— Ну не совсем… Просто от него нет известий уже два месяца.

— Но можно было послать к нему домой… Он, может быть, работает в другом месте…

— Да-да, вы же ничего не знаете… Джон уехал на Аляску. Это было редакционное задание. Но…

— На Аляску? Зимой?

— Летом там невозможно передвигаться с места на место… Только зимой. Понимаете, там можно передвигаться только по снегу… А летом там все тает и передвигаться невозможно… А по снегу, зимой…

— К черту этот снег! К черту Аляску! — закричала Скарлетт. — Где мой сын?!

— Только не волнуйтесь так! Его ищут. Мы подняли на ноги полицию. Его ищут, его обязательно найдут.

В дверь постучали.

— Нельзя! — заревел редактор. — Я занят!

— Значит, уже два месяца… — сказала Скарлетт.

— Ну, не совсем два. Полмесяца надо отбросить на дорогу. Получается полтора, хотя тоже немало.

В дверь снова постучали.

— Убирайтесь! Я занят! — закричал редактор.

— Но, может быть…

— Вот-вот, я тоже думаю, что причин для беспокойства нет, — подхватил редактор. — Хотя они могли бы сообщить, что задерживаются. Слава Богу, у нас теперь есть телеграф… Да я же сказал, вон!!! — снова закричал он, потому что в дверь снова постучали. — Простите. Это редакция. У всех дела. Мы готовим вечерний выпуск…

— Он жив? — напрямик спросила Скарлетт и так взглянула в глаза собеседнику, что тот, готовый уже высыпать кучу утешительных слов, промолчал и только развел руками.

— Нам остается только ждать и надеяться, — сказал он. — Только ждать и надеяться.

— Нет, — сказала Скарлетт, помолчав. — Ждать я не умею. Я не могу ждать. И не буду.

— Вы хотите?..

— Да, я сама отправлюсь за ним. Узнайте, пожалуйста, когда ближайший рейс на Аляску.

— Но это… Это имеет мало… Мне, кажется, миссис Скарлетт, что это не очень хорошая мысль, — нашел самую мягкую форму редактор. — Чем вы сможете быть полезной в его поисках?

— Не знаю. Но здесь я сидеть тоже не могу…

— Хорошо. Я сейчас же узнаю расписание. Это быстро, уверяю вас. — Он поднял трубку телефона и попросил соединить его с пароходной компанией. — Вы остановились в гостинице? — спросил он, пока телефонистка соединяла.

— Да.

— Вам удобно там?

— Вполне.

— Алло! Алло! Добрый день, — заговорил он в трубку. — Вы не можете? Алло! Очень плохо вас слышу! Говорите, пожалуйста, громче! Алло! — закричал он. — Я хотел узнать у вас расписание рейсов на Аляску!!! На Аляску!

— Для этого не стоит так надрываться, можно просто открыть дверь.

Скарлетт обернулась на голос и увидела входящего в кабинет джентльмена в лисьей шубе, широко улыбающегося и раскинувшего руки для объятия.

— На-а-йт!!! — закричал редактор, вскакивая со своего кресла. — Найт!

Вошедший сгреб редактора в охапку, и тот потонул в пышном меху шубы.

— Негодяй! Негодный мальчишка! — чуть не плакал редактор. — Куда же ты пропал?! О!.. Да, Найт… Это… — вдруг замешкался редактор. — Это миссис Скарлетт О’Хара… — и такая мольба была в его глазах.

— Миссис Скарлетт?! — воскликнул Найт. — Вы здесь?

Редактор думал, что у него сейчас разорвется сердце.

— А Джон…

— Что Джон?!! — в один голос воскликнули Скарлетт и редактор.

— Джон поехал к вам в гостиницу. Он нашел дома вашу телеграмму.

Скарлетт поднялась с кресла, шагнула к Найту и мягко осела на пол.

Прощай, Лат

Как Джон потом благодарил Бога, что не выстрелил, что палец его застыл на самой грани, не дожал какую-то сотую долю миллиметра.

То же самое думал и Найт.

Как они катались по снегу, тиская друг друга в объятьях, как, забыв о страшной стрельбе вокруг, кричали друг другу какие-то слова, смеялись и хлопали друг друга по спинам и плечам. Как чуть не плакали от счастья встречи и от того, что судьба уберегла их от убийства друга.

Бой закончился без них. Закончился полной победой Ридера. Стенсона среди убитых не нашли.

