— Вы не танцуете, но ужасно завидуете им, правда? — вдруг услышал он как-то в парке, когда остановился возле очередного оркестра.

Бо обернулся. Рядом с ним стояла высокая женщина с собакой на поводке.

— Вы угадали.

— Это было нетрудно, — сказала дама. — Любой сделал бы то же самое, хоть мельком взглянув на вас.

— А что такое?

— Все ваше тело живет в музыке.

— Правда? — смутился Бо.

— Хотите, я научу вас? Собственно, это моя профессия.

— А почему именно меня?

— Потому что я впервые вижу человека, который так стремится танцевать.

— Право, не знаю, — сказал Бо. — Это неловко.

— Это очень ловко. Вы же видите — вся Вена танцует.

— Ну, если вы считаете…

— Да, я считаю.

— В таком случае, позвольте представиться, — начал Бо, но дама перебила его.

— Этого не нужно. Я знаю, кто вы. Мы встречались с вами на приеме в магистрате. А вот меня зовут Эльза Ван Боксен. И мне приятно с вами познакомиться. Ну, попробуем?

— Может быть, не в таком людном месте? — засомневался Бо.

— Наоборот, здесь на вас никто не обратит внимания. Посмотрите, все танцуют, как умеют.

Действительно, люди танцевали самые разные — от молодежи до вполне почтенных кавалеров с матронами, было полно простолюдинов, которые тоже смешивались с общей толпой.

— Ну что ж, — сказал Бо, — покоряюсь.

Дама попросила какого-то мальчугана подержать собаку, Бо взял ее под руку и провел к танцующим.

Конечно, он никогда бы не решился танцевать вальс, да еще прямо на улице. Но дама действовала на него успокаивающе и бодряще.

Бо успел разглядеть, что ей лет тридцать — тридцать пять. Она смотрела открыто и прямо, не пряча глаз и не кокетничая, говорила спокойно и убежденно. Она не была похожа на женщин, которые зарабатывают на жизнь собственным телом. В ней чувствовалась порода, шарм, достоинство. Однако Бо, разумеется, насторожило то, что женщина подошла к нему первая. Он был человеком весьма широких взглядов, но даже его это смутило, если не сказать — шокировало.

Впрочем, он допускал, что австрийская столица в этом смысле отличается от других городов и здесь просто так принято.

— А теперь обнимите меня за талию. Вот так, покрепче. Хорошо, — распоряжалась дама. — Вашу левую руку отведите в сторону, а я положу на вашу ладонь свою. Теперь остается только довериться музыке.

И она вдруг сделала быстрое движение и увлекла Бо в круг танцующих. Он даже не успел заметить, как это произошло. Он и не обратил внимания на свои ноги. Он кружился в вальсе и чувствовал себя превосходно.

— Ну, видите? Это совсем не сложно. Дело все в том, что вальс создан для людей, а не наоборот. Он привычен и легок для вас, только вы раньше этого не знали.

— Вы творите чудеса, — сказал Бо.

— Это моя профессия.

— Вы фея?

— Нет. Я же уже сказала вам, что я учу людей танцевать.

— И этим можно заработать на жизнь? — чисто по-американски спросил Бо.

— По правде говоря, эти вопросы считаются не очень тактичными, — тут же заметила дама. — Но я вам прощаю, потому что вы из-за океана. Нет, на жизнь этим не заработаешь. Во всяком случае, на ту, которую веду я. Надеюсь, с материальной стороной мы кое-как разобрались? — улыбнулась она иронично.

— Простите. Я не хотел вас обидеть.

— Что вы! Вы и не обидели меня. Наоборот, я очень горжусь тем, что работаю. Так! Так! Слушайте музыку. И забудьте про свои ноги.

Но стоило ей это сказать, как Бо именно на ноги обратил внимание и тут же сбился с ритма, чуть не налетел на другую пару, еле удержал свою даму, а в конце концов просто остановился.

— Ну, на первый раз хватит, — сказала дама. — Благодарю вас.

— Что вы! Это я вас благодарю.

Они вернулись в толпу наблюдающих, и дама нашла свою собаку.

— Не будет ли очень дерзким с моей стороны, если я приглашу вас куда-нибудь в уютное место, чтобы выпить чашку кофе с замечательными венскими пирожными?

