Потом была секция кендо, где старшие ученики — сэмпаи — заставляли Чи стирать спортивные куртки, и Чи приволакивала домой огромные тёмные тюки…

Затем были новые неприятности со школьной причёской. Дочь становилась скрытной, постоянно ходила сонная, надолго пряталась в своей комнате и хранила кипы журналов, посвящённых комиксам и аниме. У неё появились друзья в Акихабара — районе странных кафе и клубов. В подарок на окончание средней школы Чи попросила стеклянный шкаф, отец согласился, и через год шкаф был набит битком: фигурки персонажей аниме, футболки со странными рисунками, наклейки, брелоки…

— Зачем тебе столько, Чи?

— Это ведь из «КК», мама. Я очень устала в школе. Можно, я посплю? Не буди меня, пожалуйста.

Мори оку-сан хмурилась, но причуда дочери под названием «отаку» — увлечённый анимешник — была не единственной проблемой. Она закрывала дверь в пёструю комнату, полную плакатов, и возвращалась в свой мир, где то и дело не ладилось с подругами, коллегами и мужем.

Спасали антидепрессанты. После них очень хотелось спать, зато сны уносили на далёкую родину, в маленький Хеб на границе Чехии и Германии…

***

— После этих таблеток мне всегда снился мой рыбак, — мечтательно произнесла Чи, вычерчивая в воздухе невидимый узор. — Во сне всё очень красиво. И в экранизации тоже «КК» — тоже. Коморэби — это лучи солнца сквозь листву деревьев. А когараси — холодный ветер, предвещающий зиму. Представляешь? Иногда мы встречались с ним летом, но чаще — поздней осенью, когда уже прохладно, и десять тысяч листьев спускаются по воде…

Чихэро пододвинула к себе кружку с чёрным чаем и сделала осторожный глоток.

— С кем?

— С ним. С сыном рыбака.

— Это же выдуманный персонаж?

— И что мешает ему существовать в моих снах?

Миша умолк. Действительно…

— Мама очень переживала, не знала, куда деваются таблетки. А потом начала подозревать, мне кажется. Но ничего не сказала. Я продолжала брать их, а она как-то смогла доказать врачу, что ей нужно больше — в Японии ведь без рецепта можно купить только пластырь или капли в нос.

— И долго ты пила антидепрессанты?

Чи прикусила губу, считая на пальцах.

— Один… два… Всё началось, когда я перешла в среднюю школу. Да, в новой школе учителя заставили меня перекраситься в чёрный… Через три года пошла в старшую. Потом Централизованный экзамен… ну об это я уже говорила. То есть, получается, шесть лет, — она показала ему растопыренную ладонь и прибавила большой палец на второй руке. — Примерно столько.

— А с каких пор ты «крайний случай» отаку? Хикикомори?

— Я не хикикомори, не называй меня так! Я не хочу изолироваться от людей. И я же разговариваю с тобой. Не запираюсь, не прячусь…

— Ну-ну…

— …не пытаюсь кого-то избегать…

— Ну-ну!

— Просто так получилось. Я провалила экзамен. Родители очень надеялись на меня. Мне было очень плохо, и стыдно, и… Я решила исчезнуть. Вот и всё.

***

В комнате заброшенного общежития было душно; от скопления старой мебели несло пылью и плесенью. Чихэро боялась пошевелиться: в темноте можно запросто задеть что-нибудь и поднять грохот. Включать свет тоже было рискованно — кроме «исчезнувших» в Санья обитала мафия, и Чи не хотела привлекать внимание к своему убежищу.

Дождавшись машины, озарившей комнату светом фар, она пробралась к стене и с силой дёрнула дверцу неработающего холодильника. Вытащила с пожелтевшей полки пластиковый контейнер с рисом и склизким угрём.

Есть не хотелось, но Чи всё-таки сковырнула тёмные колечки зелени, прожевала и, плотно прикрыв контейнер, убрала его в сумку. Суетливо проверила маленький карман сбоку — там лежала последняя таблетка из «мешочка радости». С благодарностью подумала о странных светловолосых парнях, с которыми познакомилась накануне. Если бы не они, она вряд ли нашла бы в Санья снотворное: поблизости аптек нет. На карте Токио вообще нет района Санья — он исчез с неё, как исчезают здесь те, кто решил уйти из семьи.

