Но он не будет один. Он выиграл день с Кирой.

Она чуть не передумала, представив, как это будет выглядеть, если она помешает им, попросив поговорить с Филиппом наедине. Кире это не понравится. Да и Филиппу.

Но это не могло ждать.

Она бросилась вперед, остановилась у двери и глубоко вдохнула. А потом прошла в комнату.

Она увидела не две пары глаз, а восемь, и все недовольно смотрели на нее. От паники и смущения она растерялась на миг.

— Тебе что-то нужно, Марен?

Голос Филиппа был слишком вежливым, но вырвал ее из транса.

— М-мне нужно…

Что-то пошевелилось сбоку, и она оглянулась и увидела, как Тейге встал из-за стола, где играл в карты, оказавшись рядом с Филиппом.

— Марен? — спросил Филипп с тревогой во взгляде в этот раз. — Что-то не так?

Ей хотелось закричать: «Да! Все не так, и нужна его помощь». Но это подождет. Одно дело попросить Филиппа о разговоре перед Кирой. Другой — попросить перед компанией из восьмерых человек, где был и Тейге. Потому что если Тейге поймет, что она узнала правду, что она может рассказать Филиппу, он…

Она поежилась.

— Простите, что помешала. Я искала Адаре, — она вышла из комнаты, оглянулась на двух мужчин. Филипп шагнул к ней, но передумал. Тейге смотрел на нее с радостью. Их взгляды пересеклись, и он чуть приподнял брови.

Словно знал, что она обнаружила.

ДВЕНАДЦАТЬ 

Марен сидела на кровати и слушала, как во дворе шумят копыта под ее окном. Через миг топот утих вдали. Она не спала часами, она толком вообще не спала. Все это было одним кошмаром. Она не нашла смелости надеть кольцо. Она ждала, пока Дарик и Тейге уедут, чтобы найти Филиппа, надеть на него кольцо и надеяться, что он поймет, что делать дальше. Дарик и Тейге уехали. Но она не трогала кольцо, не разрушала идеальное изображение спальни, даже если оно не было настоящим.

Она не могла весь день прятаться в комнате от правды.

Она свесила ноги с кровати с усилием воли, оделась и стянула волосы в пучок у шеи. Ее ладонь дрожала, она надела кольцо на палец и повернула его, чтобы было видно только серебряную полоску. Она глубоко вдохнула и вошла в зал.

Ее ужас рос с каждым шагом. Ничто не починили, все было разрушено. Не помогало даже то, что она видела это во время осады. После реальности последних месяцев изорванные гобелены, потрескавшаяся краска, разбитые окна и разруха делали ее чужой в месте, что она звала всю жизнь домом.

Она шагнула в столовую, но Филиппа там не было. Она прошла к Адаре и села, стараясь вести себя, словно все в порядке.

Адаре кивнула на пустой стол, где должна быть ее тарелка.

— Ты не голодна?

— Нет, — она посмотрела на еду на тарелке Адаре и побелела. Вместо сосисок, яиц и оладий на тарелке был жесткий черный хлеб и вареный картофель. Так было на раздаточном столе. Хлеб, картофель, кукурузная каша. Не деликатесы замка. Не то, что ели королевичи.

Она посмотрела на Адаре, прятать страх было все сложнее.

— Думаю, сегодня плохо себя чувствую.

Адаре взяла ее за руку.

— Так почему ты здесь? Иди в постель.

Адаре сжала ее руку, и Марен застыла от нового осознания. Дело было не только в состоянии замка и еде. Но и в людях. Они не отличались физически, но их одежда была лохмотьями, обувь — стоптана, и сами они казались… не такими, сломленными, подавленными.

— Марен? — глаза Адаре сузились. — Что ты мне не рассказываешь?

— Ничего, — она попыталась улыбнуться, но получилось не убедительно.

Адаре нахмурилась, открыла рот, но Марен прервала ее.

— Я искала Филиппа. Он просил меня найти книгу в кабинете отца, и я хотела отдать ее ему.

Адаре хотела и расспросить Марен, и помочь ей найти Филиппа.

— Я не видела его утром. Может, он уехал с Дариком и Тейге.

Ее надежда увяла.

— Спроси у его конюха.

— Я спрошу, — она извинилась и убежала, боясь того, что увидит вне замка. Но она не могла прятаться.

