Глава 37

Всю ночь в стойбище не смолкали стоны и рыдания. Народ оплакивал своего хана. Джессика и Эльва сторожили бездыханную ведьму, заточенную в стальную узкую клетку. Отец Мартин, попросивший поднести его ближе, делал записи и молился. Эльва запретила задавать вопросы, монах был слишком слаб, чтобы возражать. К счастью, он быстро утомился и воины утащили святого отца в шатёр. Эльва, подбросив хвороста в костёр, тихо шепнула:

— Сувданцэцэг сошла с ума. Я хочу разузнать что случилось. Я опоила её отваром, настоянном на икре и жабрах схизоторакса. Яд этой рыбы парализует волю. Даже самая упорная ведьма не сможет долго контролировать себя и в конце концов заговорит. К тому же яд заставит её нутро гореть медленным огнём. Боль — отличное средство ускорить процесс. Надеюсь, что она не помрёт до рассвета.

Джессика злобно посмотрела на Эльву.

— Чем ты отличаешься от членов Комиссии или палачей Тлакток-Тцеталя?

Эльва не стала отвечать, сделав вид, что раздувает пылавший во всю костёр. Достав кинжал, оброненный Сувданцэцэг, Джессика с интересом разглядывала его.

— Дай-ка мне эту вещицу.

Джессика протянула клинок.

— Шулам алуурчин — Убийца ведьм. Я слышала о нём, но считала красивой легендой.

Джессика осторожно забрала тяжёлый кинжал. Сталь блестела зеленоватым цветом.

— Небесное серебро. Редкий гость из космоса. Обычно сгорает в атмосфере. Но если падает на землю — ценится очень высоко.

Эльва выхватила кинжал у Джессики и швырнула в балбал[1], стоявший тут с незапамятных времён. Кинжал с яростным хрустом вошёл почти до рукояти.

— Пробивает гранит словно масло. Рубит кости, рвёт плоть. Раны гноятся и не заживают. И главное — им можно убить самую могучую ведьму.

Джессика попробовала воткнуть клинок в каменного истукана. Кинжал пронзал его, словно балбал был мешком, набитым опилками.

— Поспи, дитя. У нас впереди сложный день. Да и ночка будет весьма весёлой.

Эльва сидела у клетки, разглядывая в упор Сувданцэцэг, не подающую признаков жизни. Джессика ворочалась на диковинном платке. Заснуть не получалось. Светила яркая луна, костёр почти не спасал от холода, к тому же собаки лаяли и выли как сумасшедшие.

Джессика мечтала о мягкой перине и стакане молока перед сном. Глаза слипались, но чёртовы псы всё никак не могли угомониться. Хорошо бы кто-нибудь хлыстнул их хворостиной. Хотя нет, собаки поднимут гвалт и угомонятся лишь к утру. Лучше уж выпить молока. Хотя зачем его пить? Джессика отнесёт молоко собакам. Набегавшись за день, они тоже устали, псины выпьют молоко и тут же уснут. Станет тихо, лишь скрипнет ледяной песок, да резко ухнет ночная птица. Ну вот и хорошо. Собаки уже не шумят. Да и луна скрылась за тучку. Трещит костёр. Что может быть приятнее для сна. Разве что шелест дождя? Дрова шкворчат, хрустят, шипят, даже посвистывают. Целый оркестр. У-у-у-у. Ш-ш-ш. Трик-трак…т-с-с…

— Джессика, вставай.

Джессика с сожалением открыла глаза. Собаки лаяли, луна светила во всю дурь, сразу стало холодно. Эльва осторожно трясла её за плечо. Говорила она едва слышным шёпотом:

— Я всё разузнала. Сувданцэцэг не была целью Розалин. Леди Макбрайт наткнулась на неё совершенно случайно. Была битва. Розалин, восхищённая силой Сувданцэцэг, не стала убивать несчастную ведьму. Она посчитала, что такой сильный противник отлично защитит частицу её души. Розалин лишила Сувданцэцэг разума, превратив знахарку в ужасного монстра. Сея смерть и голод, распространяя болезни, Сувданцэцэг рано или поздно обезлюдила бы этот край. Героям суждено было навеки остаться в ледяной степи. Трусы, сбежав подальше, разнесли бы легенду об ужасном чотгоре. Страх заразителен. Кто посмеет вернуться в эти края? Душа Розалин, словно паразит, будет хранится внутри стража до той поры, пока хозяйка не явится, чтобы исторгнуть её назад.

Джессика печально посмотрела на пленницу.

— Выходит, завтра мы сожжём невинного человека.

Эльва дёрнула Джессику за подол плаща.

— Садись. Она уже не человек. И даже не ведьма. Может ты хочешь отпустить её, чтобы Сувданцэцэг продолжила свои бесчинства? Не забывай, она отравлена душой Розалин.

