Аня зашла в дом, совсем маленький, по-сути квартирка, где Вова, вот повезло ему, жил один. Только раз в день, как и ко всем, в дом приходила убираться девчонка-служанка из местных. Аню встретила тишина: «Ну да, спит, гад …» — подумала она. «Вов, Вов … ты спишь?» В комнате жужжали мухи, Володька лежал на кровати одетый, лицо его было неестественно запрокинуто, рот открыт, а в груди торчал какой-то острый предмет, типа длинного шила. Крови было совсем немного. Володька выглядел таким безнадежно мертвым, что и сомнений никаких быть не могло. Аня замерла на пороге, не отрываясь вглядываясь в эту нереальную картину: сине-зеленые жирные мухи ползали по Володькиному безжизненному бледному лицу, садились на его открытые глаза, заползали в рот и нос. Она не кричала и не двигалась. На прикроватном столике лежала грубая фигурка, в грудь которой тоже была воткнута толстая игла. В горле у Ани пересохло, она вышла на кухню и налила себе стакан воды из бутылки. «Надо вернуться на работу … и все сказать».
Обратная дорога до университета заняла у Ани вдвое больше времени. Во всем теле у нее была слабость, в голове странное безразличие, чуть тошнило. «Бедной Вовка, бедный Вовка …» — для нее сейчас было не очень важно, кто его убил, почему … все узнается наверное. Или не узнается … какая разница, все равно его нет. Такой молодой!
Занятия отменили, все закрутилось, Аню вызывали в посольство давать показания. Что она могла «показать»? Да, дружили … Володя хороший человек и прекрасный специалист, да… вместе ездили отдыхать … да, он еще ездил в Гвинею-Бисау, у него там, якобы, были друзья, но … он говорил, что ему разрешили. Больше она ничего не знала. Говорил ли он ей о своих отношениях с местными? Была ли у него связь со служанкой? Были ли враги? Нет, ничего он ей об этом не говорил … какая связь, какие враги … Он не нарушал инструкций. «Нарушал» — отвечали ей.
Официальная версия была такая: несмотря на строжайший запрет, в нарушение всех инструкций, у Володи была любовная связь с девочкой-служанкой и ее родственники, видимо брат, отомстил за сестру, зарезал «ритуальным» образом. Наличие фигурки, проткнутой иглой, около кровати доказывает эту версию. Тело Володи никто не видел, его видимо увезли ночью, в закрытом гробу, прямо в Дакар, к самолету. Все было сделано по-военному быстро и оперативно. Было проведено собрание, его первая часть была торжественно-траурной, а вторая, более длинная — предупреждением и категорическим напоминанием … бдительность, осторожность, ответственность, … мы — советские люди, мы — проводники политики партии … вы, советская молодежь, передовой отряд … Аня не слушала. После собрания всех по одному вызывали к тов. Шаповалову и они подписали бумагу о неразглашении события, ну… чтобы не очернять память… чтобы прецедент не повлиял на дружбу между нашими братскими народами …
Особых иллюзий у Ани не было. У ребят, скорее всего — тоже, но они, от греха подальше, ничего друг с другом не обсуждали. Никакой ни брат убил Вовку. Аня знала это наверняка. Не было у него связи с девчонкой. Вовка был довольно явным расистом, говорил, что … «местные девочки есть ничего, но, лично он, не мог бы с такой черной, что от них неприятно пахнет, ноздри проткнуты, зубы торчат … губы синие …» Ане не нравилось, что он так говорит, она дала ему это понять, и он перестал, но … спать со служанкой? Не делал он этого, не делал … не мог. Тут было что-то другое. Вот не надо ему было ездить в Бисау… Хорошо, что она не поехала. Аня все-таки пошла к тов. Шаповалову, посольскому шоферу, который возил то посла, то автобус, и еще исполнял обязанности сторожа … Впрочем, Аня и никто другой, не удивились, что именно Шаповалов занимался так называемым расследованием. Аня сочла своим долгом разубедить руководство в Володиных отношениях с местными.
— Анна Львовна, спасибо за ваши старания выгородить товарища, но нам, он подчеркнул слово «нам» и так все примерно ясно. Я бы вас попросил больше этим делом не заниматься.
— Я поняла … А что скажут его жене?
— Это тоже не должно вас, Анна Львовна, волновать. Вы, ведь, подписали бумагу. Я знаю, что вы дружили с погибшим, но теперь вам лучше забыть этот эпизод. Договорились? Мы, Анна Львовна, рассчитываем на ваше понимание. Опять это многозначительное «мы».
