Потому что чувствовал вину.

Потому что не собирался извинятся.

Поэтому он ушёл, чтобы, свернув за угол, бессильно повалиться наземь, хватаясь за искалеченную ногу и понимая, что сейчас он отделался не слишком легко. Потом пришло понимание, что теперь дороги назад нет и ему придётся играть свою роль до победного конца. Чтобы увидеть ненависть в ореховых глазах напротив и понять, что цель достигнута.

Зашипев от боли, Чимин попытался встать на ноги, но не смог. Что-то тянуло его вниз, на холодный пол, заставляя больно удариться о него.

Вот теперь пик.

Эмоции через край, что, кажется, он скоро задохнётся от их переизбытка.

Но он мужчина.

И он не плачет. Собирает всю волю в кулак. Игнорируя боль, встает. Хватается за стену, закусывая губу. Стонет, через несколько метров вновь падая и больно ударяясь локтем.

Чувствует вибрацию в кармане. Достаёт мобильный. Несмотря на расплывающуюся картинку перед глазами, понимает, кто звонит, и, колеблясь, всё же поднимает трубку. Тяжёлое дыхание на том конце не заставляет сомневаться. Это она. После еле слышного всхлипа Чимин не выдерживает, подавая голос:

— Не плачь, — тихое.

Голос не дрожит.

В отличии от рук.

— Не буду, — всхлипывает она.

Всё же плачет.

Она всегда говорит, что не будет, но, чёрт возьми, всё время плачет, режа этим без ножа и заставляя чувствовать себя ещё более мерзко, чем обычно.

Хотя иногда кажется, что… Куда уж более?

— Перестань, — стонет он, чувствуя, как глаза начинают печь.

— Прости, — отвечает она незамедлительно, но её голос дрожит. — Ты покушал? — спрашивает и замолкает, ожидая ответа и тихо дыша в трубку.

— Я уже не маленький! — наигранно возмущается Чимин, улыбаясь разливающемуся по телу теплу.

— Значит, не кушал, — вздыхает она, и сердце парня болезненно сжимается.

— Я… — замолкает он. — Как раз собирался, — выдавливает, прикладывая ладонь к разбитой губе, из которой тоненькой струйкой текла кровь, спускаясь к подбородку и капая на жёлтый свитер.

— Что-то случилось? — спрашивает она, слыша в его голосе нечто такое, что заставляет её забеспокоиться.

— Всё хорошо, мама, — старается сказать как можно веселее, отчего в горле неприятно першит.

Казаться счастливым больно. Теперь Чимин понимал это.

Каждая улыбка.

Каждое «всё в порядке».

Это всё настолько невыносимо, что хочется лезть на стену от этого чувства никомуненужности и нежелания жить.

Чимин отбрасывает телефон в сторону, морщась от слишком громкого звука при падении его на пол.

Парень запускает ладони в светлые волосы, взъерошивая их, отвлекая тем самым себя от навязчивых мыслей о жизни, от которой уже натурально тошнит, выворачивая органы наружу.

Он устал.

Вот просто устал. Как устают люди, работающие не покладая рук. Он, который, по сути, ничего ведь не делает. Жизнь в удовольствие — вот так о нём говорят. Родился с золотой ложкой — шепчут за спиной. Палец о палец не ударил — упрекают, даже не пытаясь понять его, узнать, как и чем живёт всё это время.

Потому что всем плевать.

Так же, как и ему плевать на них.

Так же, как ему было плевать на Ын Ха.

Год назад или два… ему было плевать на неё.

Но сейчас…

Её испуганный взгляд. Её пухлые губы, которые она по привычке закусывает, когда нервничает. Волосы, в которые он больше не позволит себе зарыться. Потому что понимает, что теперь их дороги никогда не должны сойтись, а если и сойдутся, то он снова заставит её ненавидеть, снова сделает больно. Чтобы никогда (!) не позволить полюбить такого подонка, как сам. Ведь отлично знает, что не сможет сделать её счастливой.

— Скажи «спасибо», что это я, — прошипел Чимин, наматывая себе на кулак густую копну темных волос и оттягивая их на себя, вынуждая прогнуться в спине, чтобы уменьшить боль.

— Пожалуйста, — из последних сил попросила Ын Ха, чувствуя, как его колено медленно протискивается между её коленями, царапая кожу грубой тканью джинсов.

— Ты должна быть благодарна, — прошептал, отталкиваясь от матраса и поднимаясь на ноги, чтобы через несколько минут вернуться с бокалом в руке. — Потому что я добр к тебе, — ухмыльнулся, стараясь не смотреть на стеклянные глаза напротив. — Выпей. Ты ничего не почувствуешь, — говорит он, протягивая напиток и заставляя выпить.

Кроме отвращения.

