— Эрван, ты чертовски хорош собой, — усмехнулся он и надел на себя белую майку. — Джордж еще не понимает, от чего отказался.

После этих слов молодой человек засмеялся и немного покраснел.

— Да уж, если меня кто-то услышит, то сочтет самовлюбленным ублюдком. Ты очень странный парень, Эрван. Ты знал об этом?

Полностью одевшись, он расчесал свои волосы и приблизил свое лицо к зеркалу максимально близко, после чего продемонстрировал себе собственные зубы. Даже в темноте они были белыми, что порой удивляло юношу, так как его любовь к сигаретам должна была давно превратить каждый его зуб во что-то грязно-желтое. У его улыбки была интересная особенность, передние клыки Эрвана были невероятно острыми, почти треугольными, отчего он отдаленно напоминал какого-нибудь начинающего вампира, к тому же один из них был немного короче другого и слегка повернут боком. Раньше парень стеснялся этого, но потом стал замечать, что людям это нравится. Возможно, это и был его недостаток, но Эрван не считал его таковым, ему нравилась собственная улыбка и нравилось, что порой его шуточно называют вампиром.

На часах шесть часов, ему нужно поторопиться, вряд ли Татьяна простит, если тот опоздает хотя бы на минуту. Для девушки этот вечер очень важен, Эрван понял это сразу и относился с пониманием. Татьяна казалась одинокой девушкой, которую общество не желало понимать, принимать в свои круги. Не всегда красивая внешность способна дать человеку счастливый билет в жизнь. Порой красота становится самым настоящим проклятьем.

Повесив рабочую форму в свой шкафчик, Эрван надел сюртук, взвалил на плечо небольшую сумку с вещами и направился к выходу. В комнате стало слишком темно, поэтому отыскать дверь стало крайне затруднительно. Впервые Эрван пожалел о том, что из-за своей нелюбви к свету поленился включить хотя бы одну лампу в этом помещении. Кажется, он и вправду стал вампиром.

К счастью, дверь искать слишком долго не пришлось. Эрван сжал ручку и надавил на нее, но внезапно ощутил на своих пальцах горячее прикосновение чужой горячей руки. Испуганно отпрянув, он обернулся и увидел перед собой темный высокий силуэт, который почти вплотную стоял рядом с ним и взволнованно дышал Эрвану в лицо.

Молодой человек не успел ничего сказать, незнакомец резким движением прижал его к двери и надавил рукой на грудь с такой силой, что у Эрвана перехватило дыхание, он не мог сделать даже маленький вдох, легкие, в буквальном смысле, расплющило под тяжестью мужской руки.

***

В автомобиле было довольно душно, и Татьяна успела изрядно вспотеть. К тому же за время этого длительного путешествия вдоль мокрых улиц Лондона девушка сильно нервничала, отчего ощущала себя неопытной школьницей, которая в первый раз в жизни едет на свидание с парнем. До последнего момента Татьяна сомневалась, думала отказаться от этого мероприятия, но все равно села в такси и направилась в сторону обувной фабрики, где работал Эрван, чтобы встретить его и сразу же направиться в сторону намечающегося торжества на другом гонце огромного города.

Несколько часов она выбирала платье, у нее их было довольно-таки много, но большую часть Татьяна ни разу не носила. В большинстве случаев это были сарафаны нежных цветов, светлые, напоминавшие облака. Татьяна не любила темные цвета, ей казалось, что с ними она выглядит чуть старше, а ведь ей в скором времени должно исполниться двадцать шесть, и это ее, честно говоря, пугало. В душе девушка по-прежнему считала себя маленькой девочкой, школьницей, наивной и невинной. Но едва стоило посмотреть в отражение, как приходилось тут же мириться с действительностью. Вот уже два года Татьяна выглядит как женщина, и это не может изменить ни макияж, ни более, так скажем, детская одежда. Достаточно взглянуть на ее походку, чтобы понять, что возраст этой рыжеволосой особы достаточно зрелый, что, разумеется, часто отпугивало молодых парней, к которым Татьяна была не равнодушна. Ей не нравились мужчины, которые были старше, с ними она ощущала некий дискомфорт, превращалась в глупенькую маленькую куклу, которая не может связать и пары слов. Мать это замечала и пыталась исправить ситуацию. Поэтому и ограничивала общение дочери с противоположным полом, выбирала только строго определенных кандидатов. Татьяне каждую неделю приходилось посещать светские мероприятия, общаться с тридцатилетними мужчинами, многие из которых уже походили на стариков и дурно пахли. Она знала, что мать все делала правильно, что муж должен быть на несколько лет старше жены. Но Татьяна влюблялась только в тех, кому едва исполнилось двадцать. Ее просто сводила с ума их гладкая кожа, большие глаза, эта миловидная худоба и лишенные седины волосы, и пахли они невероятно вкусно, чем-то сладким. Девушка верила, что это связано с тоской по детству, с отсутствием так называемой первой любви. Она не помнит, чтобы в школе встречалась с кем-то, целовалась. Все это прошло мимо. И теперь Татьяна будто пыталась все это восполнить, вновь вернуться на восемь лет назад, чтобы ощутить себя наивной школьницей, которая еще не подозревает, какой отвратительной может стать жизнь.

