Никого рядом не было, так что против своих лучших суждений, я немного открылся.
— Дело в моей сестре, — мне нужно было что-нибудь сделать, так что я сменил Теннисона и начал выкладывать на гриль хот-доги и свои бургеры с тофу. — Представляешь, если бы она узнала? Чёрт, все они. Если бы они были живы и узнали… А родители Джеймса? Это бы их убило.
Меня от этого тошнило.
— Я не буду ничего приукрашивать, — ответил он, приподнимая бровь. — Наверное, это было бы скверно. Но твоя семья, Ноа — вы были так близки. В конце концов, они приняли бы это. Я твёрдо в это верю. То же самое касается бабушки и дедушки Джулиана.
Я не был так уверен.
Я не мог отделаться от ощущения, что это то же самое, что спать на их могилах.
«Мне жаль, что я вас потерял, но не переживайте, Джулиан согревает меня по ночам».
— Послушай, — Теннисон положил руку мне на плечо. — Я последний человек, который будет давить. Нам с Софи понадобилось три года, чтобы понять, что наша интрижка это нечто большее. Я знаю, каково быть не готовым.
Это правда. Много лет назад у них был служебный роман, но из-за их различий — в том числе из-за возраста — они шли прочь друг от друга, оба чертовски депрессовали и слабо это скрывали. Только Софи в итоге забеременела. Они растили Кейдена вместе с первого дня, но как родители-одиночки. И всё же… они всё равно практически были парой. Никто не мог встать между ними, даже когда они были слишком слепы, чтобы видеть это самим.
У нас был спор по поводу того, когда они, наконец, сойдутся.
— Представь себя на моём месте, — сказал я ему.
— На самом деле, я там был, — он указал в сторону стола, где Софи хихикала из-за чего-то с Бруклин и Люсией. — И я не позволил бы никому встать между нами. Она и наши дети для меня всё.
Всё.
— Просто задави меня уже, чёрт возьми, — мне нужно было больше пива.
Я сбился со счёта, сколько раз мы пили за Джулиана. Алкоголь делал нас весёлыми и забывчивыми, и спустя некоторое время он перестал ёжиться от внимания. Он даже вставил собственные подколы, когда мы с Теннисоном начали изводить Ашера насчёт кардиотренировок, которыми он любил хвастаться.
И это был единственный человек, который остался в майке, чтобы скрыть свою любовь к пиву и пицце.
Бруклин запрокинула голову назад и рассмеялась, но быстро поцеловала своего муженька, чтобы проявить солидарность.
— Я всё время говорю тебе пойти со мной и Софи в «ЭрДжей», братишка, — сказал Теннисон Ашеру. — Или пойти с Ноа на его пробежки. Но я слышал, что он не тренер, а садист.
Я подмигнул и указал своей бутылкой пива на Ашера.
— Что такое «ЭрДжей»? — спросил Джулиан.
— Центр скалолазания по искусственному рельефу, — хихикая, ответила Софи. — Достаточно забавно, раньше это было их темой — как братьев. Но в какой-то момент Эш перестал ходить.
— К чёрту вас всех, — сказал Ашер. — Я хожу на кардиотренировки.
— Раз в месяц, — еле слышно прошептала Бруклин.
— И на работе много дел, — продолжал Эш. — Через мой кабинет каждую неделю проходят сотни сценариев. Продюсером быть не легко.
— Да, готов поспорить, ты каждый день плачешь в своём «Лексусе» всю дорогу домой в свой особняк, к красивой жене и двум дочкам, — невозмутимо сказал Дэниел.
— Может, дело в этом. Ты успокаиваешься за счёт еды? — с усмешкой спросил Теннисон. — Пицца не может обнять тебя в ответ.
Это вызвало у меня смех, но женщины решили, что мы уже достаточно поглумились.
— Мне не помешал бы торт, — проворчал Ашер.
Я откинулся назад и сжал губы, и похоже было, что Теннисон и Дэниел тоже с трудом сдерживают своё веселье. Но, в конце концов, мы забыли об этом, и прожарка переключилась на меня.
Вынесли шампанское и торт, и Софи поставила гигантское шоколадное творение в голове стола, где сидел Джулиан. Я был рядом с ним и должен был сказать, что от торта проснулась моя скрытая любовь к сладкому. Я не часто ей поддавался, потому что, честно говоря, не хотел, но чёрт побери.
Тем временем, Софи, Люсия и Бруклин пародировали меня и то, как я — видимо — веду себя как режиссёр. Джулиан от этого просто взорвался. Он едва мог перестать смеяться, чтобы задуть свечи после того, как Бруклин показала свою пародию.
Наклонившись, я похлопал его по бедру под столом.
