— Помоги мне! На меня уставились такими несчастными, полными отчаяния глазами, что я сдалась, не предполагая, во что ввязываюсь. А ввязалась я в чужие отношения.

— Хорошо. Но учти — я на Лысого влиять никоим образом не буду. Просто составим вам компанию и все.

Блуждая по рынку вслед за Людмилой Петровной и наблюдая, как Алла спорит с продавцом, я изредка сверлила злобным взглядом Лысого. Он прибился к нашей компании якобы случайно, поймав меня на остановке (это он так на работу пошел!). Еще тогда я дала ему шанс поведать мне о своих секретах, откровенно спросив:

— Ты мне ни о чем рассказать не хочешь?

Он поразмыслил всего секунду, чтобы выдать:

— А должен?

— Действительно. С чего бы! — фыркнула я, обидевшись. Надула губы и пошла к трамваю. Друг успел прыгнуть в вагон следом за мной. От остановки до остановки он сверлил меня взглядом, перебирая в памяти все инциденты, которые могли бы разозлить маленькую, несносную сестричку. И почему-то о своей девушке он — ни сном, ни духом.

Теперь же парень делал совершенно будничный вид, мол, нет никакой Алисы, о которой мне якобы неведомо.

— Долго будешь на меня таращиться? — спросил друг, уловив мой испытывающий взгляд.

— Ты завел себе девушку и ничего мне не сказал! — выпалила я в итоге, устав от терзаний совести и злости.

Сначала его лицо перекосило от неожиданности, но потом он ухмыльнулся, посчитав, будто подловил меня на чем-то.

— Ревнуешь? — внезапно выдал он.

— Я? — даже шарахнулась в сторону от него. — Нет! Просто обидно, что ты морозишься и ничего мне не рассказываешь! С каких пор у вас появилось так много секретов от меня?

— А смысл рассказывать! Во-первых, если бы все было серьезно, я бы сказал. А во-вторых, пример Аллы дал мне понять, что некоторые вещи нужно до поры оставлять в секрете.

— То есть, если бы все было серьезно, ты бы об этом рассказал уже после свадьбы! Круто! Вот это я понимаю, доверие! Доверие с большой буквы «ЖО!» — в край рассвирепела я. Правда, от части на себя. Мой дурацкий характер в очередной раз подложил мне свинью. Точнее сказать, очередную невесту моего брата. То есть, судя по происходящим событиям, ни один из парней доверия ко мне не испытывал ни капли.

Я скрипнула зубами. Развернулась и пошла скорее за тетей Людой, уже порядочно отстав от нее.

— Алис, — шепотом сказала она, заметив меня сбоку, не дав другу добраться до меня раньше и продолжить неприятный диалог. Перехватила под руку, убедившись, что Лысый не подслушивает, завела еще один не слишком приятный разговор. — Я жалею, что Лёва не тебя привел ко мне…

В один молниеносный момент мое сердце опустилось в пятки, и желудок сжался от страха. К глазам подкатили слезы. Так и хотелось ответить: «А как мне-то жаль!!!» Но ком в горле, состоящий из обиды, ненависти и совести, не давал проронить ни звука. Потому я слушала и крепче сжимала челюсти.

— Но раз ты не против Аллы, и даже дружишь с ней, то и я, пожалуй, приму ее! — одобрительно улыбалась мне Лёвина мама, поглаживая мою руку. А я еле переставляла ноги и старалась не расплакаться. Более того, я отчаянно боролась с собственным языком, уже поворачивающимся, чтобы озвучить: «А если я ее не принимаю? Если она мне тоже не нравится? Что тогда? Вы откажетесь от невестки? Возьмете меня на ее роль???». Однако произносить такие речи смог бы только наивный и прямолинейный ребенок, которому неведомы взрослые хитрости, угрызения совести, страхи.

Я опустила голову и, высвободившись, отдалилась от тети. Намеренно отстала, затерялась в толпе снующих между лотками, и в результате пристроилась около аквариума. Простояла, таращась так, минут двадцать, пока меня не обнаружил Лысый.

— Хочешь купить домой? — спросил он.

Я кивнула, и только сейчас поняла, что на меня через стекло таращатся страшные маленькие розового цвета амфибии, которых утром спросонья увидишь, и заикаться начнешь. Отрицательно покачала головой и даже отошла подальше от морских ужастиков.

