От постоянных, хоть и незаметных, трат с теченьем времени исчезнуть могут все богатства. Наоборот, от прибавлений муравейник все растёт — из этого ты можешь видеть, что тому, кто хочет увеличить благосостоянье, один есть путь — самоограниченье».

Тогда Бодхисаттва обратился к Шакре, обнаруживая всю поразительную высоту своей души и преданность деяниям милосердия:

«Неблагородное едва ли может, о тысячеглазый, благородный совершить, хотя бы и в тяжёлом положенье; и потому, о Шакра, мне не надобно богатств, из-за которых должен сам я обратиться в скрягу.

Кто же себя считая благородным, сухою молниею слова «нет» способен поразить несчастных, желающих найти лекарство от своих страданий на просьб пути, мучительном, как смерть?

Зачем подобный мне стал бы добывать сокровища, богатства иль даже царство в небесах, если б не смог тем прояснить он лица бедняков, обезображенные мукой просьб?

Кто жить способен лишь затем, чтобы умножать грех себялюбья, и укрепить в себе не может склонность к щедрости, того должны чуждаться люди, мне подобные, ибо он есть пагуба сокрытая.

Богатства все изменчивы; они подобны танцующим лианам молний, они всеобщи и несут немало бед, меж тем как в щедрости лежит источник счастья. Кто, благородный, станет в себялюбии искать опору?

Свою благую ты явил природу, о Шакра, и поразил меня своими добрыми словами, но радость щедрости для сердца моего уж столь привычна, что на другом пути оно едва ль найдёт покой!

Молю тебя, владыка мой, не направляй своё ты сердце на гнева путь: ведь невозможно мне моею слабой силой твердыню недоступную врага — своей природы — одолеть!».

И Шакра сказал:

«Домохозяин! Ведь то, что описал ты,— это образ жизни человека богатого, у которого сокровищницы и житницы полны доверху, есть много различнейших вещей, прекрасно изготовленных другими, у которого и будущее обеспечено, и который достиг высокого положения в свете, а не очутился в таком состоянии, как ты.

Смотри: Прекрасным подвигом, где капли твоего ума могли бы проявиться иль где б ты следовал преданиям семейным, таким, которые твоей благоприятны славе, свои богатства должен ты собрать и блеском превзойти соперников своих, подобно солнцу.

Ты, даже от царя добившийся почтенья и заключенный любящей богиней Шри в объятья, счастливым жребием своим делись при случае с народом и радость пробуждай в друзьях.

И тогда, коль склонность к щедрости иль к наслаждениям земным проявишь, никто тебя не сможет упрекнуть! Но при одном желании давать, без средств, подобен человек бескрылой птице: желание подняться в воздух одни страданья причиняет ей.

А так как приобресть богатства можно лишь ограничением себя и постоянством, оставить должен ты своё желанье раздавать. Ну что ж неблагородного есть в том, что ты не можешь дать, сам не имея ничего?».

Бодхисаттва сказал: «Прошу тебя, владыка, не убеждай меня столь ревностно!

Даже тот, кому важнее польза личная, чем о других забота, все помыслы оставив о богатстве, должен щедрости дела творить: ведь и большим богатством не достигнешь радости такой, какой благодаря даяньям насладиться можешь, жадность победив.

Нельзя взойти на небеса при помощи богатства одного, меж тем как щедростью достигнуть всякий дивной славы может; кроме того, богатства ведь не избавляют от пороков — таких, как себялюбие и прочих. Кто ж после этого не обратится к щедрости?

Кто для спасения всего живого, измученного старостью и смертью, и самого себя готов отдать, влекомый состраданьем, кто не способен сам чем-либо наслаждаться из— за чужих страданий, тому какая польза от богатства, пусть бы оно пришло и от тебя?!

И далее послушай, царь богов: Как процветание богатств непостоянно, так и жизни нашей длительность. Поэтому при встрече с бедным мы не ждём, пока придёт богатство.

Когда одна хоть колесница колею проложит на земле, той колеёй другая уж смелей идёт и третья также; вот почему не оставляю я прекрасный этот путь — моё ведь сердце не найдёт покоя, неправды следуя путём!

