— Ничего ему не будет, — властно сказал Анг, точно отдал приказ. — Он этого не знает, и у него нет оснований этого ожидать. И к тому же он в полной безопасности.

— Почему? — с удивлением спросил Фрир. — Только потому, что он родился здесь, а не в моей стране?

Анг хотел ответить, но Фрир резко остановил его:

— Минуточку, Кирин, тебе идти в дозор. — И потом — Ангу: — Видно, изменился курс. Когда-то предполагалось, что мы охотимся за Рафайамом и за всей его шайкой.

— Теперь другая обстановка.

— Вот оно что!.. Новая тактика!

Анг спокойно повернулся к Фриру спиной и заговорил с остальными:

— Дело не только в тактике. Тактика ничего не стоит, если она просто ход. Новая обстановка создает реальную возможность того, что империалистическая держава попытается замаскировать свою власть марионеточным правительством во главе с Рафайамом. Пир — проходимец, окруженный головорезами. Но с местными продажными властями нам легче справиться.

— Когда было принято такое решение? — поинтересовался Фрир.

— Вроде на прошлой неделе. В лагере сделают об этом доклад, когда мы вернемся.

— И все, конечно, будут покорно рукоплескать новому курсу!

— Наш курс не может быть прямым. История никогда не идет по прямой.

Кирин вернулся, но ничего нового не сообщил. Проехал фургон, провез в город овощи на базар. Вот и все.

— Надо бы поесть, — сказал Фрир. Он не был голоден, только во рту пересохло; насильно заставил себя проглотить кусок и запил водой из фляги.

В самую жару не имело смысла нести дозор. Они сидели молча, разговор не вязался. Тек в сотый раз проверил оружие, а Фрир сходил с флягами к роднику, мимо которого они проходили еще утром.

И все это время каждый неотступно думал о решительной минуте, о том, что до нее осталось всего несколько часов. Эта мысль постепенно взвинчивала их ждать становилось невмоготу. Фрир хорошо знал, как опасно такое напряжение, изматывающее до срока, но ничего не мог поделать, разве что самому сохранять равновесие.

— Ну, вот, — сказал он, прерывая томительное молчание.

— Скоро пора и в путь. Я хочу, чтобы все были на местах к тому времени, когда машина выедет на контрольный пункт. А как пойдет обратно, откроете огонь вслед за мной. Кроме Тека, конечно. И будете вести обстрел. Цельтесь только в тех, кто сидит в кабине, надо, чтобы они остановились.

Тек протер масляной тряпкой дуло ружья, сверху обмазал его глиной, чтобы металл не блестел на солнце, — Когда все будет кончено, — так же бесстрастно продолжал Фрир, — Теку лучше сперва оставаться на месте, пусть прикрывает нас. Оружие и амуниция сегодня не так важны…

— А пулемет, Мэтт? — взмолился Тек. — Я не могу уйти и бросить такое оружие.

— Ладно. Но, кроме пулемета, ничего. Уходим по тропинке на другую сторону. — И снова Фрир взглянул на Анга: — Я ничего не забыл?

— По-моему, нет, — Анг взял палку и стал водить ею по траве. — Перейдем реку вброд и до утра переждем на гребне, пока не узнаем, удалось ли им напасть на наш след. Если придется разделиться, то к концу дня встретимся у заброшенной шахты возле укреплений.

— А как их найти? — обеспокоенно спросил Тину.

— Держись к северо-востоку, пока не упрешься в земляной вал. Пропустить его нельзя, он тянется на много миль. Где-то там будет и шахта.

— Не тревожься, — успокоил мальчика Фрир. — Им вряд ли удастся разделить нас. На худой конец, ты всегда сам найдешь дорогу в лагерь.

Тину облизал пересохшие губы.

— Да, найду.

— А теперь отдохнем еще немного. — Фрир расслабил мускулы и пожалел, что не может так же расслабить и нервы. — Как ты думаешь, Тек, который час? — спросил он немного погодя.

— А я все жду, когда ты спросишь, — ухмыльнулся Тек. — Да за четыре перевалило, но половины пятого еще нет.