Естественно, они договорились. Девчонку-служанку Аня больше никогда не видела, их с подругой служанка тоже, кстати, внезапно куда-то делась, на ее место прислали другую. После Володькиной гибели Аня уже не могла дождаться возвращения в Москву. Ей полностью расхотелось продливать свою работу в Африке еще на год, да никому из их группы этого и не предложили. Что-то Вовка сделал не так, а с Конторой шутки плохи. Аня это знала теоретически, а теперь просто убедилась на практике.
Она думала, что от Того у нее на всю жизнь останутся самые лучшие воспоминания, но получилось совсем по-другому. Перед отъездом она собиралась купить на память маски и фигурки, но ничего не купила … все это «вуду»: высушенные, белесые черепа животных, ритуальные порошки, наборы инструментов для кукольных пыток, стало ей активно неприятно. Когда она вновь оказалась на московских улицах, она ощутила себя счастливой. Экзотики ей хватило на всю жизнь.
Теперь воспоминания о прошлом часто занимали Анино сознание. Понятное дело, ведь в это лето Ане совершенно нечего было делать, внуками ее не беспокоили, они посещали лагеря, ни о каком спектакле никто и не помышлял. Аня так и знала: вот не стала она ничего предлагать, и театральной деятельности как не бывало. «Королевский бутерброд» — был их последней продукцией. Вообще-то что-нибудь с детьми порепетировать ей ничего не стоило, могла бы даже и вовсе сама со всем справиться, просто не было настроения и желания. Когда изредка она оставалась с детьми одна, Ане начинало казаться, что внуки — это ее дети … она на них покрикивала, прогоняла, когда они начинали друг на друга жаловаться, … а потом кто-нибудь кричал ей «бабушка … бабушка …» и действительность вновь неумолимо возвращалась. Аня теперь выглядела нисколько не старше своих дочерей, но внуки странным образом этого не замечали. Она была для них бабушкой и все тут! Было понятно, что на ее внешний вид они вообще не обращали никакого внимания. Иногда все собирались по выходным, делали барбекю, выпивали бутылку другую вина. Каждый старался делать вид, что … все нормально. Никто не обсуждал ни ее внешнего вида, ни самочувствия. Ну, что ж … так и надо. Со смертельно больными людьми всегда делают такой вид. Аня прекрасно знала, что Феликс им все сказал, и ждала хоть какую-то реакцию. Но ее не было, совсем … никакой!
«Интересно, а понимают ли они, что меня скоро не будет. Хоть бы что-нибудь сказали!» — горько думала Аня, подавая на балконный стол еду, меняя тарелки. «А может я остановилась? Больше же со мной ничего не происходит» — Ане так хотелось остаться с ними со всеми. Она чувствовала все большую и большую близость с ребятами, она их всех лучше понимала: их желания, настроения, причины поступков. Девочки воспринимались ею как подруги, с ними хотелось посмеиваться над Феликсом, над мужьями, иметь какие-то мелкие секреты, которые они бы не сказали ей, матери, но девочки явно избегали находиться с ней наедине. Они просто не знали, как себя с ней вести, что говорить. Аня прямо осязаемо чувствовала их дискомфорт. Наверное, если бы было можно, они бы все предпочли совсем от них с Феликсом отдалиться. Но, никто о таком не помышлял, один Сашка в своем Нью Джерси был «весь в белом» … как всегда. Он конечно тоже был в курсе, ему же сказали. Феликс или девочки? Аня не знала и не спрашивала. И все-таки ей было обидно: «надо же … знает, а не едет с ней повидаться. Эх, Сашка».
Периоды деятельности сменялись у нее упадком сил, кислым, подавленным, депрессивным состоянием. Она валялась на диване и думала о том, что … вот она умирает. Каждого человека ждет смерть, но … она же совсем нестарая, полна сил и еще не готова уходить. Мама тоже была не готова … да, но мама скорее всего даже не заметила момента, когда струйка крови вылилась в мозг или … как там это случилось. Не знать о смерти — это классно. А она, вот, знает. Каждый новый день ее приближает к концу. «Всех приближает» — отвечал ей внутренний голос, ее оппонент в собственной голове. Аня думала о том, что сейчас ее угнетает не смерть, как таковая, небытие, невозможность оставаться со своей семьей … а скорее вопрос «как»! Как ее не будет? Через что? Вот это и было причиной ее терзаний. Одно дело серьезно заболеть, даже смертельно и через надежды, лечения, разные терапии прийти к сознанию, что ничего не помогает, смириться и ждать смерти, а другое … она ведь не чувствовала себя больной. Наоборот! Как уйти из жизни такой здоровой и полной сил? Да она крепче своих девочек, на ней воду можно возить … и … что «и»?