А убитых было много. Четверо бандитов и трое поселенцев остались на снегу со страшными смертельными ранами. Еще больше было раненых. Для бандитов пришлось даже наскоро сооружать нечто вроде госпиталя.

Пленных, а были и такие, пришлось запереть в том самом подвале, где когда-то провел полчаса Джон.

Срочно были отправлены люди за полицейскими, чтобы те забрали бандитов.

Джон и Найт решили, что дождутся полицию и поедут домой вместе с ней.

Первые дни напролет Джон и Найт провели в разговорах. А поговорить, разумеется, им было о чем. Джон открывал Найту глаза, а тот требовал подтвердить каждое слово.

Все дело в том, что Найт до последней минуты был уверен — он в особом отряде полиции, который намерен положить конец всем безобразиям Ридера. И теперь переменить свое убеждение ему было непросто. Джон познакомил Найта и с самим Ридером, и со всеми своими новыми друзьями. Найт с пристрастием расспрашивал их обо всем и постепенно начинал понимать, в какую дурацкую, мягко говоря, историю он влип. Но окончательно убедили его разговоры с пленными и ранеными бандитами. Да, среди них тоже были бывшие полицейские, кое у кого даже сохранились полицейские значки каким-то чудом. Но с законом они были явно не в ладу.

— Как легко обмануть того, кто хочет обманываться, — сказал Найт. — Знаешь, я ведь и сам видел, что у Стенсона что-то не так. Но искал и даже находил этому всякие оправдания вроде — у них тяжелая работа, с преступниками не воюют в белых перчатках, суровая жизнь огрубила этих людей. Правда, Стенсон старался еще не подпускать меня к другим. Я и этому нашел оправдание — профессиональные секреты. Нет, Бат, я верил этому человеку во всем.

— Да и я бы поверил, — признался Джон. — Ведь все складывалось, как в добром старом авантюрном романе — забитый эскимос, злой завоеватель, благородный полицейский… Я ведь тоже чуть не наделал глупостей.

— Ты чуть, а я наделал. Я ведь стрелял в этих людей. Слава Богу, что не попал. Но ведь мог, Бат, больше того, очень хотел попасть! — с отчаянием говорил Найт.

— Это понятно.

— Нет, это не понятно! Я ведь репортер, человек со стороны. Я не судья, я информатор. Я не имею права делать выводы, а тем более участвовать в событиях. А я участвовал, вот и ослеп! Я плохой репортер, Бат! Я очень плохой репортер!

— Ты человек, Найт. Это важнее. Ты не мог не участвовать.

— Нет, мог, — жестко сказал Найт. — Я просто вдруг возомнил себя воплощением кары небесной, справедливости и истины. Ведь была же у меня гаденькая мысль, Бат, что я вот приду — и сразу во всем настанет порядок и благоденствие. Тщеславная, подлая мыслишка! И я мог стать бандитом! И я мог убить неповинного человека. Ты оказался мудрее меня, хотя ты еще мальчишка. И это тоже меня злило. Я ведь чувствовал, что ты прав. Я чувствовал это. Но как я мог согласиться с тем, что прав ты, бывший рассыльный, деревенщина, провинциал, а не я, интеллектуал, утонченная натура! Знаешь, Бат, я негодяй.

— Перестань, Найт. Мы оба получили хороший урок. Ведь я тоже думал, что прекрасно разбираюсь в людях. Более того, они мне были скучны, так как казались слишком уж понятными. Больше всего в правоте рассказа Нага меня убедило знаешь что? Лицо Ридера. Конечно, подумал я, это лицо настоящего преступника.

— А у Стенсона, — сказал Найт, радуясь совпадению ошибок, — наоборот, весьма благообразное лицо. Такое, знаешь, открытое, простое, ну просто гордость Америки.

— Очень, знаешь, мудрую мысль мы открыли с тобой, Найт, — внешность обманчива, — рассмеялся Джон.

— А ты знаешь, чему учит история? Тому, что она ничему и никого не учит, — грустно сказал Найт.

Отряд полицейских прибыл через неделю. Наступило время прощаться с поселком.

Джон обошел всех своих новых друзей и знакомых. Даже за этот короткий срок их у Джона появилось много. Карл, братья Ники, даже Шон, который уже выздоравливал, в чем немалая заслуга была Мэри, не отходившей от раненого ни на шаг.

Ну и, конечно, Джон весь вечер напролет просидел с Ридером.