Голос доносился с тропинки. Кто-то поднимался к ним.

Бо и Уитни поднялись и пошли навстречу.

Это был гостиничный гарсон.

— Месье Бо, хозяин просил вам срочно передать вот это.

Гарсон достал из кармана конверт.

— Это письмо адресовано вам. И хозяин подумал, что женщина, возможно, оставила какие-то распоряжения насчет похорон.

— Да-да, — сказал Бо, открывая конверт, на котором действительно было написано: «Для месье Бо».

«Месье Бо, когда Вы будете читать это письмо, меня уже не будет в живых. Вы единственный человек, которому я могу довериться. Возможно, это русская сентиментальность, но мне необходимо выговориться перед смертью. Бог не простит меня, но пусть хоть люди меня не осуждают. Мы любили друг друга. Это была самая великая любовь, которую я только могу представить. Может быть, это только я так думаю, может быть, все было обыкновенно и заурядно. Но это мое. И умереть, сознавая это, — великая радость для меня. Думаю, только Вы можете это понять. Не знаю, почему мой выбор пал на Вас. Он странен даже для меня, но пусть уж так. Казалось бы, что мне до мнения остающихся жить, если я ухожу в вечность, а видите — меня это тревожит. Заклинаю вас, приложите все силы, чтобы люди не думали обо мне плохо. Понимаю, это будет непросто, но такова моя последняя воля на этой земле. Мне и после смерти хотелось бы оставаться рядом с моей любовью, но, увы, это невозможно, поэтому и не прошу Вас об этом. Простите меня за все. Если можно, помолитесь за мою грешную душу. Только одно прощает меня — великая моя любовь…»

Еще когда Бо начинал читать, какая-то смутная тревога вдруг стала овладевать им и укреплялась по мере чтения все больше. Но все равно шоком, потрясением, ударом молнии было последнее слово письма.

Только секунду Бо стоял в оцепенении и вдруг рванулся вперед, помчался, полетел…

— Что случилось, Бо? — закричала испуганная Уитни.

— Быстрее! Быстрее! — на бегу ответил Бо, даже не оборачиваясь к бежавшей за ним Уитни.

Последним словом письма была подпись: «Стив».

Бо летел, не разбирая дороги, налетая на кусты и камни. Он даже один раз упал, но вовсе не заметил боли. Уже давно затихли восклицания Уитни, которая не поспевала за бешеным бегом мужа.

Он промчался через деревню под изумленными взглядами стариков в пивной и влетел в гостиницу, крича хозяину:

— Где?! Где ключи от вашей каморки?!

Перепуганный хозяин метнулся к стойке, выхватил связку ключей и подал Бо.

Тот каким-то чутьем нашел в связке нужный, открыл замок и рванул дверь на себя…

В первый момент Бо показалось, что он успел — Стив стоял, отвернувшись в угол, и плечи его двигались. Бо шагнул к русскому, схватил его за руку и тут понял, что все-таки опоздал.

Стив повесился на кожаном пояске от брюк. Ноги его почти касались пола, поэтому казалось, что он стоит. Сквозняк от распахнутой Бо двери просто качнул тело Стива…

— Он покончил с собой, — сказал хозяин завороженно. — Он повесился. Как вы догадались?

— По письму… Где оно было?

— Мы стали убирать в комнате покойной. Оно лежало на столе, — говорил перепутанный хозяин. — Боже мой! Повесился!

Бо действовал мгновенно. Он втянул хозяина в каморку, закрыл дверь и горячо зашептал:

— Нет, он умер от разрыва сердца, понимаете?! Он не повесился. Понимаете?! Я хочу, чтобы их похоронили вместе. Я заплачу за ваше молчание столько, сколько вы захотите.

Хозяин потрясенно покачал головой.

— Но это грех, это нельзя…

— Это можно. Это нужно, — втолковывал ему Бо. — Вы сделаете так, как я велю. Или вы хотите, чтобы все узнали, что в вашей гостинице жил самоубийца?

Этот аргумент подействовал на хозяина куда более сильно.

— Хорошо, хорошо… Я буду молчать. Хорошо…

— Теперь вот что — идите в их комнату и принесите его сорочку. Проследите, чтобы никто не видел вас. Сюда тоже никого не впускайте. Даже мою жену. Лучше всего заприте меня, пока вас не будет.