Пора принять решение. Остальные ждали. Фрир сидел, положив локти на колени и свободно свесив руки; ему потребовалась вся сила воли, чтобы только заставить себя держаться спокойно, как ни в чем не бывало. Он страшился минуты, когда надо будет начинать операцию, которая оставалась лишь планом, смутной возможностью до тех пор, пока они не встали и не заняли свои места вдоль дороги. Но медлить тоже было нельзя. Для них ожидание еще тягостнее, чем для него; уж лучше пусть каждый спрячется поодиночке, тогда не надо будет притворяться на людях.

Он встал и уперся кулаками в бока. Они тоже поднялись и, не ожидая приказа, начали собираться.

Наконец все было готово.

— Я подам знак, когда вам троим можно будет переходить на ту сторону, — сказал Фрир. — Идем, Тину.

Мальчик взял ружье наперевес и поспешил за ним. Фрир не оглядывался, пока не вышел на опушку леса.

Солнце ударило его с такой силой, что он зажмурился. И в два прыжка очутился на самом краю ущелья, рассекая бедром спутанную пряжу кустов.

— Здесь? — спросил Тину, отойдя чуть в сторону.

— Ближе. Тут нужен сосредоточенный огонь.

Тину встал на одно колено и, раздвинув дулом листву, упал на живот. Мягко качнулись зеленые султаны, и мальчик исчез в траве.

Фрир оглядел дорогу из конца в конец. Потом обернулся и махнул оставшимся. Три вооруженные фигурки не в ногу тронулись по выжженному солнцем гребню, гуськом спустились по тропинке, пересекли шоссе и поднялись на другую сторону. Он почти потерял их из виду, когда, согнувшись, они шли по противоположному краю обрыва. Над заросшей кустарником впадиной они остановились. Тек с автоматом через плечо, держась за Анга, спустился к ложбинке на длину их вытянутых рук и соскользнул на дно — видно было, как ворохнулся потревоженный кустарник и Тек исчез в листве. Остальные продолжали путь по обрыву, пока не поравнялись с Фриром. Здесь Кирин еще раз помахал рукой, и эти двое тоже скрылись из виду.

Последний внимательный взгляд на место засады каждого, и Фрир лег на живот в спутанную траву. Проредил немного густую зелень перед глазами, несколько широких листьев заткнул за ленту шляпы. Из земли выступал большой камень, Фрир положил рядом второй, чтобы получилась удобная амбразура для ружья, и взял пробный прицел на блестящую ленту асфальта — она, точно широкая река, мягко извивалась с вершины холма и, то исчезая среди деревьев, то вновь показываясь, уходила дальше и дальше, вниз.

Теперь больше нечего было делать — только ждать под раскаленным, обжигающим обтянутую рубахой спину солнцем. Он повернулся и попробовал соорудить из гибких веток и вьюнков что-то вроде навеса. Делать больше нечего — только ждать. Теку, наверное, еще хуже, он сидит скрючившись, даже ноги вытянуть негде. Да и Тину не сладко. Тину, верно, чувствует себя чертовски одиноким. Фрир поднял голову и прислушался. Ни звука. Тишина мертвая. Он сказал чуть слышно, чтобы голос долетел до одного Тину:

— Все в порядке?

Тот ответил не сразу, наверное, удивился, что его окликнули:

— Все в порядке, Мэтт.

Ох, уж это солнце!.. Оно, казалось, пожаром сжигало толщу скалы у самого его лица и опаляло щеки жестоким пышущим зноем. Он поминутно вытирал лоб, чтобы пот не заливал глаза, и промокал ладонь о рубашку. Жара навалилась влажная, обволакивающая, она убивала всю энергию, как никогда сковывала усталостью перед боем. Где уж тут резко повернуться или вскочить — он мог только вяло двигаться, как больной в паровой ванне, и казалось, весь план операции размок и летит ко всем чертям. Он мысленно рисовал себе, как это будет, и видел столкновение двух сил, таких бесконечно неравных по быстродействию: горстка людей на обрыве в сонном оцепенении ведет огонь, между тем как солдаты энергично разворачиваются и умело отражают атаку.

Это был его старый трюк: воображать самое худшее, чтобы застраховать себя от беды, которая может случиться в действительности. Но стоило ему сообразить, что это такое, как самовнушение теряло над ним власть. Так или иначе, но думать о всяких ужасах — одно, а делиться своими опасениями — совсем другое. Как знать, а вдруг и вправду накличешь беду. Лучше совсем об этом не думать, не давать пищи своим суевериям.