— Пайпер, девочка моя. Я уже думал, что ты не подойдешь ко мне.

— Папа, — сквозь слезы прошептала она и уткнулась носом в его живот. — Я так боялась, что больше тебя никогда не увижу… Так боялась. Думала о тебе все время. Мама заставила нас отдать ей все твои фотографии. Она выбросила все, что связано с тобой. Настраивала нас против тебя. А теперь привела в дом нового мужчину. Я не хочу ее больше видеть. Я ее ненавижу!

— Ну, Пайпер, не говори так. Мама любит тебя. Очень. Просто она была обижена на меня. Сильно. И в этом есть моя вина. Но теперь все наладится. Я вас ни за что не оставлю здесь.

— Что это за автомобили? Они выглядят так, словно прибыли из будущего. И почему у них такие темные стекла? Я ничего не вижу через них, — Пайпер неохотно отстранилась от отца и с удивлением стала рассматривать огромные машины.

— Это внедорожники, — пояснил Эрван и скромно завел руки за спину. — Способны ездить там, где нет дорог. Без них мне бы не удалось добраться до вас так быстро, — мужчина открыл для старшей дочери дверь и предложил ей сесть на кожаное кресло в салоне.

Девочка отказываться не стала и с озорной улыбкой плюхнулась рядом с сестрой, которая пила из большой чашки что-то горячее и пахнувшее молоком и шоколадом. Как только Пайпер и Берил устроились на заднем сидении, Эрван закрыл дверь автомобиля и подошел к Дмитрию.

— Поезжай с Владом в город, спрячь девочек в убежище, — прошептал он на идеальном русском. — Я с ребятами поеду к тому дому. Действуем тихо, не привлекаем внимание. Если не будем выходить на связь слишком долго, присылайте подкрепление. Наш противник крайне силен, и мы совершенно не знаем, чего от него ждать.

***

Лиза чувствовала необъяснимую горечь в горле. Кожа вокруг шеи горела и сильно чесалась, а длинный ворот шерстяного свитера лишь усугублял положение. Подойдя к зеркалу, оно внимательно осмотрела себя и заметила, что в этом месте образовались багровые синяки, которые будто прямо на глазах увеличивались и раздувались, как воздушные шары. Женщина достала из холодильника лед и приложила к больному месту, но даже это не убавило неприятные ощущения. Подержав холодный предмет у кожи несколько минут, Лиза выкинула его в раковину, затем снова натянула ворот на шею, чтобы хоть как-то скрыть синяки от людских глаз. Она знала, что те появились после прошедшей ночи, но боялась осуждать Виктора, то ни в чем не виноват, так как просто не смог контролировать свои эмоции и силы во время занятия сексом. Но все же эта ситуация заставила ее занервничать, так как раньше подобного с ней не случалось. Это были не засосы или царапины, а самые настоящие синяки, которые могут возникнуть лишь во время избиения. Хватка Виктора оказалась настолько сильной, что женщина в тот момент на секунду поверила, что мужчина ее задушит на самом деле: она не могла дышать, сделать хотя бы маленький глоток воздуха, а в голове возникла дымка, что сгущалась с каждом минутой все сильнее и сильнее. Но так или иначе Лиза не хотела говорить с Виктором на эту тему, высказывать какое-либо недовольство. Она стала воспринимать все это обычной случайностью, неосторожностью с его стороны, не более того.

Женщина убрала со стола так никем не тронутые тарелки с овсянкой, но, недолго думая, решила одну из них оставить для Виктора, чтобы лишний раз ничего не готовить. Конечно, каша давным-давно остыла, но не настолько, чтобы ее невозможно было есть. Поставив тарелку на деревянный поднос, Лиза решила разнообразить завтрак мужчины стаканом молока и оставшимся со вчерашнего дня жареным хлебом со сливочным маслом. Подняв ворот свитера еще выше до самого подбородка, женщина направилась с едой в спальню, где Виктор продолжал витать во сне. Осторожно постучав перед входом, Лиза нырнула в комнату и поставила поднос на кофейный столик рядом с кроватью.

Виктор лежал на животе, зарыв свое лицо между двумя подушками. Сползшее одеяло обнажило его упругие ягодицы, которые были слегка влажные и блестели в лучах высоко стоявшего солнца. Лиза села рядом с ним и нежными движениями пальцев зарылась в русые волосы мужчины, после чего принялась медленно массировать горячую кожу его головы. Мужчина что-то тихо замычал сквозь сон, затем перевернулся на спину и сонными еще не до конца открывшимися глазами уставился на женщину.

