Джейкоб Блэк.

Я вспомнила наши прогулки, наши разговоры. Нашу авантюру с мотоциклами. Вспомнила, что Джейк всегда хотел быть для меня больше, чем другом. Он любил меня, я это знала, и, конечно, моё исчезновение стало для него не меньшим ударом. Мой добрый друг, оказавшийся рядом именно в тот момент, когда мне это было больше всего необходимо.

Когда он бросил меня.

На секунду я будто бы потеряла сознание.

Как наяву услышала я последнюю мысль, что пронеслась в голове перед тем, как убийца занёс надо мной руку.

«Эдвард, я люблю тебя!»

Я вспомнила любимые золотистые глаза, мягкую улыбку и непослушные пряди бронзовых волос. Вспомнила, как блестела на солнце его кожа. Вспомнила его руки, холодные, но очень нежные. Вспомнила его прикосновения, его поцелуи, его сладкое дыхание. Как билось моё сердце от одного только взгляда на него. Как я перестала ощущать Эдварда в тот момент, когда он ушел.

- Позаботься о Чарли, Джейк, - прошептала я.

Шатаясь от нахлынувших воспоминаний, я уходила от своего дома, оставляя за спиной прошлую жизнь.

С губ Джейкоба сорвалось моё имя. Сначала неуверенно, а потом более громко, с отчаянием он начал звать меня.

- Белла! Белла, это ты? Это же ты, правда? Не уходи! Подожди!

Я слышала, как он мечется по двору, поглядывая в разные концы улицы, высматривая меня. Но, в последний раз взглянув на свой дом и на Джейка, я побежала туда, куда звали меня останки моего мертвого сердца.

Часть 2

Soundtrack - Immortality by Céline Dion

Позже я много раз спрашивала себя, почему я забыла его? Как могла забыть того, кто был для меня всем в прошлой жизни? Что за страшную шутку в который раз сыграла со мной судьба, лишив воспоминаний об Эдварде! Неужели мне не было бы легче пережить ужасы первых месяцев, если бы я знала, что у меня всё получится? Если бы помнила, что всё возможно, что есть – существуют! - такие, как я - обуздавшие жажду, наполнившие свою жизнь смыслом, вернувшись в неё пусть не людьми, но цивилизованными существами. Пример его семьи должен был мне помочь.

Но я всё забыла! Я забыла теплоту и мудрость, льющиеся из глаз его родителей; дружеские объятья и заботу его братьев и сестер; нежность и любовь, которые дарил мне сам Эдвард.

Да, он оставил меня, но разве это меня остановило? Я хранила память о нём в своём сердце. Я сжималась от боли в груди, когда что-либо напоминало мне о любимом, сама шла навстречу этим воспоминаниям, цепляясь за иллюзорный образ. Я слышала его голос, предупреждающий об опасности, и сама же стремилась к ней. Я ставила свою жизнь под удар, чтобы в очередной раз услышать бархатный, нежный, любимый баритон.

Так почему же, когда моя жизнь заканчивалась, когда я была уже не я, когда бушевавший огонь пожирал меня, я его не слышала! Почему он не говорил со мной, не успокаивал! Не обещал, что всё будет хорошо.? Что всё закончится. Что я выдержу.

Эдвард мог перестать любить меня, но я же не переставала! Именно эта любовь и являла его ко мне. Неужели, яд добрался и до неё?

Думая об этом, я пришла к выводу, что, скорее всего, это была защитная реакция. Что, кроме вечных проклятий могла я тогда посылать на его голову? Ведь я бы винила Эдварда во всём, что со мной происходило. Если бы не его существование, если бы не его сущность, если бы я не была для него самым притягательным существом на земле, я бы никогда не оказалась под пристальным вниманием других вампиров. Джеймс принял за вызов желание Эдварда защитить меня. Открыв на меня охоту, вампир подписал смертный приговор не только себе, но, как оказалось, и мне: Виктория пообещала отомстить за него, а Лоран, выполняя её поручение, просто не смог сдержаться. Неужели, всё это случилось, если бы Эдварда Каллена не было в моей жизни? Если бы он оказался сильным и не допустил нашего сближения. И неужели это случилось, если бы он не оставил меня в лесу? Оставил без защиты, зная, что на меня объявлена охота. Неужели ему не приходило в голову, что его уход только облегчил задачу для убийц. Ведь о том, что Эдвард больше не любил меня, не желал, знали лишь мы двое.

