Я стучала в дверь до тех пор, пока костяшки на моих пальцах не начали кровоточить, крича и умоляя его выпустить меня, чтобы он не бросал меня снова. В эту минуту, мне казалось, что я не вынесу одиночества. Сейчас, пребывание в камере ощущалось даже хуже, чем когда я очнулась здесь впервые. Особенно, если сравнить то, насколько приемлемым могло быть мое заточение с ним, и что я получала взамен.

Я подавила стыд, который испытывала от того, что расстроила своего похитителя, вынудив его наказать меня. Какая-то часть меня все еще верила, что в этом нет ничего правильного, или я хотела, чтобы в этом не было ничего правильного. Я больше не верила самой себе, но начала чувствовать, что заслужила оказаться в этой клетке.

Он дал мне все, а я попыталась убить его. Я, наконец, отползла в свой угол, покачивая травмированную руку. Наслаждаясь жгучим стыдом, я впервые за это время, почувствовала, что я ― это все еще я. А спустя некоторое время открылась дверь.

В комнате появился мой привычный набор для того, чтобы очиститься, а также поднос с бинтами и мазью для руки.

― Спасибо, ― не сдержалась я.

И почему-то, пришла к выводу, что все мои попытки спастись, были лишь для того, чтобы продолжить отрицать действительность.

Я перетащила ведро с водой, мыло и бинты к сливу, и первым делом обработала руки. Я рыдала, когда заканчивала их перевязывать. Это было из-за того, что я наконец-то поняла, что умру и уже поздно что-то менять. Я просто почувствовала это, будто вот-вот случится непоправимое.

Я знала, что это произойдет, и я не смогу остановить это. Я больше не собиралась звать на помощь, просто не могла. Уже нет. Я не собиралась кричать, ведь он так хорошо обо мне заботился. Он даже принес мне бинты.

Весь оставшийся день я сидела тихо. Делала то, что должна была. Ела свой куриный суп и спала в углу. Я нацарапала на бетоне за унитазом еще одну полоску, при помощи которых отсчитывала дни проведенные в заключении и прошлась по тем, что уже провела здесь.

Не знаю, почему я все еще оставляла эти метки. Я знала, что он наблюдал за мной, и вероятно в какой-то момент застукал меня за этим занятием. Но он это проигнорировал. Казалось, что его не заботил мой самодельный календарь. Я мысленно отсчитывала дни снова и снова, потому что для меня было важно, какой день сегодня.

Той ночью, пока я спала, мне снилась хорошая спальня ― ванная с пеной и музыка, стопки книг и компакт-дисков, розовый лак для ногтей и пушистые тапочки. И мне снился он. Его глаза, изучающие меня и видящие все мои тайны, его руки на моем теле и его голос, которым он шептал мне на ушко.

Когда я проснулась, то поняла, что у меня начались месячные.