Джессика в сердцах пнула полено, с грохотом полетевшее в костёр. Выхватив шулам алуурчин, бросилась к клетке. Просунув руку между прутьями схватила Сувданцэцэг и подтащив её к себе несколько раз с силой ударила в грудь.

— Что ты натворила, идиотка?! Завтра нас заживо сварят в котлах. Бежим!

— Доверься мне!

Джессика достала длинную иглу и флакончик с зелёной, словно абсент, жидкостью. Смазав иглу, она вонзила её в тело Сувданцэцэг. Труп начал дёргаться в неистовых конвульсиях. Джессика принялась бить в гонг, стоящий в середине стойбища. Эльва с ужасом смотрела на свою напарницу. Она побежала к воротам, надеясь незаметно ускользнуть в поднявшейся суматохе. Теперь она была уверена, что проклятая Розалин добралась до девчонки и помутила её разум. Когда все, кто мог ходить повыскакивали на площадь, Джессика закричала, что ведьма умирает и нужно срочно её сжечь.

Спросонья люди не знали что делать. Кто-то носился с дровами, кто-то нёс медные чаны с чёрной вонючей жидкостью, напоминавшей мазут. Когда огромный костёр был готов, ведьму бросили на самый верх. Люди, потерявшие своих близких, стояли с зажжёнными факелами вокруг толстенных брёвен. Никто не хотел остаться в стороне.

— Ишь как трясётся, словно в падучей!

— Чувствует, мерзавка, что её ждёт лютая смерть!

— Она перегрызла горло моей матери!

— Надеюсь, демоны разорвут её душу на том свете.

Костёр запылал, пожирая труп ведьмы. Отец Мартин, ради такого зрелища, даже покинул свой шатёр. Правда продержался он совсем недолго. Разомлев от жаркого огня, потерял сознание от ран и усталости.

***

На рассвете они отправились в обратный путь. Проститься с Эльвой и Джессикой вышли все, кроме самых тяжёлых больных. Женщины кланялись в ноги, благодаря за спасённых детей, больные собирали в огромный мешок то, что имело хоть какую-то ценность. Теперь, когда проклятой Сувданцэцэг пришёл конец, люди опять смогут пасти стада и охотиться где угодно. В котлах снова появится мясо. Эльва и Джессика отказались от подарков. Взяв себе по паре консервов, они оставили свои съестные припасы племени. Людям нужно хорошо питаться. Чума пристаёт к голодным. На гнедом жеребце восседал новый хан. Он будет править, пока старший сын Оргила не подрастёт.

— Жаль, что вы не сможете проводить брата в последний путь.

У входа в стойбище уже стояли полозья на которых Оргила увезут далеко в степь. Хан протянул Эльве скулящий мохнатый комочек.

— Я дам тебе много золота, старуха. Ты заслужила его. Но есть и особый подарок. Под утро моя сука разрешилась щенком. Это Оргил передал мне весточку с неба. Бери. Он твой. Блаженство ждёт тех, кто дарит, отрывая от сердца.

— Спасибо тебе, хан. Прости, что не сберегла брата.

— Он выбрал свой путь. И поступил, как настоящий вождь. Он защитил племя. Клянусь, мой брат честно выполнил долг. А теперь ступай с миром. И помни о нашем разговоре — пагода Сувданцэцэг теперь принадлежит тебе. Ты можешь занять её, когда захочешь. Оставшись, ты ни в чём не будешь знать нужды.

— Благодарю тебя, хан. Надеюсь, беды минуют твой народ.

Когда до норы оставалось не более трёхсот ярдов, они распрощались с ханом и его свитой. Джессика, низко поклонившись, попросила хана приглядеть за монахом и помочь ему беспрепятственно вернуться на родину. Хан обещал сделать всё, что в его силах.

***

Убедившись, что монголы скрылись в степи, Джессика и Эльва, поползли в узкую нору. Дарвин встретил их на той стороне.

— Забери щенка. И этот мешок. Там золото и, кажется, рубины.

— Снова были в Монголии?

— Да. И как видишь — мне опять подарили собаку.

— Может быть это родственник наших сторожей?

— Ага, кузен. Всего лишь на двести лет моложе. А теперь уходи, нам нужно переодеться.

Первым делом они бросились к Magna Venari. Книжка изменилась. Она потускнела, местами поистёрлась, правый верхний угол был слегка порван. С жадностью пролистав страницы, они перечитали последнюю запись:

…ведьма сошла с ума, она разрывает людей на куски и пьёт их горячую кровь. Я не знаю, что ей нужно *****тому***** обой у меня золот*****. Ни меч, ни арбалет ***** Я уничтожу плуто*****, если только смогу добрать*****тьи сутки в горах, кошмарный холод и стужа, но ***** где-то *****ро*****