Наверняка в дни кошмара, захлестнувшего меня вначале, я пришла бы к такому выводу и возненавидела бы Эдварда. Всё было бы именно так. И неизвестно, во что бы это вылилось. Что бы произошло, если бы я не нашла в себе силы и стала-таки зверем? Возможно, когда-нибудь, повстречавшись с Эдвардом, я без сожаления убила бы его.

Я содрогалась от этой мысли и благодарила судьбу, что всё случилось так, как случилось. Придя к пустому дому Калленов, я долго стояла под окнами, прежде чем нашла в себе силы зайти внутрь. Я проходила по знакомым, покрытым пылью комнатам, вспоминая, как была счастлива здесь. На третьем этаже в комнате Эдварда я долго сидела на полу, обняв колени, и прислушивалась к тому, что происходит внутри меня.

Я любила его. Как же сильно я его любила! Только сейчас до меня доходил смысл слов, сказанных им при прощании. Он не хотел меня в свой мир, потому что знал - это мир монстров. Теперь я в этом убедилась. Я понимала, почему он отрицал любую возможность превращения меня в вампира: Эдвард не хотел, чтобы мне было больно. Что бы сделал я, окажись на его месте? Да я бы всеми силами своей мёртвой души уговаривала его остаться человеком и позволить мне быть рядом, до последнего вздоха его земной жизни. Я бы смотрела, как он стареет, и была бы счастлива от того, что он позволил мне прожить его жизнь рядом с ним. Только тогда, в его доме, став такой же, как Эдвард, я осознала, что он никогда не переставал любить меня. Что его уход – это не что иное, как способ защиты. Он не мог ожидать, что для других потеря его расположения станет недостаточной причиной, чтобы оставить меня в покое. Он не хотел мне такой жизни. Я и сама сейчас её не хочу.

Я размышляла о провидении. О том, кем была и кем стала; о своей силе. По теории Карлайла у человек, ставшего вампиром, преобладают те качества и способности, что были наиболее развиты в нём при жизни. Я была закрытым человеком и поэтому, став вампиром, могла прятаться от других под щитом невидимости. Своё дальнейшее существование необходимо было строить с учётом этого. В моей власти было делать и получать всё что угодно. Мои возможности стали неограниченными, но цели, на достижение которых я могла их направить, пока неясны. Одно я знала точно: мне необходимо вернуть Эдварда. Вернуть его любовь.

Когда, наконец, я определилась с этим, то вышла из дома Калленов и покинула Форкс. Как мне казалось тогда, навсегда.

Что мир мог предоставить бессмертному существу, наделённому дару невидимости? Всё.

Что я знала о мире? Ничего. Для мира я так и оставалась юной восемнадцатилетней девчонкой.

Мне нужны были знания, нужен был опыт. Я хотела стать интересной для Эдварда, совершенной.  Если, став такой же холодной, как он, я утратила для него свою привлекательность, мне необходимо быть готовой снова завоевать его сердце.

Приходилось многому учиться. С моими возможностями это было не сложно. Я много читала, оставаясь на ночь в книжных магазинах, ходила в кино, сидя по ту сторону экрана. Незамеченной, я проходила на концерты, в театры и музеи. Изучала языки, посещая занятия вместе с ничего не подозревающими студентами. Не имея документов, я не могла делать это открыто и, тихо стоя в углу аудитории, повторяла про себя новые слова.

Я изучала искусство и литературу в лучших университетах страны. Потом, когда этого стало не хватать, отправилась в путешествие. Это было почти весело: приезжать в чужую страну, посещать интересные места, оставаясь невидимой для мира. Со временем я всё реже показывалась людям, предпочитая оставаться в защитной оболочке.

Иногда я подрабатывала в каком-нибудь захудалом кафе на окраине города, предпочитая работу в ночную смену. Деньги мне нужны были только на одежду: я покупала её в стокк-центрах, где за одну пару джинсов или ботинок брали не больше доллара.

Через пару десятков лет я овладела всеми основными европейскими языками, могла поддержать разговор на любую тему от философии до медицины, разбиралась в музыке, живописи, искусстве. Менялись времена, уходили герои, но искусство было вечным. Меня пленяла эклектика севера, самобытность африканских племён, азиатская сдержанность и восточное буйство красок. Всё это проходило мимо, но частичка увиденного навсегда оставалась во мне.