Глава тридцать шестая

Чинить свой корабль — это значит быть астером. Земляне лениво проживают свой век, проедают правительственное пособие и эксплуатируют Пояс. Марсиане-пыльники жертвуют своими и чужими жизнями ради вечной мечты превращения Марса в новую Землю, несмотря на то, что ненавидят старую. А что остаётся астерам? Они чинят свои корабли. Добывают руду на спутниках и астероидах. Заставляют каждый обломок служить дольше, чем ему предназначено. Они используют все свои знания, ум и способности, чтобы выжить в вакууме, словно горстка цветов, растущих в дикой пустыне. Взяться за ремонт «Пеллы» — это правильно и естественно, точно вдох после выдоха.

Филип ненавидел себя за то, что ему не хочется этого делать.

В первые дни речь шла о простой работе, на ходу. Но даже тогда он постоянно ощущал на себе взгляды, а разговоры стихали, когда он подходил поближе. Занимаясь сваркой между корпусами, Джози и Сарта, не зная, что и он на их частоте, говорили про опасность кумовства, а когда он показался, сделали вид, что ничего такого не было. В столовой компанию Филипу составляли только новости с искалеченной ими Земли. Отец его не вызывал и обязанности не ограничивал. Но и это было бы лучше, чем такая неопределённость. Если бы его наказали — по крайней мере, он мог бы утешиться тем, что страдает безвинно. Вместо этого он просыпался в свою смену, шёл помогать с ремонтом и жаждал оказаться где-нибудь в другом месте.

Необходимость лететь в док возникла, только когда выяснилось, что для повреждённого двигателя требуется новый кожух. В другой жизни они попытались бы дойти до Цереры или Тихо, но станции второго порядка ещё неплохо функционировали. Рея, Паллада, Веста. Но ими они не воспользовались. Поступивший от отца приказ направил их к Каллисто.

Подошёл новый эскорт с орудиями наготове, готовый защитить «Пеллу» от торпед и атак вражеских кораблей. Но хотя и Земля, и Марс, и АВП Фреда Джонсона, возможно, следили за «Пеллой», они не позволяли себе отдаляться от своих баз и флота. «Пелла» оставалась добычей, но никто не хотел из-за неё рисковать.

Лёжа в своём аварийном кресле, Филип смотрел канал с Европы о группах нью-таараб, полдюжины плохих секс-комедий — только потому, что в них играла Сильви Кай — и мечтал о новой атаке. Напасть на какой-нибудь мелкий флот с «Росинантом» во главе. Гребаный Джеймс Холден и сука-предательница, мать Филипа, командуют, вопят за своими торпедами и рельсовыми пушками. Иногда фантазии кончались тем, что «Пелле» достаётся ещё больше от кого-то другого, и тогда все понимают, как непросто выиграть битву. Иногда — уничтожением «Росинанта», разорванного, превращённого в облако газа и обломки металла. А иногда Филип представлял, что они сами проиграли и погибли. И в этом последнем, самом мрачном сне, сливались самые мрачные мысли: это станет концом корабля, они никогда не доберутся до Каллисто.

Уцелевшая верфь Каллисто располагалась не обращённом в противоположную сторону от Юпитера полушарии спутника. Прожекторы отбрасывали длинные, не изменяющиеся тени на поверхность и руины соседней верфи, давно разрушенной марсианской базы. Уничтоженной одной из первых акций Вольного флота. Первой, которую возглавил Филип. Пыль и крошечные обломки, потревоженные людьми, медленно опускались на Каллисто, создавая иллюзию тумана там, где совсем не было воды, а атмосфера ничтожна. Филип наблюдал, как всё ярче и длиннее делались блики света на поверхности спутника — белые, сверкающие, как будто в пыль бросили горсти звёзд. Раздался гулкий удар и скрип зажимов, это «Пелла» стала в ремонтный док. Филип отстегнулся и поспешил к шлюзу.

Там уже был Джози — узкое лицо, жёлтые зубы, зачесанные назад длинные седеющие волосы. Джози, который вместе с Филипом участвовал в нападении на Каллисто, был под его командованием. Он поднял бровь, глядя, как Филип запускает цикл шлюза.

— Ты чего-то без формы, — сказал Джози, правда, с лёгкой насмешкой в голосе.

— Я не на вахте.

— Ту хаст увольнение, берег?

