессора Светлякоупа, за которыми следовал их скромный владелец.

— Пардон, леди. Леди Линетт, что — то относительно музыкально приближается. Требуется ваше немедленное внимание.

Леди Линетт встала:

— Вам лучше пойти со мной, мисс Тряпочертик.

Софрония набрала полные пригоршни канапе.

— Благодарю за чай, леди директриса. Было очень познавательно.

— Хорошо сказано, моя милая. По крайней мере, ясно, что у нас не будет хлопот с вашим красноречием. Нет, милая, не приседайте. Дважды за вечер я этого зрелища просто не вынесу.

И с этим директриса вернулась к своему чаю. Софрония подозревала, что их отпустили.

Леди Линетт выпихнула ее и профессора Светлякоупа в коридор.

— Что такого важного может быть, профессор?

— Эфирные дальнозоркие монокулярные датчики что — то уловили. Возможно, неприятеля.

— Она ведь не знает? — спросила Софрония.

— Кто что не знает?

Внимание леди Линетт переключилось.

«Проницательность и осмотрительность. Как бы не так!»

— Леди директриса не знает, что на самом деле здесь происходит.

— О, и что же это?

— Детали я сама не совсем понимаю, но вы ведь намеренно держите ее в темноте неведения?

— Нет, дорогая, это вы держите ее в темноте неведения. Вы, ученицы. В том состоит часть обучения.

— И меня тоже вы держите в темноте неведения. Мне полагается о чем — то догадываться? Это проверка?

— Леди Линетт, — прервал разговор профессор, — у нас и впрямь нет времени.

— О, да, ведите, идем. На скрипучую палубу.

— Фто ж.

— Наверно, вам лучше идти следом, мисс Тряпочертик. Вам нельзя болтаться около кисточного отсека самой по себе. Механизмы уже и так взвинчены не на шутку.

Они двинулись по коридорам. Профессор Светлякоуп прокладывал дорогу с упорной быстротой, которая намекала на то, что под этими роскошными одеждами кроется несомненно хорошая физическая форма: должно быть, он спортсмен.

«Возможно, играет в крикет?»

Выйдя на одну из обзорных палуб, профессор отклонился и пошарил по задней части поручней. Там, должно быть, прятался рычаг, которым открывалась секретная дверь. За дверью находились лестницы. Три из них вели вверх. Эти лестницы не освещались газом, окна отсутствовали. Только расположение ступенек не позволял Софронии споткнуться.

Наконец они вышли на самую верхнюю палубу, в точности под одним из трех надутых баллонов. Эта палуба представляла собой полный круг, который простирался от одной стороны корабля до другой. Похоже, круг служил крышей. Перевесившись через поручни, Софрония увидела различные множества выступающих палуб, как огромные полукруглые ступени, ведущие в облачное никуда. Поглядев по сторонам, она усмотрела две другие палубы, в точности как ее, каждая под двумя другими дирижаблями. Далеко в задней части корабля находилась марсовая площадка, висевшая так высоко, что почти касалась снизу последнего дирижабля. Обернувшись, Софрония увидела другую площадку впереди около них. Она была закрыта. И похожа на ванну, опрокинутую вверх дном на другую ванну. Никаких явных средств доступа не наблюдалось, единственное, что поддерживало конструкцию, — это несколько опор и одна длинная балка.

— Что это? — указала Софрония.

— Кабина пилота, — ответила леди Линетт из — за одного из телескопов, которые расположились в ряд по краю палубы.

Профессор Светлякоуп просто стоял, поглядывая в ночное небо. Его усы дрожали то ли под легким бризом, то ли от волнения — трудно сказать, от чего.

— Как она приземляется? — поинтересовалась Софрония.

— Что? — растерялась леди Линетт.

— Школа, как она приземляется?

— Она не приземляется. Совсем. По большей части мы дрейфуем, — ответила леди Линетт.

— Тогда зачем вам нужен пилот?

Профессор повернулся и пронзил ее взглядом:

— Вы задаете много вопросов, маленькая заноза.

— Ну, профессор, сэр, вы предоставляете мне много поводов для любопытства.

Он вернулся к обозреванию небес. И вдруг воскликнул:

— Там!

