Камеры заработали в полную силу, репортеры сорвали голоса, надрываясь от крика, и Тай, Бонни и доктор Эрминиус были запечатлены на бесчисленных фотографиях во всевозможных ракурсах и позах, совместимых с моральными принципами семейных газет.

Тем временем нанятый летчик, очень аккуратный и подтянутый в своей пилотской униформе, получил загадочную записку и отошел к пустовавшему ангару, в котором всего лишь неделю назад были захвачены Тай и Бонни. Он вошел в ангар и огляделся по сторонам.

— Кто меня звал? — окликнул он.

Ему ответило эхо; впрочем, ответ тут же материализовался, и челюсть у летчика отвисла, когда полная бесформенная фигура в широком комбинезоне, огромных защитных очках и авиаторском шлеме вышла из-за покрытого брезентом самолета и направила револьвер прямо ему в грудь.

— А-ах! — выдохнул пилот, поднимая руки вверх.

Револьвер сделал недвусмысленный повелительный жест, и летчик на заплетающихся ногах шагнул вперед. Рукоятка револьвера описала в воздухе короткую изящную дугу, и пилот рухнул на пол, утратив всякий интерес к происходящему.

А сквозь дыру в брезенте, под которым он задыхался уже битых два часа, инспектор Глюке с пистолетом наготове наблюдал, как свалился пилот, как закутанная фигура наклонилась над упавшим и оттащила его в угол. Инспектор и пальцем не шевельнул; удар был не опасен, а любое вмешательство могло бы нарушить все планы.

Из-за своей неудобной позиции инспектор Глюке мог видеть только неподвижное тело, лежавшее на бетонном полу, и пару рук, принявшихся раздевать пилота, освобождая его от верхней одежды. Инспектор сразу обратил внимание на разный покрой обоих пилотских костюмов; разумеется, Эгберт должен был переодеться в униформу своей жертвы, а также надеть ее шлем и защитные очки, чтобы избежать разоблачения.

Все было закончено за две минуты. Глюке видел, как нападающий швырнул на бесчувственного нилота свой комбинезон, шлем и очки; затем так же быстро исчезла и одежда летчика.

Потом нападавший снова появился в поле зрения инспектора, переодетый уже в униформу летчика; очки и шлем на голове делали его совершенно неузнаваемым. Он склонился над неподвижной фигурой и аккуратно связал пилота, вставив ему в рот надежный кляп, Инспектор продолжал наблюдать, не шевелясь.

Нападавший втолкнул связанную жертву под тот же брезент, за которым скрывался инспектор, сунул револьвер в карман и с какой-то мрачной решимостью вышел из ангара.

Глюке приступил к действию не мешкая. Он выкарабкался из-под покрывавшего самолет брезента, подал предупредительный сигнал, и три переодетых в штатское детектива появились из металлических шкафчиков для одежды. Оставив бесчувственного пилота на их попечение, инспектор выскользнул из ангара через боковой проход и поспешно обогнул строение, смешавшись с публикой на взлетном поле. Беспечной походкой он направился к шумной, жестикулирующей толпе, окружившей золотисто-красный самолет.

«Пилот» деловито загружал сваленный в беспорядке багаж в самолет. Никто нс обращал на него ли малейшего внимания. Наконец, он забрался,в кабину, и спустя мгновение пропеллер повернулся и под вспыхнувший монотонный рокот мотора завертелся, превратившись в сплошной сверкающий диск. Пилот выглянул из окна, нетерпеливо помахав рукой.

Преподобный доктор Эрминиус выглядел несколько обескураженным. Но уловив в толпе взгляд инспектора Глюке, кивнувшего ему, он облегченно вздохнул.

— Все в порядке, — шепнул он на ухо Таю.

—- Что? — закричал тот, пытаясь перекрыть шум мотора.