Которое последует прямо сейчас.

Сразу же, как он позволит себе коснуться чужого тела.

А еще он забывает о том, что ему придётся чувствовать. Ему придётся заставить себя не останавливаться. Ему придётся перестать жалеть её.

Но он, блять, не может.

Поэтому аккуратно укладывает её голову на подушку, когда она засыпает под действием снотворного.

Оказывается, его жизнь — ещё не самое дно.

Оказывается, можно упасть ещё ниже и больнее.

========== Потери ==========

Комментарий к Потери

Доброй ночи！ Или уже доброго утра…

Эта глава для меня какая-то особенная. Не знаю, почему, но это так.

Надеюсь, Вы тоже найдёте её весьма привликательной.

Спасибо за всё, я буду с нетерпением ждать Ваших отзывов. Впрочем, я так делаю всегда ^^

Приятного чтения~

Спустя несколько дней Чимин слегка прихрамывая прошагал мимо Ын Ха в коридоре университета, где в последнее время его можно было заметить гораздо чаще, чем обычно. Он исправно посещал лекции и совсем не обращал внимания на окружающих его людей. Казалось, он жил в своём собственном мире и не собирался перебираться в этот.

Спустя неделю о нём начали ходить забавные слухи, в которые на самом деле было трудно поверить. Ын Ха отчаянно игнорировала попытки Со Хён осведомить её относительно новых сплетен, поэтому обо всём, что касалось Чимина, она узнала в последнюю очередь.

Спустя ещё несколько дней Хосок вновь начал оказывать ей знаки внимания, поджидая у выхода из аудиторий или у ворот университета. Искренне надеясь на его благоразумие, Ын Ха несколько раз напомнила ему о том, что они расстались и даже не забыла упомянуть причину, на что парень лишь ответил, растягивая рот в издевательской ухмылке:

— Кто старое помянет, тому глаз вон.

И Ын Ха принимала этот факт как должное. Потому что и сама не собиралась хвататься за прошлое, потому что там не было ничего из того, что хотелось бы запомнить. Поэтому она даже согласилась сходить с Хосоком на свидание. Только одно. Думая, что ничего не произойдёт от одной встречи.

И не произошло.

Спустя месяц они уже вновь встречались, а Чимин вовсе был выкинут из их жизней и из жизни университета в целом. После нелепых сплетен он стал реже появляться на парах, а вскоре и вовсе исчез, прихватывая с собой неприятные воспоминания. Все считали, что он загулял с очередной своей пассией, совсем забыв о времени. И Ын Ха было всё равно. У неё был парень, который любил её. Пусть их отношения уже были не такими крепкими, как раньше, Ын Ха всё равно считала, что поступает правильно, давая ему ещё один шанс и даже не подозревая, что зря. Люди не меняются. Стоило это понять уже давно, когда Со Хён вместе с Джином наперебой отговаривали её от этой совершенно нелепой затеи. Да, теперь она понимает, что люди не меняются, а Хосок даже и не пытался.

Ын Ха смотрит сейчас на полуобнажённого парня, обнимающего отнюдь не по-дружески какую-то брюнетку. Слёз почему-то нет. Она даже не издаёт ни звука, просто разворачиваясь и уходя прочь. Она понимает, что он даже не обратил на неё внимания, продолжая начатое. Сейчас внутри всё горело от невыплаканных слёз и обиды. Не стоило вновь доверять ему. Не стоило позволять себе расслабляться, потому что знала ведь, что всё снова закончится этим.

Выбежав на улицу и дав волю слезам, она совершенно забыла о том, что там, в доме, оставила свою сумочку, наивно полагая, что он будет рад видеть её в День своего рождения. Но он предпочёл ей другую. И она даже не винит его в этом, просто сожалея, что снова наступила на грабли, которые сама же оставила. Вытерев маленькой ладошкой слёзы, она зашагала прочь от дома, где ей теперь не рады. Да и были ли когда-нибудь рады？

Девушка идёт вдоль тёмной улицы, сожалея только о том, что сегодня решила надеть это совершенно идиотское платье, слишком короткое, чтобы хоть как-то укрыть от холода весенней ночи. Её плечи изредка подрагивают от беззвучных рыданий, потому что, оставшись наедине с собой, невозможно избежать воспоминаний. Сейчас это всё кажется ей просто издевательством — и этот ветер, и погасшие несколько минут назад фонари, и это вечно задирающееся платье. Всё казалось таким несправедливым. И нарочным. Парень в чёрной кожанке, прошедший мимо, но через мгновение уже прижимающий к её горлу острое лезвие ножа. Это всё казалось ненастоящим. Руки, потянувшие вниз бретельки этого идиотского платья, будто тоже понимая, что оно совсем неуместно.