Эрван был мальчиком, ему явно не больше двадцати. Он был невысокого роста, лишь на пару сантиметров выше, чем она, имел хриплый прокуренный голос, который наверняка продолжал ломаться и в скором времени начнет приобретать более мужской тон. От него пахло табаком и чем-то сладким и одновременно мятным, что моментально свело девушку с ума. Про себя она даже смеялась, когда начинала думать, что проявила симпатию к этому парню только из-за того, что от того шел невероятно вкусный аромат.

Она до сих пор вспоминает их прошлую ночь, помнит, как его горячие губы касались ее шеи, облизывали кожу, полностью оголодав от желания. Она с ним лежала на кровати, и впервые Татьяна ощутила возбуждение, это было немного странное и, казалось бы, чуждое чувство, хотя до этого она его неоднократно испытывала с другими людьми, чьих лиц вряд ли сможет вспомнить. У нее был секс, но уже после школы. В основном, к ней в постель попадали мальчишки, которые недавно отметили совершеннолетие, она разрешала им делать с ней все что угодно, совершенно не испытывала чувство стыда, когда те брали полный контроль над ее телом, Татьяне это нравилось, но еще ни разу ни одному из них не удалось зажечь внутри девушки тот самый огонь. Но Эрван оказался другим, его действия были совсем не похожи на те, что видела Татьяна раньше. Он не пытался быть мягким, порой даже причинял боль, впиваясь своими зубами в ее ключицу или в мочку уха, но делал это так ювелирно, что неприятные ощущения стали походить на самые настоящие ласки. Когда он расстегнул халат Татьяны и полностью оголил ее тело, то девушка испугалась, впервые стала стесняться своей наготы, хотя раньше испытывала от подобного огромное удовольствие. Она не знала, почему с ней это произошло. Возможно, Эрван смотрел на нее как-то иначе, не как все парни, на минуту Татьяна даже ощутила себя мужчиной, так как впервые противоположный пол касался ее тела с такой отточенной грубостью. Весьма странное чувство. И именно оно и стало причиной, по которой Татьяна остановила молодого человека и не дала ему заняться с ней полноценным сексом. Эрван наверняка был обижен, его тело выглядело напряженным и явно не ожидало, что все вот так закончится. Татьяна осознавала, что сделала все неправильно, необходимо было завершить начатое более логичным образом. Но она не смогла. Ее тело, в буквальном смысле, горело, покрылось следами от пальцев молодого человека, которые в некоторых местах приобрели вид легких едва заметных синяков.

Поэтому она надела платье бледно-розового цвета с длинными рукавами и воротом, чтобы вскрыть большую часть кожи на своем теле. На голове восседала такая же яркая и воздушная шляпка, но Татьяна сняла ее в машине, чтобы волосы полностью не покрылись влагой из-за усилившейся потливости организма. Ее длинные рыжие волосы были аккуратно собраны в хвост, без каких-либо излишеств. Девушка изначально думала создать что-то сложное на голове, более праздничное, но побоялась, что такая торжественность сможет отпугнуть ее ухажера, поэтому постаралась сделать свой образ максимально естественным. Даже глаза в этот раз она не стала сильно выделять темными тенями, ограничилась только легкой покраской ресниц тушью.