— Никто мне не запрещал, — Филип не мог скрыть раздражения. Взгляд Джози стал жёстче, но он только отвернулся. Давление выровнялось, ну, почти. Внешний люк «Пеллы» открылся с лёгким щелчком. Достаточно громко, чтобы Филип услышал изменение состояния, но не раздражающе. В доке ждала охрана —в лёгкой броне с обшарпанными участками на груди и плечах, где ещё проступали тенью полустёртые логотипы «Пинкуотер». Филип махнул им в знак приветствия и пошёл вперёд, наполовину боясь, что его остановят, наполовину желая этого.

До своего первого рейда Филип никогда не бывал на Каллисто. Никогда не видел станцию, пока не отдал команду ее разрушить. Он не знал, какой она была прежде, но всё же видел, что уцелевшая половина покрыта шрамами. По дороге из дока в жилой район он замечал заменённые стены. На настилах тут и там виднелись заплатки другого цвета, кое-где герметик выглядел более свежим. Неглубокие шрамы. Их можно и не заметить, если не знаешь, куда смотреть.

Однако всё справедливо. Необходимо было заполучить у марсиан антирадарное покрытие ради того, чтобы сброшенные на Землю камни стали невидимыми. Это часть войны. И всё-таки ведь он не старался разрушить Каллисто. Просто она оказалась совсем рядом с врагом. Это вина станции. Не его.

В просторном и высоком главном зале стоял гомон и шум голосов. Кары сигналили людям, требуя освободить дорогу. Сновали рабочие в серых комбинезонах с эмблемами Вольного флота и татуировками АВП на запястьях. В воздухе воняло мочой и сыростью. Филип отыскал местечко возле стены, прислонился спиной и наблюдал, будто ждал чего-то. Кого-то, кто заметит его, остановит, обвиняюще ткнёт в него пальцем. Это ты пытался разрушить верфи! Ты уничтожил нашу защиту! Знаешь, сколько нас здесь погибло?

Он ждал, когда что-то случится, но никто не обращал на него никакого внимания. Он для них никто. Просто парень, стоящий возле стены.

Бар, куда его в конце концов занесло, располагался в дальнем конце ремонтного комплекса, возле туннелей, ведущих в жилые кварталы на нижних уровнях и прямому проезду к юпитерианской обсерватории на другой стороне спутника. За столиками из прессованного пластика сидели не только работяги из доков. Там были и девушки его возраста в ярких одеждах, пришедшие снизу, из жилых уровней. Были помятые люди учёного вида, горбившиеся над своими ручными терминалами и пивом. Филип смутно помнил, что где-то здесь, на Каллисто, был хороший университет, что-то связанное с техническими институтами Марса. В его сознании это отчего-то никак не ассоциировалось с местом, на которое он совершал налёт.

Он сел за украшенный горшком с живой зеленью ярко-розовый столик в стороне от всех. Отсюда он мог видеть на большом, во всю стену, экране, ленту новостей, бормотавшую что-то невнятное, как недовольный пьяница, или разглядывать ярких, как птички, девушек, которые болтали и старались не глядеть в его сторону. Он заказал чёрную лапшу в арахисовом соусе и крепкое пиво из меню на столе, расплатился чеком Вольного флота. На один долгий миг Филип испугался, что стол не примет оплату — скажет, что деньги негодные, и всё при девчонках. Но столик весело звякнул, взял деньги и выставил таймер заказа. Двенадцать минут. Поэтому двенадцать минут Филип смотрел новости.

Земля по-прежнему доминировала, несмотря на свои беды. Картины опустошения чередовались с изображениями серьёзных дикторов, глядящих в камеру или берущих интервью у других людей — серьёзных и льстивых или злобно визжащих, будто другие койо трахают их возлюбленных. Яркие девушки не обращали внимания на экран, но Филип не переставал наблюдать — улица, так глубоко покрытая пеплом, что женщина расчищает её потрепанной лопатой для снега. Замученный чёрный медведь, бросающийся то в одну сторону, то в другую, растерянный и несчастный. Какие-то чиновники из правительства полумёртвой Земли на заполненном мешками с трупами стадионе. Подоспели лапша и пиво, и Филип начал есть, почти не сознавая, что делает. Он смотрел на сменяющиеся картинки, жевал, глотал, пил. Как будто его тело — корабль, чей экипаж молча делает своё дело.