Глава 4 Трэвис

Мы были в дороге примерно пару часов, и нам с Эбби оставалось около часа до Кэнона. Она едва сказала три слова с тех пор, как мы сели в машину. Вместо этого дочь вставила в уши наушники, чтобы слушать музыку, пока отчаянно тыкала в телефон, болтая с кем-то и попутно улыбаясь.

Найти радиостанцию, как только мы приблизились к Кэнону, было почти невозможно из-за гор, окружающих этот район. Поскольку я не удосужился подключить свой телефон к машине, я не мог проигрывать музыку, которая могла мне понравиться в пути, что позволило предаться своим мыслям, пока я ехал. Я любовался пейзажем, когда мы ехали по шоссе, которые быстро напомнили мне о том, как здесь было красиво. Солнце все еще ярко светило, деревья выглядели красивыми и местность вокруг Кэнона больше смахивала на сельскую, чем ту, к которой я привык за последние несколько лет.

Мы некоторое время не были в городе, чтобы встретиться с моей мамой. На самом деле, прошло много лет с тех пор, как я вообще здесь был. Обычно она просто расстраивалась и приезжала к нам в Риджфилд, постоянно выговаривая, что я никогда к ней не приезжал. Конечно, я никогда не ездил туда, чтобы увидеть отца или кого-то еще. Мои родители расстались, когда мне было семнадцать, и хотя они жили в одном городе, я никогда часто его не видел и, даже меньше, после того, как уехал в колледж. Я видел отца однажды перед рождением Эбби, а затем разговаривал с ним по телефону после ее рождения, хотя это был, скорее, односторонний, пьяный спор и наставления от него о том, как я загубил свою жизнь, сделав беременной какую-то девушку. После этого я никогда с ним не разговаривал, да и не хотел.

Еще некоторое время я витал в облаках, прежде чем понял, что вижу знак на въезде в Кэнон и понял, что не позвонил матери, чтобы сообщить ей, что мы приедем. Было около шести, что означало, что ее не было дома и она уже находилась на своем месте, наблюдая за теми, кто ужинал. Мама управляла этим рестораном так долго, сколько я мог вспомнить, бизнесом, который она унаследовала от своего отца и где работала с большой гордостью, несмотря на то, что ей неоднократно приходилось выгонять оттуда моего отца за то, что он слишком много выпил или флиртовал с одной из новых официанток. Это то, что, в конце концов, позволило ей прийти в себя бросить его навсегда.

Я провел большую часть своей жизни в «Усадьбе». Часами ждал ее, пока она работала, и работал там сам, когда учился в старшей школе. У меня не было большого желания идти туда сегодня вечером. Я устал, у меня болела нога, болела голова и я не хотел встречаться с бывшими одноклассниками, которых все равно не хотел видеть.

— Пап, — сказала мне Эбби, выдернув наушники из ушей, — бабушка знает, что мы едем?

— Нет, — сказал я ей, когда съехал с автомагистрали и направился к дому своей мамы на Вуд-Плейс.

— Тогда почему мы едем к ней домой? Ты же знаешь, что ее там не будет. Давай просто пойдем в ресторан.

— Дорогая, — вздохнул я. – Я ехал три часа и устал. Мне не хочется разговаривать с теми, кто ужинает в «Усадьбе» и пытаться привлечь внимание бабушки. Мы просто войдем в дом и оттуда позвоним. Она не будет возражать.

Вуд-Плейс находился недалеко от съезда с магистрали, и прошло несколько минут, прежде чем мы поехали по гравийной дороге. Сработали датчики движения, когда мы подъезжали, и я мог слышать, как внутри залаял Пи Ви, мамин сенбернар, как только нас услышал.

Эбби вышла из машины еще до того, как отключился двигатель, и поспешила вверх по ступенькам крыльца к входной двери. Я с трудом вышел из машины, растягивая свою больную ногу после поездки, и открыл багажник, чтобы достать сумки, когда увидел, что входная дверь была открыта и Эбби находилась внутри. Я и не знал, что она настолько выросла, чтобы добраться до сломанной черепицы возле входной двери, где моя мама прятала запасной ключ. Она росла слишком быстро.

Я вытащил из багажника наши сумки и взобрался по ступенькам крыльца до парадного входа. Дом выглядел и пах так же, как и в прошлый раз, когда я был здесь и когда Эбби была еще маленькой девочкой. Все осталось по-прежнему, включая фотографии в коридоре, обрамленную в раму вышивку крестиком в гостиной и старую кофеварку, которую мама отказалась выбрасывать, чтобы пить утром свой кофе.

Я уронил сумки в коридоре, сел на старый кожаный диван в гостиной и огляделся. Я развернул лампу рядом с диваном, чтобы немного осветить вещи, хотя комната все еще была немного темной от деревянных панелей, которые мама отказалась менять. В мгновение ока из-за угла примчалась Эбби с гигантским, слюнявым Пи-Ви, бегущим за ней. Эбби бросилась на диван рядом со мной и собака сразу же вскочила между нами, практически сбив меня своей головой с дивана, и показывая мне свой слюнявый оскал.

Эбби похвалила собаку и немного погладила, прежде чем пес спрыгнул с дивана и лег на пол перед нами. Я обрадовался дополнительному пространству и вытянул ноги вперед.

— Отлично, пойдем к бабушке, — сказала Эбби, спрыгивая с дивана.

— Я думал, что мы уже все решили, — сказал я, сопротивляясь ее тщетным попыткам стащить меня с дивана. — Давай просто расслабимся и увидимся с ней позже.

— Ну, если ты не хочешь идти, все в порядке. Я сам могу дойти.

Эбби пошла к входной двери.

— Подожди, — крикнул я. Эбби развернулась на каблуках и ткнула руки в бока, сразу напомнив мне о том, что ее мать делала точно также.

— Что? – спросила она так, как будто ей не терпелось поспорить.

— Ты не пойдешь туда одна. Уже темнеет.

— Пап, ты говоришь несерьезно, — сказала она мне. – Я больше не маленький ребенок, а ресторан находится всего в нескольких кварталах. Кроме того, мы в Кэноне. Они уже начали асфальтировать пешеходные дорожки.

Конечно, Эбби была права во всех этих моментах и я не очень-то хотел с ней спорить.

— Хорошо, иди, но убедись в том, что у тебя есть с собой телефон, — сказал я ей, пытаясь говорить как родитель, насколько это было возможно.

— Спасибо, папа! – закричала Эбби, когда выходила за дверь и спускалась по ступенькам крыльца.

Я откинулся на диван, покачивая больной ногой, и скинул ботинки на пол. Положил на глаза свою левую руку и опустил вниз правую, чтобы нежно почесать Пи-Ви за ухом, пока мы вдвоем отдыхали. Я закрыл глаза, стараясь ни о чем особо не думать вообще – ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем и надеялся, что смогу немного спокойно поспать.