Дерьмо. Я такой слабак, когда дело касается ее, и худшая часть в этом — мне действительно не все равно. Полгода без общения с ней довели меня до этого.

Кира должна видеть что-то на моем лице... возможно, отчаяние, которое я чувствую... потому что она наконец испытывает жалость ко мне. Пожимая плечами, она говорит:

— Мы поговорим, ладно? Просто... примем это. Посмотрим, что получится. — Она снова смотрит в сторону, и мне чертовски хочется закричать от этой неловкости, что все еще есть между нами.

Вместо этого я киваю.

— Разговор. Ладно.

Тишина.

Я прочищаю горло.

— Наслаждалась Рождеством?

Вновь тишина.

— Ты получила мой подарок? — пробую я снова. Я знаю, что она получила его, но сейчас хочу услышать это от нее.

Ее щеки розовеют, и она сжимает губы. На мгновение я уверен, что она снова мне не ответит. Потом...

— Да. Я получила его.

— Тебе понравилось?

Я забегаю вперед, беспокоюсь за ее ответ, мое сердце останавливается, пока я жду.

Она не смотрит в камеру, лишь вниз, словно пытается решить. Экран дергается, когда она поворачивает компьютер, и тогда я вижу это.

Висит на стене, рядом с ее кроватью, узнаваемое изображение того, как моряк целует медсестру на Таймс-сквер.

Дыхание покидает меня.

Кира поворачивает экран в свою сторону, и я вижу, как покраснело ее лицо. Мы ничего не говорим. Тут ничего не скажешь.

Ей настолько понравился мой подарок, что она не просто повесила его в своей комнате рядом со своей кроватью, но и отдала ему видное место, где всегда будет смотреть на него.

Думаю, мы оба знаем, почему я выбрал именно эту особенную картину.

И с этим ничего не сделать, она словно одержима Второй мировой войной.

— Спасибо, — шепчу я.

Ее брови сходятся на переносице.

— За что?

— За то, что дала мне надежду, что я не окончательно потерял тебя.

Она ничего не говорит, снова сжимает губы, словно так много хочет сказать, но не позволяет себе этого произнести.

— Мне... мне нужно идти.

Так или иначе, но я знал, что это произойдет. Мое первое побуждение — найти предлог, чтобы удержать ее на связи, но я немного зол из-за этого и снова киваю.

— Ладно. У тебя есть мой новый номер? — Я отключился от контрактного номера мамы и отца, когда он женился, но мы с Кирой не общались некоторое время, поэтому я не смог ей его оставить. Я быстро пишу его в чате. — Напиши мне, чтобы мы могли убедиться, что он верный. — Она медлит, почти впиваясь взглядом в нижнюю часть экрана, где написан мой номер.

— Кира...

— Хорошо, — ворчит она скорее самой себе, чем мне. Я вижу, как она берет свой телефон и начинает набирать. Мой телефон секунду спустя трезвонит о входящем сообщении, и я широко ей улыбаюсь.

Она закатывает глаза.

Из-за этого, конечно же, я улыбаюсь еще шире, и в очередной раз это так похоже на то, что было раньше, что у меня голова кружится от облегчения.

— Мне действительно нужно идти.

Я уже сохраняю ее номер у себя в телефоне.

— Ладно. — Все еще улыбаюсь как слабоумный.

Она еще секунду смотрит на меня, потом бормочет «пока», прежде чем закончить звонок.

Я смотрю на телефон, на ее номер, знаю, что я идиот, такое чувство, словно я только что выиграл миллион долларов.