А если приумножится опять имущество моё, конечно, привлечёт оно сердца просящих, но даже в этом состоянье по мере сил творить нам должно щедрости дела! Да не останемся мы нерадивы, Шакра, исполняя обеты щедрости!».

Когда Бодхисаттва промолвил эти слова, Шакра, владыка богов, сердце которого преисполнилось умиления, радостно приветствовал его словами: «Прекрасно! О, прекрасно!»— и, с глубочайшим почтением и ласкою взирая на него, обратился к нему с такой речью:

«Обычно ведь к богатству человек стремится, применяя низкие и грубые и даже имя доброе его порочащие средства. В своей привязанности к счастью личному не замечает он опасности, все дальше увлекаемый своим малоразумным сердцем.

Но ты и не помыслил об исчезнувшем богатстве, и об утрате личных наслаждений, и о моем соблазне не подумал: одна забота у тебя живёт в твоём столь непреклонном сердце — благо ближних. Ты обнаружил тем величие своей возвышенной природы!

О себялюбья тьма, рассеянная светом сердца, исполненного благородства несравненного! И ни богатств утрата, ни надежда возвратить их испортить не смогли его, склонив к ограниченью щедрости!

Страдаешь ты страданьями других и, состраданьем движимый, стремишься к благу мира. Поистине не чудо то, что ты от слов и дел моих не колебался в своём стремленье к жертвам, как не колеблется от ветра горная вершина, блещущая снегом!

Чтоб показать твою всем славу, ради испытанья твои богатства я сокрыл — ведь камень драгоценный, хотя бы и прекрасный, не достигает без проверки сокровища высокой славы.

Теперь же проливай дожди даров на всех просящих, подобно облаку большому, что наполняет все пруды! С моей поддержкой никогда твои богатства не иссякнут. Благоволи ж простить поступок этот мой».

И Бодхисаттву приветствовав такими словами, Шакра ему вернул все его великие богатства и, получив прощение, исчез.

Таким образом, «ни из опасения утратить богатства, ни в надежде на обогащение истинно добрые не опускаются до небрежения к делам милосердия».

Джатака о шарабхе

Даже к желающему убить, попавшему в беду, высокосострадательные проявляют сострадание и не оставляют его своим участием. Вот как об этом назидательно повествуется.

В некой отдалённой лесной местности, где не встретишь человека и не услышишь человеческого голоса, служившей пристанищем стад различных диких животных, густо заросшей кустарниками и деревьями, подножия которых тонули в зарослях травы, где не проезжало ни колесо колесницы или телеги, ни нога путника не ступала, очерчивая дорогу или рубеж, где земля была неровная от глубоких ложбин, муравейников и ям, жил Бодхисаттва в облике шарабхи (Шарабха — сказочный олень с восемью ногами, обитающий в снежных горах и превосходящий силой льва и слона.), одарённый силою, быстротою, большим и очень крепким телом прекрасной окраски. Вследствие его великого сострадания в его сердце не было коварства против живых тварей; он питался только травою, листьями и водой; в силу своей удовлетворённости он всей душой наслаждался жительством в лесу, как жаждущий уединения отшельник, и украшал собою эту лесную местность.

В животном облике он человеческим разумным духом обладал и, как подвижник, сострадательным ко всякой твари был. И жил в лесу уединённо, словно йог, одной травой довольствуясь.

И вот однажды некий царь, повелитель той страны, верхом на своём лучшем, поразительно быстром коне, с натянутым луком и стрелами в руках, желая испытать на животных своё искусство владеть оружием, в страстном увлечении преследуя диких зверей, далеко удалившись от отряда, состоявшего из слонов, конницы, колесниц и пеших воинов, прибыл в ту местность. Издали ещё увидев Великосущного и твердо вознамерившись убить его, он, наложив острую стрелу на свой лук, направил к нему коня. И Бодхисаттва, заметив приближавшегося коня и на нем вооруженного царя, хоть и был достаточно силён, чтобы противостоять нападению, но, отрешившись от насилия и вражды, с величайшей быстротой бросился бежать. Преследуемый царём, он встретил на пути большую расщелину и, быстро перепрыгнув её, словно лужицу, побежал дальше. А конь, мчавшийся с предельной быстротой за шарабхой той же дорогой, достигнув этой впадины и не отважившись перепрыгнуть через неё, внезапно остановился.