Глава сорок третья

Инерция стала первой проблемой. Местоположение — второй.

«Джамбаттиста» — тяжёлый корабль, с трудом набирал скорость и медленно сбрасывал. Подтверждение неудобств большой массы и первый закон Ньютона. Ледовоз уже тормозил перед кольцом врат, выбрасывая энергию и реакторную массу, чтобы выйти на подходящую орбиту. Зная эти два параметра — куда они идут и как быстро корабль будет тормозить, чтобы туда попасть — атакующие их быстрые штурмовики почти точно могли подсчитать, где и когда они окажутся.

Расчёты Холдена основывались на неизвестных величинах. Какую нагрузку сможет выдержать «Джамбаттиста» на большом ускорении? Какое число кораблей в его огромном брюхе будет из-за этого потеряно? Хладнокровные подсчёты скорости, энергообмена и относительного перемещения давали идеальные кривые для любых сценариев, но опыт постоянно и неотвратимо добавлял к ним «если не произойдёт ничего неожиданного, а тогда — кто знает».

— Как-по твоему, Алекс? — спросил Холден. — Чего нам ждать?

Алекс провёл ладонью по редеющим волосам и огорчённо фыркнул под нос. На камбузе пахло ромашковым чаем и корицей, но Наоми и Кларисса сидели с пустыми руками. «Роси» тормозил на полутора g, сравниваясь «Джамбаттистой». От этого Холден постоянно чувствовал себя уставшим.

— На их месте, — начал Алекс, — я бы спланировал обгон. Рассчитал бы скорость, чтобы прийти к кольцу как раз перед этим здоровенным паршивцем. Сгруппировал бы оба корабля вместе, поскольку во время прохода возможна атака. Сбросил бы кучу торпед в надежде хоть на несколько удачных попаданий. Они используют ускорение в качестве дополнительной тяги, но после начала торможения торпедам придется с ним бороться, теряя скорость, так что я бы уже поберёг их, пока не заторможу полностью. А потом добил бы то, что осталось после первой атаки.

— Выглядит вполне реально, — сказала Наоми. — А что бы ты делал на нашем месте?

— Добирался бы до кольца, чем скорее, тем лучше, — на этот раз Алекс ответил куда быстрее. — Заставил бы их поторопиться, догоняя нас, тогда и тормозить им придется дольше. Дал бы возможность Бобби и её силам пройти сквозь врата и расправиться с рельсовыми пушками и потащил бы нашу задницу в медленную зону, чтобы Бобби могла встретить ублюдков, когда те пойдут обратно.

— Непросто будет сохранить «Джамбаттисту», когда они пойдут обратно, — сказала Кларисса. — Их двое. Мы одни. И эта корова — большая мишень.

— Ладно, — сказал Холден. А что насчёт шлейфов их двигателей? Если при торможении они направлены в нашу сторону, насколько это опасно?

Алекс покачал головой.

— Если попадём на такой скорости, нас захлестнёт.

— Мы что, самоубийство планируем? — тихонько спросила Кларисса.

Алекс остановился.

— Ну, значит... Да, нехорошо выходит.

— Если «Джамбаттиста» получит повреждения на слишком большом ускорении, — заговорила Наоми, мы можем атаковать отсюда. Мы уже выгружаем первую волну перед вратами. Ничто не мешает выпустить здесь и вторую. Экипаж вряд ли больше, чем когда-то на «Кентербери». Если понадобится, эвакуируем их на «Роси».

— Если нам не помешают вывести эти суденышки, — сказала Кларисса. — А когда атакующие корабли вернутся, мы с Наоми пойдём вытаскивать команду Бобби со сварочными аппаратами, никому мало не покажется.

Странно слышать из уст Клариссы дикую хохму Амоса. Хотя эти двое столько времени провели вместе, что неудивительно.

Холден потёр ладонь о холодную поверхность стола. Тяжесть момента давила на его плечи.

— Я поговорю с Бобби и Амосом. Они там. Могут изложить наши доводы. Сейчас же прекращаем торможение, дрейфуем до последней минуты, потом рвём вперёд как черти. Заставим их нас догонять.

— Будет непросто впарить такое астерам, — сказала Наоми. — Мой народ — не фанаты высокой g.

— Надеюсь, торпедные удары в качестве альтернативы — убедительный аргумент.

— Это да, — пожала плечами Наоми.