Леди Линетт повернула телескоп в сторону, куда профессор указывал пальцем.

— Ах, да, вижу. О, боже. Налетчики.

— Прямое нападение? Фто? С трудом верю, что это вероятно.

— Тем не менее лучше предупредить машинное отделение. Пусть разбудят всех «угольков».

— Разумеется.

Профессор расправил плечи в прекрасно скроенном фраке, коснулся полей цилиндра, обращаясь к двум леди, и покинул их. Вместо того чтобы спуститься вниз, как, по предположению Софронии, следовало, чтобы связаться с машинным отделением, он совершил самый выдающийся поступок. Пробежал по балке к кабине пилота. И провернул это с идеальным чувством равновесия и полнейшим бесстрашием, несмотря на ветер и маячившую далеко внизу землю. И так быстро и ловко, как паук. Софрония даже подумала, уж не померещилось ли ей.

— Он может меня научить таким трюкам? — спросила она леди Линетт.

— Боюсь, что нет, дорогая. Овладеть таким мастерством занимает у него больше времени, чем есть у вас.

Такой ответ только пробудил в Софронии воинственность.

«Готова биться об заклад, он работал в цирке».

Однако времени спорить не осталось, поскольку профессор уже вернулся. Его внимание отвлеклось на группу из шести воздушных шлюпок, направлявшихся прямиком в их сторону.

— Лучше объявить тревогу, — предложила леди Линетт.

Профессор Светлякоуп согласно кивнул и стремительно ринулся к латунному ящичку на поручне, открыв его ключом, который достал из жилетного кармана, сунул внутрь руку и за что — то дернул. Громко зазвонил звонок, который, кажется, имел своих собратьев по всему кораблю.

— Когда в будущем услышите подобное, мисс Тряпочертик, то имейте ввиду, что доступ на палубы ограничивается, и все ученицы должны оставаться на своих местах и ни во что не вмешиваться.

На это Софрония ничего не ответила. За все свои четырнадцать лет она никогда не оставалась на месте и всегда во все совала нос. Тем не менее на сей раз последовала указке новой наставницы, поскольку палуба вдруг стала заполняться невесть откуда взявшимися механизмами. Софронии трудно было найти место, где ее не затолкали бы.

Как по команде, механизмы все одновременно встали на задние колеса, упершись с лязгом в палубу, и стали меняться. Как привратник в школе для мальчиков, они открыли впереди люки, одни больше, другие меньше, так что все верхние части торсов отодвинулись назад. Каждый люк выставил ствол, казавшийся маленькой пушкой. Затем одним плавным движением все повернулись и нацелили пушки на… профессора Светлякоупа.

«Господи, — подумала Софрония, — что он такого сделал плохого?»

— Механизмы — солдаты? — спросила Софрония вслух, ни к кому особо не обращаясь. При сложившихся обстоятельствах она заметила, что профессор держит в руках крошечный арбалет. Арбалет был заряжен, но нацелен вниз на палубу и никому не мог причинить вреда.

— Погодите, профессор. Мы учреждение высшего образования и высших манер. Мы просто — напросто не можем стрелять первыми, так не полагается. С этого момента запомните, мисс Тряпочертик, — леди никогда не стреляет первой. Она сначала задает вопросы, а потом стреляет.

— Да, леди Линетт, я запомню, — пригвожденная к месту, пообещала Софрония.

Флотилия шлюпок теперь подобралась достаточно близко к Софронии, чтобы различить фигуры в корзинах. Они были одеты, как их соратники ранее этим днем: в защитные очки и верховую экипировку. Однако один мужчина странно выделялся. Слева в самой дальней шлюпке. Стоящий позади в позе, свойственной церемониймейстеру в театре, походил на джентльмена. Софрония не могла различить его черт, но одет он был в черное и носил цилиндр. На шее зеленый шарф, как и лента на цилиндре. И, несмотря на великосветский наряд джентльмена, оставался в тени.

— Почему вы не стреляете, профессор Светлякоуп? — спросил справа от Софронии властный голос с французским акцентом. Это из ближайшего люка появилась профессор Лефу, являя собой сплошную угловатость и неодобрение.

— Нет достаточных оснований, — пояснила леди Линетт.