Глава 32

Лакус сидел на берегу, наблюдая как шумный поток воды обтёсывает громадные камни. Он любил свою Госпожу больше всего на свете. Госпожа учила его жить в гармонии с природой, лесом, дикими зверями. Гармония с живым, мёртвым, красивым, уродливым. Страсти, слабости, страхи — они покинули его и в этом была, несомненно, заслуга Госпожи. Лакусу нравилось то, что она всегда стремилась сделать этот мир лучше.

Сегодня он доберётся до Рори Макгоуэна. Эта мразь не должна уйти от возмездия. Отравить в больнице не получилось. В тюрьме к нему не подобраться. После суда уничтожить Рори будет почти невозможно.

Он зажмурился. Снова всплыли картинки далёкого прошлого. Вот они на поляне, режут серебряным серпом толстые стебли, сочащиеся ядовитым соком. Госпожа учит его плести силки, чтобы ловить мелких зверей и птиц. Лакус взбирается на высокое дерево, чтобы сбить улей, полный сладкого мёда. Они спят в маленькой хижине и Лакусу приятно прижиматься к её телу, едва прикрытому тонкими шкурками куниц и соболей. Лакус счастлив и безмятежен. Госпожа кормит его, заботится и воспитывает. И никогда не наказывает.

Всё изменилось в один день. Кажется, это был конец лета. Госпожа не взяла его с собой в бочку с горячей водой. А вечером уложила на ворох из шкур, листьев и душистого августовского сена. Ложе было мягким, удобным, тёплым. Но это было отдельное ложе. Больше она не пускала его к себе в постель. Она перестала бегать раздетой, собирая влажным от пота телом пыльцу. Госпожа даже запретила ему купаться в ледяной горной речке без одежды. Они реже веселились. Лакус почти всё время проводил в лесу, излавливая животных. Он нёс их Госпоже, а потом подавал скальпели, зажимы, шприцы, наполненные чудесными соками природы. Однажды, вернувшись из долгого похода, он обнаружил на столе человека. Бедняга, видать, случайно забрёл в их края. Говорить он уже не мог, Госпожа вкачала в него полгаллона своих зелий. К вечеру он умер, что её весьма смутило.

После лютой зимы Госпожа сказала:

— Скоро ты отправишься в город, место — где очень много людей.

— Много это сколько? Десять?

— Больше.

— Неужели двадцать.

— Намного больше. Люди живут не так как мы. Я научу тебя всему. Внимай и слушай.

До осени она готовила его к городской жизни. А затем сказала:

— Ты станешь там моими глазами и ушами. Пройдёт ещё немного лет и в наших лесах может стать очень неспокойно. Иди. Я скажу что делать.

Она принесла ему новой одежды. Лакусу больше всего понравились свитер и крепкие ботинки. Город он возненавидел с первых дней жизни. Госпожа, пробыв с ним две недели, вернулась в лес.

***

Лакус бросил камешек в воду, а потом подошёл к мужчине с редкими прядями волос по бокам квадратной головы.

— Вспомни ещё раз. Тебя кто-нибудь видел в оружейном магазине?

Задумавшись, тот запахнул посильнее ворот своей куртки.

— Там был только продавец и ещё один посетитель.

— Маловато, но впрочем — сгодится. Никому не проболтался?

— Нет-нет. Всё, как вы просили. Купил ружьё, патроны. Оформил на своё имя. Вот, смотрите, — он достал какие-то бумажки, — владелец Остин Бэнкс.

Лакус открыл затвор, вложил тяжёлый длинный патрон и дослал его в ствол с приятным густым щелчком.

— Видишь те бутылки?

— Где?

Лакус протянув огромный бинокль, указал куда-то вдаль. Резко вскинув винтовку, он выстрелил, почти не целясь. Зелёная бутылка, на расстоянии двухсот ярдов разлетелась вдребезги.

— Вот это да, — мужчина убрал бинокль от глаз.

Лакус протянул ему винтовку.

— Теперь ты.

— Я? — Остин неумело взял винтовку. Он выстрелил два раза, но промахнулся. Он не знал как смотреть в оптику, да и вообще очень боялся выстрела. Правое плечо болело от мощной отдачи.

— Спасибо. Больше не хочу.

Но Лакус почти насильно сунул ему винтовку обратно.

— Стреляй ещё. Мы не уйдём отсюда, пока не попадёшь.

Наконец, примостив винтовку на развилку молодого дерева, Остин чиркнул по скале, рядом с бутылкой. Не разбившись, та слетела в воду.

— Собери гильзы. Не хочу, чтобы они здесь валялись. Лес нужно уважать.

На обратном пути Остин помог Лакусу тащить тяжёлый вонючий мешок.