— Полегче, малой. Не забывай дышать.
— Я пытаюсь, — прохрипел он.
Боже, он был чертовски красивым. Весь беззаботный и весёлый.
Его пальцы коснулись моей руки на его ноге, и у меня было сильнейшее желание просто держать его за руку.
— Хуже всего с освещением, — сказала Софи. — Признай это, Коллинз. Ты помешан на освещении, — я пожал плечами и неохотно перевёл на неё внимание, и она прочистила горло и изо всех сил попыталась изобразить грубый мужской голос. — Какого чёрта ты делаешь? Я сказал тебе, что хочу рассеянный свет! Больше рассеянного света! Нет, зачеркни это. Дай мне Рембрандта под углом в сорок градусов и чёртового Ван Гога и-и-и повесь топор на эту грёбаную линзу!
Пока дамы веселились, те из нас, кто действительно работал с освещением и имел дело с режиссёрами — и в целом знал, о чём мы говорили — покачали головами.
— Ты только что сказала полную чушь, принцесса, — хохотнул Теннисон. — В освещении Рембрандта нет никаких углов.
Софи махнула рукой.
— Что за освещение Ван Гога? — спросил я.
— Чтоб я знал, — усмехнулся Шон и отправил в рот кусок торта. — В любом случае, думаю, Ноа самый добродушный режиссёр, с которым я работал.
— Извини? — Теннисон выгнул бровь. — Ты работал со мной, знаешь ли.
Большинство из нас рассмеялись, а Шон усмехнулся и сказал:
— Я помню.
Софи потянулась через стол и ущипнула Теннисона за щёку.
— Бог знает, я тебя люблю, но ты не спокойный. Во всяком случае, не на площадке.
— И не очень скромный, — фыркнул Ашер.
Теннисон саркастично улыбнулся.
— Я так понимаю, теперь моя очередь?
— Режиссёр не должен быть скромным, пока включена камера, — сказал я.
Мы с Теннисоном стукнулись кулаками.
Насмешки продолжались, хотя негласное правило предотвращало прожарку дам. Мы делали это, когда были одни, потому что… мы не были глупцами.
Конечно, подначивание друг друга пробуждало дух соперничества, и как только едва у нас в желудках немного переварилась, некоторые из нас пошли к бассейну. Нам нужно было уравнять счёт, так что Бруклин выбрала для нас игру.
Она положила по полотенцу с каждого короткого конца бассейна и взяла волейбольный мяч. Были я, Теннисон и Дэниел против Джулиана, Софи и Зейна.
Или…
— Старые против молодых и прекрасных, — подмигнув, сказала Бруклин.
Учитывая, что Бруклин была моего возраста, мы с остальными парнями обменялись взглядами.
— Заткнитесь, — рявкнула Бруклин.
Я поднял руки вверх.
— Мы ничего не говорили, — сказал Теннисон.
— Вы думали, — парировала она. Она поправила волосы и продолжила. — В любом случае, притворитесь, что полотенца — это корзины. Нужно только дотронуться мячом до полотенца команды.
«Верно».
— Полегче, любимый, — предупредил Зейн Дэниела. — Не хочу, чтобы ты что-нибудь потянул.
— Ооо, меткий выстрел, — я нырнул в воду, остальные отправились следом, и было легко увидеть, какую тактику выбрало большинство.
Софи поправила своё бикини так, чтобы у Теннисона сорвало голову, так что я пощёлкал пальцами перед его лицом.
— Серьёзно? — я покачал головой.
Зейн делал нечто похожее, демонстрируя свои модельные навыки, пресс и эту нелепую позу, когда кто-то выходит из воды и зачёсывает волосы назад.
«Дэнни, Дэнни, Дэнни».
Повернувшись к Джулиану, я… чёрт. Господи, время игры, нельзя терять бдительность. Я отказывался быть этим парнем. Но да, он выглядел хорошо. Он выглядел готовым биться грязно. В его глазах был блеск, что я заметил после того, как отвёл взгляд от его подтянутого тела, татуировок и пирсинга.
«С головой в игру».
Я бросил ему дерзкую улыбку и скрестил руки на груди, не забывая продемонстрировать свои бицепсы.
— Ты ведь знаешь, что не можешь выиграть, верно?
Он сглотнул и на секунду замер, а затем нахмурился.
— Пфф! Не слушай своего дядю, — сказала ему Софи. Я состроил гримасу, которая повеселила Теннисона. Джулиан просто хохотнул. — Я знаю его слабости, — добавила она, а затем прошептала что-то ему на ухо. Только мы все это слышали. Высмеивание вегетарианства совсем не сработает. Я был далёк от агрессии.