— Твоя Алиса… Она вроде прикольная. — Завела разговор я, чтобы он больше не думал, мол, я ревнивая эгоистка, которую нельзя подпускать к людям. Нужно было срочно трудится над собственным имиджем, и попробовать доказать братьям, что я хорошая!

Пошла вдоль рядов, рассматривая «живой» товар в клетках. Лысый поплелся за мной. Найти тетю Люду с Аллой вряд ли мы смогли бы. Хотя рынок ведь не большой, так что обязательно встретились бы.

Парень слушал меня и хмыкал или кивал.

— Красивая… — продолжила нахваливать я другую Алису, а сама искала взглядом маму Левы и его невесту.

— Кис. Честно, мне было, все равно, какая она. Я вообще думал, что это так — на одну ночь. — Припечатал Лысый своей откровенностью. — Я тогда набрался так, что вспомнить страшно. Фигово просто было. Васьки не стало. Хотел забыться. А тут она со своими намеками…

— Не бывает худа без добра. — Я говорила, не думая о том, какие слова слетают с моих губ. Да и смотрела я вперед. Этот день мне принес слишком много разочарований, и я от них порядком устала. Глеб говорил и говорил, а я не слушала, но со всем соглашалась, пока мы не уперлись в спину Аллы.

— О! Вы нашлись! — обрадовалась она, повернувшись и демонстрируя три огромные сумки с продуктами: мясом, овощами, крупами. Хорошенько затарившись, они с тетей Людой уже весело болтали, обсуждая, как лихо обвели вокруг пальца ушлого мясника. Я, кажется, пыталась им улыбаться. Удалось обмануть их, так как моего мерзкого настроения никто не заметил.

— Это словно какая-то неведомая сила выталкивает меня из моей же реальности! — жаловалась я вечером Йорику.

— С чего вдруг такие пессимистичные настроения? — отвлекся от копания в Интернете он.

— Ольке со мной не интересно. У нее на меня нет времени. Соответственно у Фимы тоже. Лев приватизирован Аллой. У Лысого появилась своя Алиса. И судя по всему, у нее на него грандиозные планы, уж поверь!

— Кис, но я с тобой! Я никуда не денусь! — порадовал меня братец — единственный самый-самый близкий и родной, который действительно всегда был рядом. Вот только в сердце стал двигаться мерзкий комок страха, нашептывая: «Ложь! Все ложь! И он отвернется от тебя!» Лысый вон тоже нечто подобное обещал. А сам…

— Ну, а по поводу Ольки… — продолжал успокаивать меня Йорик. — У них сейчас такой период, когда оторваться друг от друга не могут. Потом она опять к тебе вернется! Просто потерпи и смирись, что она теперь не только твоя.

— Но складывается такое ощущение, что от меня отрезали часть! Это больно. — Вздохнула, ощущая, как на сердце уже появляется такой непробиваемый мозоль. Наверное, я постепенно смирюсь, как и говорит Ярослав.

— Киса, — погладил меня по спине Йорик. — Хватит думать обо всякой фигне… Подумай о другой!

Помолчав, он уточнил:

— Ты точно уверена, что это должен сделать я? А то к твоему «душе больно» добавится еще и «ай, как болит моя попа!»

— Надо! Делай! — уверенно выдала я, представив, как укол мне делает Лысый, к примеру. Тот, наверное, всандалил бы иголку, будто молотком забил.

— Хорошо! — выдохнул Ярослав, потер ладони, чтобы согреть, трижды перекрестился, перекрестил мой источник неприятностей…

— Ты что, еще и молиться будешь? — повернулась к нему я. — Яр! Это всего лишь укол! Прицелился, быстро воткнул и ввел жидкость, вытянул иголку, придавил ваткой. — Учила его я. — К тому же, я уже замерзла.

Снова отвернулась, уговаривая себя не бояться. Йорик прицелился. Я напряглась, приготовилась вопить от боли. А он…

— Киса, погоди! — остановился мой медбрат. Сбегал за йодом, начертил на ягодице крест, чтобы согласно видеоуроку из Интернета, точно попасть в левый или правый верхний угол.

— Ты еще цель там нарисуй, стань на пороге и бросай оттуда! — посоветовала я.

— Так и сделаю! — пообещал братец. И опять прицелился…

— Аааа! — завопила я.

— Киса, я даже не уколол! — упрекнул меня он.