Доктор Эрминиус бросил на него многозначительный взгляд. Бонни уловила его тоже и на секунду закрыла глаза; затем она улыбнулась, замахала руками, и Тай, выглядевший довольно мрачно, подхватил ее стройную фигурку на руки и понес в самолет под одобрительные возгласы толпы. Преподобный доктор Эрминиус последовал за ними более степенно. Пилот вышел из кабины, тщательно запер дверь и опять вернулся на свое место; полиция и служащие аэропорта очистили взлетную полосу; наконец, был подан сигнал, разрешающий взлет, и золотисто-красный самолет медленно покатил по полю, набирая скорость... вот его хвост приподнялся над бетонной дорожкой, крылья поймали встречный воздушный поток. Затем он оторвался от земли и взмыл в синеву, унося с собой своих пассажиров навстречу их судьбе.

Впоследствии, вспоминая пережитое, им казалось, что все произошло очень быстро. Но в те минуты время словно остановилось, сменившись бесконечностью, во время которой тысячи людей внизу становились все меньше и меньше по мере того, как самолет кружил над летным полем, набирая высоту, и наконец превратились в движущиеся точки; ангары и административные здания выглядели игрушками, а сам аэродром неожиданно принял облик серого пятна, кишащего бесчисленными муравьями.

Бонни продолжала смотреть в окно, пока Тай прикреплял к ее голове наушник переговорного устройства; второй наушник он взял себе, а еще один вручил доктору Эрминиусу. Бонни пыталась выглядеть веселой, с глупым выражением на лице махая собравшейся внизу толпе, избегая смотреть в сторону пилотской кабины, в которой за приборами управления спокойно восседала фигура летчика.

Тай крепко обнимал Бонни, прижимая ее к себе; правая рука его стискивала в кармане рукоять автоматического пистолета. И он не сводил глаз с затылка пилота в кожаном летном шлеме.

Что касается преподобного доктора Эрминиуса, то сей достойный джентльмен лучезарно улыбался земле и небу и перебирал в руках Слово Божие, готовясь, по всей видимости, к свадебкой церемонии, дабы скрепить узами брака предстоящий союз двух юных неопытных душ.

Тем временем самолет, достигнув высоты в восемь тысяч футов, незаметно начал склоняться в сторону пустыни, расположенной на северо-востоке.

— Мне кажется, — торжественно провозгласил доктор Эрминиус, и толпа муравьев, оставшихся внизу, замерла при звуках этого голоса, усиленного динамиком аэропорта, — что пришло время соединить вас, дети мои, в несказанном блаженстве супружества!

— Да, доктор, — слабым голосом проговорила Бонни — Я готова... — Она с трудом проглотила застрявший в горле ком, и этот звук сухим громом разнесся над аэродромом. Она поднялась и встала рядом с Таем, ухватившись за его плечо. Тай тоже поднялся, закрывая ее собой и не вынимая правой руки из кармана.

— Господин пшют, сэр! — окликнул доктор Эрмикиус, перекрывая гул мотора.

Пилот вопросительно обернулся через плечо, сверкнув защитными очками, закрывавшими половину его лица.

— Не могли бы вы на минуточку оставить управление самолетом?

— Да, доктор, — ответил за него Тай, — Видите ли, это мой самолет. Он оборудован автопилотом системы Сперри,

— В таком случае не согласитесь ли вы присоединиться к нам, мистер пилот, чтобы принять участие в нашей церемонии как свидетель? Нам здесь будет удобнее, чем толпиться в пилотской кабине, не правда ли?

Пилот согласно кивнул, и все увидели, как он, обернувшись к ним спиной, что-то переключает на приборной панели пульта управления. Это заняло у него целую минуту, во время которой ни один из них не произнес ни слова.

Наконец, пилот поднялся со своего кресла, повернулся, согнулся и вышел в салон самолета; его грузное тело двигалось ловко и уверенно; парашютный ранец у него на спине делал его похожим на уродливого горбуна. Преподобный доктор Эрминиус держал раскрытую Библию наготове, улыбаясь Таю и Бонни. Правая рука Тая все еще находилась в кармане; Бонни стояла рядом с ним и чуточку позади, укрытая его телом и массивной фигурой добродушного священника.

— Итак, начнем! — сказал доктор Эрминиус. — Однако, во имя Неба, мы, кажется, покидаем пределы аэродрома! Разве не предполагалось, что мы...

Рука пилота резким движением нырнула в карман и появилась оттуда с короткоствольным пистолетом; он быстро направил его прямо в сердце Бонни; указательный палец его напряженно застыл на спусковом крючке.