— Сшито по последней моде. Может, брючный костюм? — Хозяйка вытащила из вороха тканей брюки и блузку. — Прошу вас, примерьте.

— Нет, — бросила Малика и приложила к виску пальцы. — У вас есть что-нибудь серое? Чуть светлее, чем моё платье.

— Вам так нравится этот цвет?

Малика сделала вдох, намереваясь что-то сказать, но в последнюю секунду передумала и коротко кивнула.

Хозяйка перешла к следующей стойке с нарядами:

— Вы знаете, что серый цвет и его оттенки считаются бесцветными, как и белый с чёрным?

Малика заметно напряглась:

— Знаю.

— И получают его путём смешивания трёх основных цветов: красного, синего и зелёного, — говорила хозяйка, двигая плечики с платьями. — Спрóсите, откуда я это знаю? Мой отец работал на швейной фабрике. Он считал, что если человеку нравится какой-то цвет, то на уровне подсознания человек прикипает к краскам, из которых этот цвет состоит. Мудрёно, согласна. Но красный, синий и зелёный — ваши цвета, как бы вы ни сопротивлялись.

— Простите, мы торопимся

Малика вышла из магазина и подождала Вилара на углу дома.

— Что на тебя нашло? — спросил он.

— Я не думала, что так тяжело выбрать платье. Не хочу вас задерживать.

— Адэр не ограничил меня во времени.

Малика натянуто улыбнулась:

— Тогда пошли.

— В другой магазин?

— Нет. — Она посмотрела по сторонам и указала на пешеходный переход в конце улицы. — Туда.

В сквере недалеко от гостиницы толпились люди. Подойдя ближе, Вилар рассмотрел картины, расставленные на скамьях с высокими спинками. Среди зевак важно прохаживались люди в широких клетчатых рубахах навыпуск и в клетчатых шапочках с пушистыми помпонами. Малика что-то сказала одному из них. Вскоре её окружила толпа художников. Вилар, увлечённый удивительным пейзажем, не слушал их разговор.

За спиной прозвучал хриплый голос:

— Заинтересовало?

Вилар обернулся.

— Красиво. Не правда ли? — проговорил пожилой усатый человек.

— Не устаю удивляться фантазии художника.

— Это написано с натуры. Ущелье Испытаний.

— Ваше творение?

— Сына.

— Как он умудрился такое написать?

Хитро щурясь, мужчина подкрутил ус:

— Если бы вы были местным, спросили бы: как он умудрился пронести туда холст и краски?

Вилар вознамерился расспросить незнакомца о тайне ущелья, но вниманием завладело оживление в толпе художников.

— Это надо сделать быстро! — донёсся голос невидимой среди пушистых помпонов Малики. — Растормошите воображение, нарисуйте воздушные замки и предложите мне эскизы.

— Аспожа! Творческую личность нельзя толкать в спину.

— Представьте ваши работы на стенах гостиницы. Я куплю их, если вы предложите мне соответствующий картинам интерьер.

После недолгого бурного совещания кто-то поинтересовался:

— Когда нам приступать к работе?

— Прямо сейчас.

Малика выбралась из толпы. Одёрнула рукава, поправила узел волос на затылке и улыбнулась Вилару:

— Вы не устали?

Через полчаса они переступили порог строительной конторы. Броская вывеска не соответствовала тому, что предстало их взору: небольшое окно, засиженное мухами; на подоконнике закопчённый чайник; в углу ворох рабочей одежды.

Из-за стола с поцарапанной крышкой резво вскочил юноша и торопливо спрятал за пазуху тонкую книжку:

— Чем могу служить?

— Я хотела поговорить о крупном заказе. Но вижу, что ваша контора не работает, — сказала Малика и сделала шаг назад.

Из боковой двери появился поджарый, как скаковая лошадь, человек:

— Я Таали, начальник этого беспорядка и отец этого олуха. — Вытащил из-за пазухи сына книжицу, бросил её на подоконник. — В роду все строители, а он надумал стать ботаником. Хохма, ей богу. Тащи стулья, ботаник.

Пока юноша выносил из соседней комнаты стулья и потрёпанные папки, Таали говорил, протирая стол:

— Контора работает, но туго. Заказов мало. Все хотят обойтись дешёвой рабсилой. Набирают сезонников, а потом не знают, что с ними делать. Зовут нас. Но мы предпочитаем работать с нуля, а не исправлять чужие ляпы. — Указал на стулья. — Прошу.

