— Мне вчера исполнилось восемнадцать, и ты даже не пожелаешь мне счастливого дня рождения? Это ранит.

Она отворачивается от меня, отказываясь отвечать, говорить, хоть как-нибудь взаимодействовать.

Я хочу схватить ее, встряхнуть, заставить признать мое гребаное существование. Жизнь без нее, без этой дерзкой девчонки, недопустима.

Я не настолько силен, как думаю.

Я так чертовски несчастен, я не могу быть самим собой.

Единственная, которая может поменять все в лучшую сторону, не хочет даже смотреть на меня. Все, что я хочу, — это обхватить ее своими руками и обнять. Простое прикосновение. Я так по этому скучаю, по коже бегут мурашки, она умоляет, жаждет любого контакта с Кирой.

Не думаю, что еще когда-нибудь смогу быть так долго без нее.

— С днем рождения, — бормочет она, надеясь, что задобрит меня и я позволю ей пройти.

— Брайден. — Мой голос дает трещину. Почему это так тяжело? — Произнеси мое имя.

Она поднимает голову, ее пустые глаза встречаются с моими.

— С днем рождения, брат.

Черт!

Слово бьет меня в грудь.

Она даже не допускает нежности в голосе, если я не могу добиться ее тела. Я хочу слышать свое имя, радостно слетающее с ее языка, как это было прежде, со страстью, которой я не слышал так давно, но вместо этого меня встречает озлобленность.

Всё хреново. Неправильно. Не так, как всё должно быть. Она должна была быть моей парой на выпускном.

Она должна была быть моей девушкой.

Я тянусь и хватаюсь за ее руки, толкаю ее назад к стене. Мои губы дергаются, и я огрызаюсь:

— Я не твой чертов брат!

Наклоняясь, я впиваюсь своими губами в ее. Как доказательство беру все, что мне так необходимо... наплевать. Я безрассудный и грубый, нуждающийся и запутавшийся.

Ее ногти впиваются в мои руки, и она пытается оттолкнуть меня. Я рычу в ее губы, прижимаясь сильнее.

Зачем она провоцирует меня?

Борьба прекращается, когда ее язык прижимается к моему. Крошечные всхлипы и стоны пересекаются между нами, и я вращаю бедрами возле нее, пока не понимаю, что она может ощутить, какой я твердый напротив нее. Маленькие пальчики, запутавшиеся в моей рубашке, моих волосах — и мы словно теряемся.

Она на вкус такая сладкая, я не хочу останавливаться, ни за что на свете. Я не могу остановиться. Мои бедра качнулись к ней, я покусываю дорожку вниз по ее челюсти, ее дыхание тяжело вырывается рядом с моим ухом, и это самая эротичная музыка, какую мне только доводилось слышать. Я посасываю местечко за ее ухом, надеясь оставить ещё один след. Я стону, когда вижу, как образуется багровое пятнышко.

— Котенок, мой котенок.

Она замирает в моих руках, и прежде чем я успеваю спросить, что случилось, ногой топает по моей. Я отпускаю ее, с проклятием обхватываю свои пальцы, пытаясь выяснить, какого черта происходит.

Она пользуется случаем, чтобы оттолкнуть меня к раковине, и выбегает за дверь, обратно к себе в комнату.

— Засранец! — кричит она, прежде чем захлопнуть дверь.

Я застываю там на секунду, переваривая произошедшее. Во мне взрывается разочарование, когда я протягиваю руку и толкаю дверь, закрывая ее настолько сильно, как могу; стучу кулаками по ней, моя грудь сжимается.

Ее вкус сохранился на моих губах. Я хочу ее, но мы так облажались. Остается всего несколько месяцев, пока не начнутся занятия в колледже, я смогу убраться к черту от нее.

Если я смогу столько продержаться.

Я не могу так жить — настолько близко к тому, чего я хочу, и не в силах получить это.

Расстояние поможет. Мы забудем всё об этом, все друг о друге, и то дерьмо, что я чувствую, исчезнет.

Пожалуйста, пусть это все исчезнет.