Отец не сказал этого прямо, но она поняла: Мори-сан не нужна дочь, которая не оправдала надежд.

Исчезать было принято, не прощаясь. Чи взяла какие-то документы, старую куклу со скрипкой, несколько футболок, карманные деньги — их было не так много, копить она начала только в последний год. До этого, как настоящая отаку, тратила всё на вещи, связанные с любимым «Коморэби. Когараси».

Кроме денег и вещей она в последний момент сунула с собой материны таблетки, которые та так и не прекратила принимать. Когда таблетки кончились, карманных денег уже не было и в помине. Чихэро забилась в пропахшую рыбой и лапшой комнатку старого общежития Токусёку с единственной мыслью о том, где найти снотворное. Рано утром она отправилась в отчаянное путешествие в соседний, более спокойный Тайто в надежде отыскать подработку, но столкнулась юношами в ярких куртках, которые раздавали прохожим буклеты и маленькие белые мешочки. Один из них был светловолос и напоминал ей на персонажа «КК». Может быть, поэтому Чи отважилась подойти, когда он окликнул.

— Эй, Грустинка! Тебе не повредит немного радости. Держи.

В ладони лёг невесомый белый кулёк.

— Что это?

— Попробуй. Тебе полегчает. У тебя очень унылый вид, и ты как будто не спала целую сотню лет. Если понравится — приходи ещё.

***

— Чёрт, Чи, это же торговцы наркотиками!! Как ты не сообразила?

— Я никогда не видела их раньше, — простодушно ответила Чихэро, соскребая ложечкой засохший подтёк на краю кружки. — Он был похож на брата рыбака из «КК». И немного радости мне тогда действительно не повредило.

— Сдаётся мне, в мешочке оказалась не просто радость, — всё ещё шокированный её простодушием, буркнул Михаил.

— О да! — Глаза у Чи загорелись, она отбросила ложку и ударила ладонью по столу: — Да! Наверное, после этого со мной произошло лучшее, что только может случиться в жизни. Я уснула, и мне приснился не просто мой рыбак. Мне приснилось, что я майко, ученица из школы по соседству. Я познакомилась с ним. Мы болтали целую неделю. Но потом кто-то позвал меня, пришлось уходить… Он обещал ждать меня вечером в идзакая.

— Идзакая?

— Так называются трактиры, — с досадой объяснила Чи. Миша заметил её вдохновенное, рассеянное свойство: рассказывая, она так погружалась в то, о чём говорила, что любой вопрос сбивал её с толку. — Я пообещала, что приду, и пришла, но чуть не опоздала…

***

В Санья редко заглядывала полиция. Соседи не общались между собой, мало у кого были друзья. Поэтому стук посреди ночи мог означать только одно: пришли настоящие хозяева трущоб.

Чи вынырнула из сна мучительно, но быстро, сразу же ощутив резкую головную боль. Глаза слепил мощный фонарь.

— Кто такая?

— Ч… Чо… — она пыталась загородиться от света, отползая вглубь гнезда из матрасов и одеял.

— Чо? Бабочка, что ли? Лети отсюда, бабочка, — приказал голос из темноты. Она не могла разобрать лица и всё ещё щурилась. Образы из сна перемешивались с грубой реальностью, и, с трудом перебирая руками и ногами, она на четвереньках поползла ко входу.

— Не сюда, — крепкая потная рука взяла её за шкирку и, словно лёгкую игрушку, отодвинула от дверей к подоконнику.

Ни о чём не спрашивая, плохо повинующимися со сна руками, Чи отогнула тяжёлую щеколду и выскочила на карниз. Чуть позже она не могла понять, как ей удалось спуститься целой. Узкий жестяной перешеек между подоконниками, водосточная труба, переполненные мусорные баки в кирпичной будке…

Приземлившись, она прижалась к земле. Сердце колотилось чаще, чем в день экзамена, когда в комнате, где несколько минут назад она разговаривала с юным рыбаком, раздались голоса. Чья-то фигура перегнулась через подоконник.

— Эй!!

Она откатилась в тень и сжалась, боясь пошевелиться. Прямо перед глазами на асфальте лежал вонючий бычок. Маленький жук упорно пытался сдвинуть его своим чёрным тельцем. Чи загадала: если у жука получится, всё обойдётся.