Глава 8

В субботу, около одиннадцати часов, Андрей Иванович позвонил Евгении. Она дала ему устные рекомендации, как вести себя с дочерью, сообщила, что через час приедет в гостиницу. Предупредила, чтобы он не беспокоился по поводу всё ещё заторможенного состояния дочери, ибо она находится под воздействием её метода лечения.

Перед двумя последними сеансами, отец девушки уже совершенно спокойно покидал номер и гостиницу, гулял где-нибудь рядом с ней. А Лена после них спала до следующего утра беспробудно. В воскресенье, когда Андрей Иванович вернулся в номер, Лена уже спала. Евгении в комнате не было, а на столе лежала записка.

«Прощайте, Андрей Иванович! Возвращайтесь завтра же домой. Лена придёт в себя окончательно, как только окажется дома. Больше она никогда не вспомнит о том, что с ней происходило, и не поверит другим, если они ей об этом расскажут. Её жизнь наладится, и ваша — тоже. Постарайтесь обо мне никому не рассказывать. Мне больше не звоните».

— Как это не звоните? — расстроился он. — Ведь я даже не заплатил вам за лечение!

Он схватил в руку телефон, чтобы спросить, сколько ей должен, но потом опомнился и положил его на место.

— Ладно, — начал он себя успокаивать, — поживём с дочерью дома, посмотрим, как она себя будет чувствовать и вести. Если лечение ей помогло, то найду, как отблагодарить вас, Евгения Олеговна.

Он улыбнулся, покачал головой:

— Такая молодая, а как ловко вырубила меня после первого сеанса лечения дочери. Я, наверное, впервые за последние годы так хорошо отдохнул. Даёт же бог людям способности управлять сознанием других, даже таких, как я, здоровых мужиков!

* * *

В понедельник, после работы, Евгения Олеговна шла по территории больницы к воротам. Погода была отвратительной. Густые, тёмно-серые облака затянули небо. Дул сильный ветер. Впереди неё никого не было, а сама она пребывала в глубокой задумчивости. Вдруг она столкнулась всем телом с чем-то большим, невидимым и мягким. Она вскрикнула и попыталась отпрянуть назад, но это нечто удержало её, словно в объятиях.

И тут она почувствовала знакомый запах тела Дмитрия.

— Немедленно отпусти меня! — потребовала она категоричным тоном.

Поняв, что она догадалась, кто её обнял, Дмитрий проявился. Колючим взглядом уставился на неё и спросил:

— Чего ты бегаешь от меня? Не пришла в медцентр. Ты же уже поняла, что я выбрал тебя. Ты — моя женщина. И будешь со мной столько времени, сколько я захочу.

Не успела Евгения подумать, что ему ответить, как впервые услышала в своей голове голос Акулины:

— Не говори с ним, уходи!

Она мгновенно вспомнила слова Екатерины о том, что ушедшая в иной мир прабабка будет подсказывать, как ей поступать в самые опасные для неё моменты. Поэтому вырвалась из рук Дмитрия, обошла его стороной и спокойным шагом направилась к выходу. Он не стал её догонять, а выпрямился, приосанился и уставился на неё, уходящую, с надменной улыбкой на лице, надеясь, что Евгения обернётся и вернётся, но не дождался.

А Женя, по дороге домой, снова и снова вспоминала, каким красивым и притягательным сегодня был её обидчик в длинном, чёрном кашемировом пальто нараспашку, с белым шарфом на шее. Чёрный цвет одежды очень гармонировал с его чернющими, как вороново крыло, густыми волосами и такого же цвета бровями и ресницами. А глаза его с первого дня знакомства, сводили её с ума. Казалось, что их взгляд пронизывал её насквозь, и сладкая истома разливалась по всему телу. Его запах преследовал её до самого дома, сама же она всхлипывала от досады.

— Акулина, прабабушка моя дорогая, — обратилась она гнусавым голосом к её духу, — ты, наверное, уже знаешь, что я люблю Дмитрия и жду от него ребёнка. Тогда, почему ты потребовала, чтобы я ушла от него? Объясни мне, пожалуйста! Я знаю, что ты меня слышишь.

Но ответа не последовало. Остаток дня Женя была рассеянной, всё валилось у неё из рук, разговор с матерью и бабой Марией не клеился. Спать она легла рано, но заснуть долго не могла. Перед глазами всё время стоял образ Дмитрия. Она почти физически ощущала то объятие, в которое он заключил её при встрече. И от этого ей становилось хорошо и одновременно тревожно. Наконец, глаза Жени сомкнулись, и она погрузилась в сон, а дыхание её стало ровным.