Потом часы потянулись медленно. Поспать казалось отличной идеей, но не получалось. Холден трудился в спортзале, тянул эластичные ленты до тех пор, пока боль не отвлекала мысли от приближающихся атакующих кораблей. Но стоило остановиться — и всё возвращалось. Выберет ли враг «Джамбаттисту», как бо́льшую мишень, или нацелится на «Росинант», как на более серьёзную угрозу. Сработает ли план захватить Медину. Получится ли это вовремя. Что сделает Вольный флот, если это сработает. Что, если нет.

Если они выиграют и для колонистов снова откроется проход к новым мирам, что это будет значить для астеров, для Земли, для Марса. Какую форму примет история человечества, если Вольный флот их уничтожит. Предчувствия сменялись тревогой и страхом, потом нетерпением, и снова возвращались на тот же круг. Обычно на «Роси» было уютно, как в старой рубашке. На этот раз, под прицелом орудия, Холден ощущал ограниченность пространства. Клаустрофобию. Теперь он не мог забыть, что «Роси» — только металлический пузырёк с воздухом в невообразимо огромном пустом пространстве.

Наоми пришла к нему в каюту после занятий в спортзале. Волосы убраны от лица, глаза спокойные и серьёзные.

— Я тебя искала.

— Я тут, — бодро ответил он.

— Ты как, в порядке?

— Не знаю, — он беспомощно развёл руками. — Не знаю, почему в этот раз всё так сложно. Вроде бы я не в первый раз начинаю войну.

Её смех прозвучал тепло и сочувственно. Наоми пересекла комнату и ухватилась за поручень, чтобы через его плечо заглянуть в монитор. «Джамбаттиста» и «Роси». Красное поле там, где начнётся ускорение. Белая линия — место, где «Роси» мог ждать атаки. Первой атаки. Применение силы, отображённое в изящном графическом дизайне.

— Эту начал не ты, — сказала она. — А Марко.

— Возможно, — ответил Холден. — Или Дуарте. Или протомолекула. Или Земля и Марс, своим наплевательским отношением к Поясу в течение пары последних столетий. Я уж и не знаю. Я вроде бы понимаю, что должен делать в следующие... не знаю... Пять минут. Может, десять. Если заглядывать дальше — всё смутно.

— Этого хватит, — сказала Наоми. — Пока видишь каждый следующий шаг, ты можешь пройти весь путь.

Она положила руку ему на плечо, ладонь казалась тёплой на его коже. Он переплёл свои пальцы с пальцами Наоми, привлекая её к себе. Простой манёвр, который они миллион раз проделывали. Следствие давней близости.

— Я всё думаю, было ли это так неизбежно, — заговорил он. — Мы многое могли бы сделать иначе. И может, тогда до такого бы не дошло.

— «Мы» это ты и я или всё человечество?

— Я думал о человечестве. Но мы с тобой тоже. Если бы ты убила Марко, когда в юности вы были вместе. Если бы я придержал свой нрав и меня не выперли бы с военного флота. Если бы... Я не знаю. Если бы не произошло многое, что привело нас сюда — может, ничего этого не было бы?

— Не представляю, как такое возможно.

Два вражеских корабля ползли по экрану к ним, а они не слишком быстро продвигались к красной зоне ускорения.

— Я всё-таки думаю, так и было бы, — продолжал Холден. — Если бы не я и не ты, не Амос и Алекс, не «Роси» — значит, кто-то другой. Или что-то. Проблемы Пояса — не из-за тебя и меня. Что бы ни создало протомолекулу, её бросили на нас не из-за того, что мы сделали.

—Учти, что в то время мы были еще одноклеточными.

— Правда? Ну, детали могут быть разными, но... форма у всего этого та же.

— Проблема в том, что ничего нельзя сделать дважды, — сказала Наоми. — Даже не узнать, как было бы, если бы пошло по другому пути.

— Не узнать. Но можно увидеть, что если не сделать что-то иначе, это случится снова. И снова. И будет повторяться, пока что-то не изменит игру.

— Как протомолекула?

— Она ничего не изменила. Мы те же и делаем то же, что раньше. Мы получили поле боя размером побольше. Некоторые стороны изменились. Но мы творим ту же дрянь, что и первый человек, заточивший камень.

Наоми прижалась к нему, положила голову на плечо. Возможно, люди и это делали с начала времён, просто не в свободном полёте.

— Ты изменился, — сказала она. — Тот, кого я встретила на «Кентербери», не стал бы говорить, что это касается всех. Что каждый имеет значение.

— Да. С тех пор в меня стреляло много людей.