— Доброе утро, соня, — игриво улыбнулась Лиза и показала пальцем на поднос, призывая мужчину приступить к трапезе.

— Завтрак в постель? — усмехнулся тот и натянул на себя одеяло, чтобы хотя бы немного скрыть свою наготу, которая почему-то стала его смущать. — Знаешь, теперь чувствую себя твоим любовником, — мужчина взял с подноса тарелку и поднес к носу. — Пахнет вкусно. Уже не помню, когда в последний раз ел овсянку, — он засунул ложку в рот и скромно растянул губы в улыбке. — Выглядишь устало. Что-то случилось?

— Нет, все в порядке. Просто немного повздорила с детьми. Знаешь, подростковый возраст тяжелое время, приходится приспосабливаться, чтобы не срываться каждый день. Иногда моя старшая дочь бывает просто невыносимой, отчего хочется отдать ее в интернат на перевоспитание. Но материнская любовь и жалось берут надо мной вверх.

— За что они так с тобой? Вряд ли у них есть хотя бы малейший повод осуждать тебя в чем-либо.

— К сожалению, есть, — вздохнула та и забралась под одеяло, прижавшись к мужчине и положив голову на его плечо. — Они скучают по отцу. И их тоска мне понятна. Но никто из нас не хотел, чтобы он уходил из семьи. Я была совершенно беззащитна, у меня не было работы, денег, чтобы кормить детей. Мой муж не оставил мне ничего, кроме большого дома посреди полупустой деревни. Когда рядом с нами жил сосед, было гораздо легче. Он мог в любое время прийти и помочь с хозяйством, при этом ничего не требовал взамен. Это был по-настоящему святой человек. Даже помог устроить моих девочек в воскресную школу. Потом в один прекрасный день я прошла мимо его забора и увидела, что он неподвижно сидел около мотоцикла. Мне показалось, что он его чинил и решил просто передохнуть. Тогда я шла на работу и как-то не особо заботилась о том, что происходило вокруг.

— А где ты работаешь? — Виктор практически полностью проглотил овсянку и явно был в восторге от подобного завтрака.

— На ферме за деревней. Ты приехал вовремя, я как раз взяла два выходных, чтобы заняться домашним хозяйством. Платят хорошо, да и сама работа доставляет мне удовольствие. Ухаживаю за животными.

— Так вот почему от тебя так сильно пахнет молоком, — прижался носом к ее волосам тот и жадно втянул в себя воздух.

— Ты сегодня уедешь?

— Да. Меня ждут дела в городе. Но перед этим я хотел посетить одно место неподалеку отсюда, — Виктор потянулся за жареным хлебом, совершенно забыл, что между ним и подносом находилась Лиза. — Здесь поблизости должен находиться сгоревший охотничий домик. Я совершенно не знаю, где именно. Мне лишь известно, что это где-то на подступе к лесу.

— Да. В паре километров от моего дома. Местные любят рассказывать детям о том доме страшные байки. Якобы охотник зарубил свою жену и детей, а потом покончил с собой: поджег себя вместе с домом. Люди разное говорят… А что тебе там понадобилось?

— Это личное. Думаю, я бы хотел, чтобы ты туда сходила со мной, — Виктор вылез из постели и стал торопливо натягивать на себя одежду.

— В тех местах довольно болотистая местность. Зимой там вода не замерзает, так как дом стоял на каком-то геотермальном источнике. Поэтому придется взять с собой специальную обувь.

— Хорошо, — кивнул тот и принялся застегивать ремень на брюках.

— Ты хотя бы намекни, что собираешься там найти. Я до сих пор не понимаю, что тебя сюда привело на самом деле.

— Знаешь, я и сам до конца не понимаю, ради чего я сюда прибыл. Мне пришлось за несколько часов преодолеть огромное расстояние от Лондона до этого поселения. Я будто надеялся, что догадаюсь, что хочу здесь найти. И вот сейчас я знаю… — Виктор перешел на шепот. — Знаю…

***

Над домой Елизаветы зародилась густая дымка, отдаленно напоминавшая туман. В лучах дневного солнца она зажглась, как церковная свеча, и окрасила все вокруг в рыжие и золотистые тона. Но через несколько минут поднялся кусавшийся ветер и распылил наследие Эльдорадо на довольно большое расстояние, что сильно затруднило видимость.