Вытащил из папок фотографии и разложил их веером перед Маликой и Виларом.

— Нам есть чем похвастаться. Вот здания до ремонта. — Постучал по снимкам ребром мозолистой ладони. — А здесь после. Вот комнаты, а это залы. Работаем с хорошим материалом из Партикурама. В моём подчинении сорок человек. Ремонтируем и строим быстро. Но если надо быстрей, могу привлечь контору брата.

Малика повернулась к Вилару:

— Как вам?

— Ты хозяйка — тебе решать.

— Хорошо. Если сойдёмся в цене…

— Аспожа! Мы простые люди. Договоримся, — поспешил заверить Таали.

Создалось впечатление, что заискрил воздух, словно его наполнила вылетающая из глаз начальника надежда вперемешку с боязнью сглазить удачу.

— Ты ничего не теряешь, — проговорил Вилар. — Пусть отправляются в гостиницу, составят смету. А там решишь.

Начальник стал быстро собирать фотографии.

Покинув контору, Малика направилась в другую сторону от гостиницы.

— Теперь куда? — спросил Вилар.

— У меня очень мало времени. Хочу всё успеть, — сказала она и прибавила шаг.

Вилар недовольно косился на Малику. Отвыкнув от длительных пеших прогулок, он чувствовал, как потяжелели ноги, дыхание участилось, к спине прилипла рубашка.

— Почему мы ходим пешком, а не ездим на машине?

— Мне рассказали, как надо идти, а не как ехать.

— Кто сказал?

— Бывшая хозяйка гостиницы.

— Если она такая умная, почему довела гостиницу до такого состояния?

— Не знаю. Наверное, у неё нет жемчуга.

Вилар вздохнул:

— Вечереет.

— Обещаю, это последнее место, куда мы сегодня заглянем.

Возле окна в лучах закатного солнца сидели две девушки. Их пальчики проворно переплетали тонкие шёлковые нити. Кружевное полотно спадало с валика им на колени.

Посреди комнаты возле странного станка стояла, согнувшись, пожилая женщина. Свисающая с потолка лампа освещала распятый на станке ярко-зелёный ковёр с вытканными цветами. Глядя на узоры, Вилар переступил с ноги на ногу. Появилось желание провести пальцами по лепесткам и убедиться, что они не настоящие. Держа в руках иглы, мастерица наблюдала за ним из-под поднятых на лоб очков.

— Удивительно, — сказал он. — Как это вам удаётся?

— Простите?..

— Они выпуклые! — Вилар не удержался и потрогал лепестки. — Если бы ковёр лежал на полу, я бы решил, что цветы рассыпаны.

Женщина расплылась в улыбке:

— Благодарю вас, господин.

— Вы выполняете чей-то заказ?

Мастерица горестно вздохнула:

— К сожалению, нет. Беднякам это не по карману, а дворяне предпочитают хвастаться друг перед другом заграничными коврами. А наш удел — давать пальцам работу, чтобы не забыли ремесло.

Отложив иглы в сторону, подошла к девушкам:

— Мои дочери. Плетут занавеси.

Поднесла кружевное полотно к стеклу. Виртуозное переплетение нитей превратило тусклое оконце в переливающееся окно дворцовой залы.

Вилар повернулся к Малике, рассматривающей ковёр:

— Делай заказ.

Мастерица прижала кружева к груди:

— Вы хотите заказать занавеску на окно?

— Ковры и занавеси в трёхэтажную гостиницу, — произнесла Малика.

Мастерица опустила очки на глаза, вновь водрузила их на лоб:

— Трёхэтажную? Это ж сколько комнат?

Лоточники зазывали поздних прохожих. Из открытых дверей кафе и ресторанов вылетали голоса и музыка. Из распахнутых окон домов слышался смех. В конце улицы виднелось единственное тёмное здание гостиницы. К ней, еле волоча ноги, мечтая о горячем душе и мягкой постели, шли Вилар и Малика.

— Ты не говорила о жемчуге, — сказал Вилар. — Откуда он у тебя?

— Наследство.

— Почему с таким состоянием ты жила в чужом замке?

— Потому что раньше у меня не было наследства.

— Ты сказала, что перевезёшь сюда Муна. А сама?

— Слишком много вопросов для одного вечера, — произнесла Малика и направилась к каменным собакам наверху лестницы.

Они добрели до номера, вяло пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим спальням.