Она начала с конюшни, обнаружила, что Филипп уехал, но не с Дариком. Он уехал раньше с несколькими солдатами, чтобы проверить, что за беспорядок в паре часов езды на север.

Подавив недовольство, она пошла к городу, зная, что не может тянуть. Чем больше она поймет о происходящем, тем больше расскажет Филиппу.

Она шла по улицам с грудами гнилой еды и мусора, прикрывая нос. Свободно бродили звери, разваливались дома, товары на рынке были на самом деле прутьями и камнями. Было в десять раз хуже, чем во время осады. Тогда люди видели, что вокруг них. Они хотя бы убирали город, поддерживали порядок. Теперь все изменилось. Они казались… сломленными. Тейге сделал так со всем королевством?

Марен бродила часами, не веря глазам. Она увидела девочку, что дала ей ленту. Ее глаза загорелись при виде Марен, она подбежала и протянула ей руку. Браслет из розового дерева висел на ее запястье.

— Леди Марен, — позвала она. — Он все еще у меня. Мама не злилась.

Состояние девочки вблизи было плачевным. Она была грязной, одежда — изорвана, а босые ноги — в мозолях. Марен еще никогда не было так сложно улыбаться.

— Я так рада.

Девочка просияла и убежала, а Марен было не по себе.

Она сняла кольцо, но это не помогло. Увиденное осталось в ее разуме. Она шагнула вперед, схватилась, чтобы не упасть, а потом пошла в замок, где люди хоть и выглядели плохо, но еще напоминали о нормальном.

Она как-то взяла себя в руки перед тем, как слуга открыл дверь. Она пошла в комнату Адаре. Она должна была предупредить ее о Тейге. Может, она поверит там, где не поверил Дарик.

На ее стул тут же ответили, и Марен прошла в комнату.

— Ты даже бледнее, чем утром, — Адаре указала Марен сесть. — Уверена, что ты в порядке?

Марен дрожала, но осталась стоять.

Адаре искренне встревожилась.

— Марен, что такое? — она пересекла комнату и прижала ладони к рукам Марен. — Что такое?

Марен отпрянула на шаг и зажмурилась, а потом смогла заговорить.

— Думаю, лорд Тейге не тот, за кого себя выдает.

Адаре нахмурилась, на миг Марен подумала, что она злится.

— Почему? Он помог Филиппу спасти королевство, он стал близким другом Дарика.

От этой мысли Марен стало еще страшнее.

— И он не кажется тебе подозрительным? Он зовет себя лордом, но не говорит, откуда он, и почему не общается с семьей. Понимаешь, что мы лишь с его слов считаем его лордом?

Адаре нахмурилась.

— Я никогда не подозревала. Ты сама знаешь, что прошлое лучше не ворошить.

Дарик сказал так же, когда она попыталась заговорить о тревогах.

— Знаю, — она замолчала. — Но Керна победили слишком просто, и прошлое Тейге не ясно. И…

— Нет!

Вопль Адаре потряс Марен почти так же сильно, как открытия с кольцом.

— Нет, Марен, — Адаре заговорила мягче, удивившись вспышке не меньше Марен. — Знаю, ты сомневалась в победе, ты не восхищаешься Тейге, как мы, но ты в этом ошибаешься.

— Я так не думаю, — тихо сказала Марен.

— Я тебе расскажу, — голос Адаре был почти холодным. — Филипп, которого ты любишь и знаешь почти всю жизнь, уважает Тейге. Они — лучшие друзья. И Дарик, мой муж и твой король, принял его. Как лорда и друга. Тебе лучше сделать так же.

Марен лишилась голоса от таких слов подруги. Больше ничего не было нормальным.

— Прости, Адаре, но я не могу. Я не думаю, что лорд Тейге честен с нами.

Адаре прошла к стулу и села.

— Я не могу позволить тебе говорить плохое о лорде Тейге. Я не могу это слушать. Больно слышать такое. Если не можешь сказать что-то хорошее, лучше уйди.

Марен с ужасом поняла, что Адаре не врет. Она не могла говорить против Тейге. Она не могла слышать плохое о нем, не могла это допустить. Как и физический облик замка и города, Адаре тоже была под влиянием магии. Все были в таком состоянии. Даже Филипп. И Дарик. Потому он не послушал ее подозрения о Тейге. Никто не видел реальность, и они не могли даже подозревать, что он плохой.