— Я покажу тебе, кто такой Дмитрий, смотри! — вновь услышала она голос Акулины.

Сразу после этих слов она увидела, как машина Дмитрия подъехала к какому-то жилому дому. Он вышел из неё и направился к входной двери подъезда. А сама Евгения словно незримо всё время присутствовала рядом, наблюдая за его действиями. Вот он вошёл в холл на первом этаже, проследовал в лифт, нажал на кнопку тринадцатого этажа и поехал вверх. Когда лифт остановился, он направился к двери сорок восьмой квартиры, открыл ключом дверь, вошёл в прихожую и захлопнул дверь на защёлку. Он был раздражённым и злым. Резкими движениями рук снял с себя всю одежду, вплоть до трусов, и бросил здесь же, в прихожей на пол.

В этот самый момент с ним что-то произошло. Из молодого красавца он превратился в пожилого мужчину, плотного телосложения. Прошёл в спальню оделся в домашнюю пижаму. Женя смотрела на него и не верила своим глазам. Перед ней стоял заведующий мужским отделением психиатрической больницы, в которой она работала.

Это был Дмитрий Степанович Кучноров! Он подошёл к большому зеркалу в красивой кованой оправе, уставился в него колким взглядом и громко, с ненавистью вскричал:

— Что, соплячка, радуешься, что удрала? Думала, я влюблён в тебя и побегу следом? Не дождёшься! Ты всего лишь бледная копия своей бабки в молодости! От тебя мне нужен только твой ребёнок! Когда он родится, я заберу его у тебя, выращу, сделаю его сильнее твоего деда и отца, и он уничтожит их обоих! А от тебя я избавлюсь, чтобы не мешала и не производила на свет себе подобных!

Как ни странно, Евгения слышала его слова, понимала их значение, но ничуть не волновалась по поводу его угроз.

Кучноров тяжело вздохнул и несколько раз провёл ладонью по зеркалу.

— Появись, моя дорогая, порадуй меня своим присутствием! Я каждый день вижу тебя в твоём центре, нахожусь рядом в облике молодого мужчины и не смею к тебе прикоснуться, чтобы не выдать себя.

В этот момент в зеркале проявилось изображение Екатерины Мезенцевой. Она спокойно спала в кровати у себя дома.

Дмитрий Степанович оживился:

— Катенька, красавица моя, — начал он гладить её тело, — ты и с возрастом остаёшься прекрасной! Я ведь специально проиграл твоему сыну в состязаниях, чтобы каждый день видеть тебя, помогать тебе, пока он и его ненормальный отец прячутся от твоей внучки. Это я сделал так, чтобы они прокляли друг друга и исчезли из нашей с тобой жизни.

Он прижался к стеклу всем телом, совместил свои губы с губами Екатерины и надолго застыл в такой позе с закрытыми глазами. Когда, наконец, он «отлип» от зеркала, то радостно усмехнулся:

— Я рад, дорогая, что у тебя не хватило ума прочитать мою фамилию наоборот. Ты бы здорово восхитилась, тем, что в отличие от вас с Еремеем, я не поменял её на чужую, а только вывернул наизнанку.

Женя сначала не поняла, что значит наизнанку, но потом попробовала прочитать фамилию Кучноров наоборот и получила Ворончук. Теперь в её голове всё сложилось. Она вспомнила рассказ Екатерины о том, что за её руку и сердце бились в молодости её дед и Митяй Ворончук. Запомнила, что отвергнутые ведьмаки до конца жизни добиваются своих возлюбленных, даже если они уже замужем и имеют не одно поколение потомков. Ей вдруг стало тяжело дышать, она резко проснулась и села в кровати, а в голове эхом прозвучал голос Акулины:

— Теперь ты знаешь, чьё семя взращиваешь в себе!

Услышав эти слова, Женя засомневалась в правдивости сна. Она решила, что Акулина специально напустила на неё лживое сновидение, чтобы спасти своего зятя и внука от её будущего ребёнка. Надеялась, что Евгения, увидев его, прервёт беременность. Но немного подумав, она изменила своё мнение, ведь фамилия Кучноров, прочитанная наоборот, как Ворончук, подтверждала правдивость сна. Она встрепенулась, тут же поднялась с постели, взяла в руки мобильный телефон и написала своей бабке СМС: