С этого времени борьба Белого дома со своими противниками все более приобретает уголовный характер. Одно преступление — незаконное получение денег от Хьюза — логично ведет к цепи новых преступлений. Ради главной задачи — спрятать концы в воду — негласно решено, что все средства дозволены. Планы, которые теперь разрабатываются, все больше смахивают на гангстеризм.
Декабрь 1971 года. Сотрудники Белого дома обсуждают план убийства Джека Андерсона. Его решают отравить. Яд предполагалось достать в ЦРУ4* Участник заговора Говард Хант позже сообщил, что приказ об убийстве Андерсона поступил от высокопоставленного сотрудника Белого дома. Он был отменен в последнюю минуту 5.
24 января 1972 года Андерсон публикует новую разоблачительную статью о тайных взносах Хьюза президенту. На этот раз автор подчеркивает, что у него имеются «документальные доказательства». Это заявление вызывает в Белом доме шоковое состояние. Опубликование документов может нанести непоправимый удар по Никсону на предстоящих выборах. У всех в памяти драматические разоблачения займа Хьюза брату президента Дональду Никсону в канун выборов 1960 года. В Белом доме теперь решают любой ценой похитить эти компрометирующие документы. Но где они хранятся?
3 февраля 1972 года газета «Нью-Йорк тайме» сообщает, что «сотни записок Хьюза» находятся в Лас-Вегасе, в сейфе Гринспэна.
4 февраля 1972 года в кабинете министра юстиции собирается секретное совещание. Участвуют Д. Митчелл, заместитель Комитета по переизбранию президента (КПП) Джеб Магрудер, юрисконсульт президента Д. Дин и генеральный советник КПП Гордон Лидди. Обсуждается новый план тайных операций, разработанный Лидди.
Первый вариант этого плана, имевшего кодовое название «Джемстоун», Лидди изложил Митчеллу на встрече 27 января 1972 года. Предоставим слово участнику этой встречи, проходившей в кабинете министра юстиции, Д. Магрудеру: «Чего только не было в этом плане: «отряды по наведению порядка», похищение людей, диверсии, использование проституток для политического шантажа, кража и фотографирование секретных документов и разнообразные виды слежки и подслушивания с помощью электронной аппаратуры. «Отряды по наведению порядка», пояснял Лидди, будут использоваться для избиения участников враждебных нам демонстраций. Группы похитителей — для задержания лидеров радикалов, таких, как Джерри Рубин и Эбби Хоффман, с тем чтобы в период съезда республиканской партии упрятать их подальше в «безопасное убежище» в Мексике. Позаботился Лидди и о съезде демократической партии:
— Мы выведем из строя установки для кондиционирования воздуха на сцене. Представьте, как будут выглядеть на телеэкранах всей страны эти делегаты, обливающиеся потом в жару под 120 градусов (по Фаренгейту.— Авт.)?!
Далее его планом предусматривалось использование во время съезда демократической партии проституток — как в Вашингтоне, так и в Майами-Бич — с целью компрометации ведущих политиков-демократов. Он предлагал взять напрокат в Майами-Бич яхту и установить на ней скрытые камеры и записывающие устройства. Продажные женщины будут заманивать ничего не подозревающих демократических деятелей на яхты, где их будет ждать тайный сеанс детективной киносъемки и звукозаписи.
— Девиц мы пригласим самых шикарных,— подчеркивал Лидди,— только высшего класса.
Лидди продолжал в том же духе с полчаса. Это будет, пообещал он, самая совершенная операция такого рода из всех когда-либо предпринимавшихся ранее и она с лихвой окупит тот миллион долларов, который потребуется для ее осуществления» 6.
Позже каждый из участников встречи дал свою версию обсуждения предложений Лидди. Однако все фактически признавали, что план не был отвергнут в целом. Митчелл выразил недовольство только «крайностями» программы. Он предложил ее доработать, сделать «более реалистичной» и урезать расходы.
Неделю спустя, 4 февраля, в кабинете Митчелла состоялась новая встреча в прежнем составе. Обсуждается переработанный вариант плана Лидди. Но теперь, после статьи в «Нью-Йорк тайме», Митчелл видит первоочередную задачу в том, чтобы добыть взрывоопасные документы Хьюза. Как близкий друг президента, он лучше других понимал, что именно более всего беспокоило Никсона и чего он ждал от своих подчиненных, занимавшихся секретными операциями. Согласно показаниям Магрудера, именно Митчелл называет два новых важнейших объекта — кабинеты редактора Ханка Гринспэна и председателя национального комитета демократической партии JI. О’Брайена.
— Лидди было поручено,— показал Магрудер,— направиться в Лас-Вегас и выяснить возможность проникновения в кабинет Гринспэна .
Было также решено попытаться установить электронные подслушивающие устройства в кабинете О’Брайена.
Итак, объекты определены, средства выбраны — вторжение со взломом (break in), относящееся, согласно уголовному законодательству США, к тяжким преступлениям. Мы не знаем, какие разговоры велись по этому поводу между президентом и его министром юстиции. Возможно, они даже и не обсуждали непосредственно этот вопрос. Но очевидно, что Митчелл считал ситуацию достаточно серьезной, если одобрял заведомое нарушение закона. Париж стоил мессы. Во всяком случае, так ему казалось в ту пору.
На каком же уровне в Белом доме дали окончательное благословение на проведение тайных операций Лидди и его команды?
В своем выступлении 22 мая 1973 года в связи с «уотергейтским делом» президент Никсон заявил:
— Налет на штаб-квартиру национального комитета демократической партии и установка там подслушивающих устройств были для меня полной неожиданностью. У меня не было ни малейших подозрений, что лица, связанные с моей предвыборной кампанией, планировали подобные незаконные действия. Если бы я знал, я бы этого не разрешил .
Выступая по телевидению 15 августа 1973 года, президент вновь категорически отрицал какую-либо свою личную причастность к «уотергейтскому вторжению» :
— 22 мая я в весьма конкретных выражениях заявил и вновь заявляю каждому из тех, кто слушает меня сегодня вечером, что мне ничего не было известно заранее об «уотергейтской операции», что я не принимал участия ни в каких последующих действиях, направленных на то, чтобы спрятать концы в воду, и не знал о таких действиях; я не давал разрешения своим подчиненным практиковать незаконные или нечестные методы при проведении предвыборной кампании и не поощрял их применять такие методы. Такой была и остается простая истина9.
«Истина» эта, однако, вызывает серьезные сомнения.
Делая свое заявление, Никсон отчаянно стремился удержаться в Белом доме. В этом ему помогали и его ближайшие помощники и друзья — Холдеман, Эрлихман, Митчелл. Они стремились выгородить Никсона, ибо видели в этом свое единственное спасение: останься он в Белом доме, Никсон мог бы затем в случае их осуждения издать указ о помиловании. Поэтому трудно найти прямые улики, подтверждающие соучастие президента в подготовке вторжения. Сохранилась, однако, весьма интересная магнитофонная запись разговора в Овальном кабинете президента 27 марта
1973 года. Президент доверительно беседовал с двумя своими помощниками Холдеманом и Эрлихманом. Холдеман сообщил, что Магрудер дал такую версию развития событий:
«Окончательное решение (одобрить план вторжения в «Уотергейт».— Ает.) было принято, когда Гордону Стрэчену позвонил Магрудер и передал ему слова Холдемана, сказавшего ему, что план надо проводить в жизнь: «Президенту нужно, чтобы это было сделано и все споры по этому поводу были прекращены». Речь шла о разведывательной деятельности, о плане действий Лидди. Магрудер сказал Митчеллу, что ему, Магрудеру, дал указание приступить к делу Стрэчен. Стрэчен получил указание от Холдемана, которому в свою очередь приказал президент. И Митчелл снял свои возражения. Он сказал: «Хорошо, раз они говорят, что надо действовать, действуй» 10.
Так был зажжен зеленый свет. На кнопку нажал сам: президент. Далее по иерархической структуре Белого дома приказ двинулся по маршруту: от Холдемана к Стрэчену, затем к Магрудеру, Митчеллу...