Хозяин вышел и запер дверь.

Бо приподнял тело Стива и отцепил поясок от крюка, вбитого в стену. Тело русского было на удивление легким.

Вместе с хозяином они переодели Стива в другую сорочку, потому что эта была испачкана кровавой пеной, перенесли его в номер и только тогда объявили всем, что Стив умер от разрыва сердца.

Как ни странно, в это поверили сразу.

— Да, он так много выпил водки, — сказала миссис О’Брайен, — никакое сердце не выдержало бы.

— А мне думается, — заметил Бо, — здесь были другие причины. Душевного свойства.

— Уж не хотите ли вы сказать, что он умер, не вынеся смерти жены? — спросил Тери.

— Именно это я хочу сказать.

— Не очень на него похоже. Но не вы ли сами утихомиривали его, когда он здесь буянил? Не вы ли сами обвиняли его в смерти жены?

— Я был так же слеп, как и мы все. И мне теперь очень стыдно за это.

— Да, грустная история, — сказала миссис О’Брайен.

— Трагедия, — произнес мистер О’Брайен.

— Кстати, мистер Тери, о чем вы спросили мистера Стива в тот день? — Уитни смотрела англичанину прямо в глаза.

Тери вдруг покраснел, словно в него переселилась миссис О’Брайен.

— Да так, глупости. Я уже не помню… — сказал он.

— Тери спросил, много ли денег оставила ему жена? — простодушно разъяснила Линда.

У Бо было огромное желание влепить англичанину пощечину. Но он вдруг подумал, что такие же мысли совсем недавно посещали и его, он ничуть не лучше молодого Тери. Да и вопрос этот был вполне разумным для европейца. Впрочем, для американца тоже.

— Загадочная русская душа, — сказал Тери.

— Нет, просто — душа, — возразил Бо.

Перс и Стива похоронили на маленьком деревенском кладбище. Могилы их были рядом. Бо и Уитни остались на похороны, остальные уехали раньше.

Только священник, хозяин гостиницы, Бо и Уитни провожали русских в последний путь.

— Наверное, я не поняла его тогда, — сказала Уитни, когда они с Бо возвращались с кладбища. — Ведь он говорил по-французски, а я не знаю языка. И это правильно, что их похоронили вместе.

Бо посмотрел на жену. Она все поняла. Она плакала.

В этот же день они уехали.

Перед отъездом хозяин сказал Бо:

— Я хочу назвать гостиницу «Двое влюбленных». Мне кажется, это может привлечь постояльцев. Неплохая мысль, как вам кажется?

Брачный контракт

Настойчивость Тима и пугала и радовала Скарлетт. После того памятного обручения под открытым небом Билтмор по делам уехал в Вашингтон. И, оставшись наедине с собой, Скарлетт вдруг подумала, что не хочет никакой свадьбы. И как она вообще могла согласиться? Это просто смешно. Это невозможно. Что подумают соседи, знакомые, как она будет выглядеть в глазах собственных детей? Свадьба! В ее возрасте! После стольких лет траура по Ретту. Нет, это невозможно. И зачем? Они прекрасно могут жить вместе с Тимом безо всякой свадьбы. Да, это тоже не очень понравится людям, но это хотя бы будет не так вызывающе. Конечно! Тим согласится. Ведь он разумный человек. Неужели от свадебной церемонии так много зависит?

Скарлетт утвердилась в этой своей мысли и, когда Тим вернулся, выложила ему свои соображения.

Наверное, если бы она сказала ему, что вообще видеть его не хочет, он обиделся бы ненамного больше.

— Ты не любишь меня, — сказал он упавшим голосом. Ты испугалась нашей любви.

— Нет, Тим, ничего я не испугалась. Я по-прежнему люблю тебя, а за время твоего недолгого отсутствия так по тебе соскучилась…

— Что решила расстаться со мной? — спросил Тим.

— Но разве я сказала хоть слово о расставании? Нет, Тим, я не хочу с тобой расставаться. Я очень дорожу тобой. Я люблю тебя. Неужели тебе этого мало?

— Да, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Я твоя жена, Тим. Это тебе говорю я. Или тебе нужно обязательно, чтобы это сказал священник?

— Скарлетт что произошло, пока меня не было? — спросил Тим. — Кто-то убедил тебя не делать этой глупости?