— С удовольствием, — ответила дама. — Я покажу вам очень милую кондитерскую. А я и не знала, что мужчины тоже бывают сладкоежками.

Она улыбнулась ему и подставила локоть, чтобы он взял ее под руку.

«Европа! — восхищенно думал Бо. — Свобода нравов!»

Кондитерская была совсем недалеко и действительно оказалась очень уютной.

Бо помог даме снять ее замечательную шубу из голубого песца, собаку они поручили официанту и вскоре уже сидели за столиком у камина, рассматривая меню.

— Ну, что вы хотите? — спросила дама.

Приглашая даму в ресторан, Бо сам задавал этот вопрос. Но, видно, дама взяла на себя роль гида.

— Кофе капучино, два эклера и безе.

— Отлично. Может быть, хотите коньяку? Здесь есть неплохой французский.

— Не знаю…

— А я выпью. После мороза хочу немного согреться.

— И я тоже выпью, — сказал Бо.

Дама подняла палец — и тут же подбежал официант. Бо не успел и рта раскрыть, как дама заказала все, что они выбрали.

Это уже выходило за рамки роли гида. Но, может быть, дама думала, что Бо не владеет немецким? Ведь они с ней разговаривали по-английски.

— Ихь мюхте этвас заген[1], — сказал Бо.

— Не стоит, — перебила его дама. — Давайте говорить на вашем родном языке.

— А какой родной язык ваш? — спросил Бо.

— Голландский. Мои предки — очень знаменитый род Ван Боксен.

— У меня тоже знаменитый род, но в своем роде, — неловко скаламбурил Бо.

— Вы до сих пор не сказали мне ничего о гастролях. Я вот сижу и думаю — неужели есть хоть один театральный работник, который может более пяти минут не говорить о театре. Вы продержались почти час.

— Значит, сейчас вы даете мне шанс отыграться. Так что вас интересует в мировом театре вообще и в моем театре в частности?

— Меня многое интересует, но в первую очередь один представитель театра, а именно — вы.

— Весь к вашим услугам, — сказал Бо. Он все более чувствовал себя не в своей тарелке. Эта Эльза Ван Боксен была совсем не похожа на тех дам, с которыми ему приходилось общаться до сих пор. Она не слушала его, открыв рот, не млела, была в меру иронична, хотя при этом оставалась вполне женственной.

Официант принес заказ.

— Я предлагаю выпить за успех ваших гастролей, — сказала Эльза.

— Ни за что! — воскликнул Бо. — За это пить нельзя. Что вы? Сглазите.

— Ага, вы, значит, суеверны? — улыбнулась Эльза.

— Я хотел бы увидеть хоть одного несуеверного режиссера или актера. На таких тонких ниточках держится успех — не приведи Господь задеть хоть одну из них.

— Ну тогда давайте выпьем за Вену.

— С удовольствием.

— Знаете, Бо, мне не очень нравится наш разговор, — сказала вдруг Эльза. — Это какая-то светская беседа. Много слов, политеса, экивоков и книксенов. Мы так долго будем продираться к интересному.

— Возможно. Даже наверняка — вы правы. Я тоже терпеть не могу таких бесед. Но есть одно оправдание — я никогда не встречал таких женщин, как вы. Простите, это прозвучало пошло, но я имею в виду…

— Я поняла, — перебила Эльза. — Ну что ж, это досадно, что я такая редкость. Но ничего не поделаешь. Я — такая, какая есть.

— Да-да. Именно поэтому я сбился на светский тон. Просто растерялся.

— Ладно, не будем останавливаться на протоколе. Предлагаю пойти прогуляться. Потом мы расстанемся с вами на полчаса, чтобы переодеться, потому что вечером мы отправимся в гости.

— Куда, если не секрет? — спросил Бо, чувствуя, что уже теряет терпение.

— Не секрет. К принцессе Гольштадтской.

— Очень интересно. А как вы догадались, что я хочу туда пойти? — с иронией спросил Бо.

Эльза поняла эту иронию, но вовсе не обиделась.

— Если не хотите, не надо ходить, — сказала она.

Официант принес счет, но не успел Бо достать портмоне, как Эльза уже расплатилась и встала.

— Сядьте, пожалуйста, — тихим голосом, не предвещавшим ничего доброго, сказал Бо.