— Ну и вонь? Что там? Оленья туша?

Лакус бросил мешок и подошёл к Остину.

— Эй, ты чего?

Лакус направил на него ружьё.

— Ты видел как я стреляю. Двинешься — убью.

— Я…да я…

— Пошли со мной. Вздумаешь бежать тебе крышка.

Ударив Остина прикладом по челюсти, Лакус поднял его с земли и приказал идти вперёд. Пленник плакал, умолял отпустить, говорил что ничего никому не расскажет.

— Мне не нужны деньги. Возьмите их назад.

Но Лакус лишь свирепо отвечал.

— Повернёшься — убью.

Почти у самой опушки Лакус повалил его и приковал наручниками к торчащему корню толстой сосны. Затем достал из-за пояса револьвер и стал выпускать пулю за пулей. Буханье револьвера перемежалось с диким криком несчастного. На джинсах Остина расплылось тёплое вонючее пятно. Осмотрев себя, он понял, что цел и невредим. И это было главным.

— Хочешь жить?

— Да…да…да. Я всё сделаю. Клянусь, всё. Только отпустите.

Лакус приказал дать ему телефон.

— Молодец. А теперь скажи код.

— Я-я…я…

— Сейчас я позвоню шерифу. Сам. Не хочу, чтобы ты ляпнул чего-то лишнего. Скажи код.

— Д-д-два-ноль-шесть-пять-восемь-один.

Лакус проверил. Работает. Раскрыл мешок. Там, под картонной коробкой лежали смердящие останки Саймона. Он достал коробку, снял крышку. Жетон, револьвер, удостоверение личности и портмоне. Лакус сфотографировал их. Саймону эти штуки больше не понадобятся.

Он подошёл к пленнику и крепко взял за волосы.

— Сейчас я вызову полицию. Они прибудут через час. Ты забудешь обо всём, что здесь увидишь или услышишь. Попытаешься бежать — пристрелю. Поклянись, что не побежишь.

— Клянусь, клянусь чем угодно.

— Сиди тут. Встанешь — тебе крышка.

Засунув револьвер за пояс Лакус отошёл к удобной позиции между двух гигантских валунов. Здесь как на ладони была видна трасса и плакат, рекламирующий самое чистое озеро в штате. Винтовку примостил на плоской как доска скале, подложив под воронёный ствол сложенную втрое куртку. Оглянулся на свою жертву. Пленник не собирался бежать. Он лишь устроился поудобнее. Лакус достал грязный флакон с синеватой жидкостью и сделал пару приличных глотков. Горло схватило, словно он проглотил мешок льда. Стало трудно дышать. Он захрипел, легкие издавали противный свист. Нацепив латексные перчатки, стал набирать номер.

***

Помощник шерифа Эдуардо Падилья карандашом раскатывал в лепёшки невесть откуда взявшийся на столе пластилин. Чёртово ФБР, мерзкие проныры. Шныряют здесь как у себя дома, чего-то ищут. Его новый шеф Карпентер — баба и рохля. Лижет им задницы, бегает по каждому поручению. Он бы уж точно себя так не вёл. Послал бы к лешему ФБР и всё расследование провёл сам. Какого дьявола он потерял в этих лесах. Допрашивать старых кошёлок, у которых в голове всё помутилось от возраста. Не для того он сюда перевёлся. Падилья снова пожалел о своём решении. Разве так ведут следствие. Он бы не церемонился. Он уж точно бы всё изменил. Шеф, конечно, молодец, что позвал с собой. Но ведь больше никто не согласился переехать в эту вонючую дыру. Эдуардо и сам сбежал сюда лишь из-за своей сумасшедшей мамаши, которая до сих пор думает, что ему двенадцать. Он всем докажет, что Падилья — настоящий полицейский. Он дослужится до шерифа округа, а может и до шерифа штата. Здесь Падилья уж точно не останется. Шеф не даст ему развернуться в полную силу. А на побегушках Падилья быть не собирался. Спасибо, нахлебался в прошлой жизни.

На дежурный смартфон пришло фото какого-то ящика. Внутри — револьвер, полицейский жетон, водительские права и разноцветные визитки. В это время на экране загорелся неизвестный номер. Фотография исчезла. Падилья сбросил вызов, но телефон зазвонил снова. Пришлось ответить.

— Кто там ещё?

На том конце заговорили голосом пьяной старухи.

— А где шериф Карпентер?

Номер телефона был напечатан на плакатах с фотографиями полицейских. Шериф сам призывал население звонить в любое время. Падилья взял себя в руки. На грубое обращение дежурного могли пожаловаться.

— Хм… мэм, шериф Карпентер в отъезде. Вы говорите с его вторым помощником, Падильей. Чем могу быть полезен?