— Я тут поговорил с коллегами из сборной Польши — ко мне подошел Ретулев — Этот Ульф настоящий панчер. Целит в голову. Так что держи дистанцию, подныривай. Первый раунд вообще не лезь вперед. Пусть покажет, что может.

Мы перелезли через канаты, отошли в свой угол. В этот раз я не стал изображать клоуна и делать сальто или фляки. Просто еще раз помахал всем, сделал глубокий поклон в адрес наиболее красивых поклонниц. Благо в первом ряду был целый цветник немок, включая несколько аппетитных блондинок.

— Витя, не отвлекайся — вслед за нами через канаты перелез «мамонт», чья мощная фигура тоже привлекла внимание дам

— Что, Леш, как насчет вон той фрау — я кивнул в сторону голубоглазой фурии в коротком красном платье — Пора уже налаживать дружбу народов или еще подождем, присмотримся?

— Селезнев! О чем ты думаэшь?! — зашипел на меня Ретлуев — Какий дэвушки, вон твоя любовь на сегодня

В ринг зашли представители Дании. Тренер, секундант и Ульф Теркильдсен. Появился и судья с ведущим. Последний начал что-то длинно зачитывать с бумажки в микрофон.

Я сделал шажок в сторону, еще один и оказался недалеко от подпрыгивающего датчанина. Кивнул ему. Тот наклонился ко мне и я ему прошептал на ухо по-английски:

— Ульф, дружище, не бей сегодня сильно мне по лицу — скоро выступать на концерте, синяки не успеют сойти

И тут же сделал шаг назад. Теркильдсен выглядел озадаченно. Если бы он не был в перчатках, то явно покрутил бы пальцем у виска.

— Селезнев, ну что опять ты устраиваешь? — набросился на меня Ильяс как только я вернулся в свой угол — Давай без сюрпризов

Судья дал нам пожать руки, скороговоркой проговорил правила и ударил гонг. Что мой простенький план сработал — стало понятно уже в первом раунде. Датчанин доминировал, гонял меня от одних канатов к другим, но очень скованно бил в голову. В основном работал по корпусу, для чего ему приходилось подсаживаться. И несколько раз я на этих «подсадках» его жестко встретил. Сразу после гонга, на Ульфа насел тренер. Пока мне разминали плечи и прикладывали лед к шее, моего визави конкретно так песочили. А тот лишь разводил руками. Как там говорил Суворов? Удивил — победил?

Во втором раунде, я уже освоился и взял инициативу на себя. Несколько раз мы сходились в клинче и обменивались быстрыми сериями. Теркильдсен выдавал двойки и тройки из джебов, от которых я быстро научился уходить шагом в сторону или нырком. На выходе бил хуками или апперкотами. Удары получались хлесткие, резкие. Чувствуя, что теряю выносливость и дыхание, под конец второго раунда я взвинтил темп и пошел вперед. Качал маятник, бил из разных положений. Датчанин занервничал, открылся и тут же получил мощный удар в левое ухо. Ульфа повело, зал взревел, засверкали вспышки фотоаппаратов. В углу соперника начали кричать советы тренер. Бесполезно. Я уже не отпускал Теркильдсена. Чередовал удары по корпусу в район печени и в голову. До конца боя оставались считанные секунды, когда я наконец, достал прямым джебом. Под кулаком хрустнул нос, хлынула кровь. Датчанин откинулся на канаты и упал на канвас. Между нами тут же бросился судья, громко выкрикивая счет. Я же спокойно отправился в свой угол

— Не встанет — Леха восторженно хлопнул меня по плечу. Улыбающийся Ретлуев обнял за шею. Судья кончил отсчет и помахал руками. На ринг тут же полезли сияющие Киселев и Борисов. К Ульфу же бросились секунданты с врачом.

Судья поднял мою руку и тут я уже не удержался. Исполнил пару движений из ламбады. Девушки закричали так, что перекрыли объявление победителя. И только в этот момент я понял, как устал.

И уже перелезая через канаты услышал вопрос тренера сборной:

— А что ты сказал датчанину перед началом боя?

На лице Киселева светился искренний интерес.

— Херр, Селезнефф! — прямо у ринга меня поймала съемочная бригада какого-то немецкого телеканала. Судя по маркировки микрофона — ZDF — Пару слов для наших телезрителей

Смазливая корреспондентка бойко тараторила по-английски. Оператор светил мне в лицо фонарем камеры. Навстречу бригаде тут же кинулись мои охранники, но я, преодолевая усталость, протерся между двумя альфовцами и также бойко включился в беседу:

— Чем могу помочь прекрасному немецкому телевидению?

— Как вы оцениваете сегодняшний бой? Почему Ульф Теркильдсен так легко проиграл?

— Ну я бы не сказал, что легко…

— Уже во втором раунде! Нокаутом.

— Превратности спорта. Никто не застрахован от проигрыша. Даже я

Улыбаюсь, машу руками фанатам, что начинают собирать вокруг нас. Альфовцы становятся в круг, закрывают меня своими телами.

— Что вы сказали перед боем Ульфу?

Вот же глазастая фройлян!

— Поделился своими впечатлениями от немецких девушек

— И какие же впечатления? — корреспондентка со мной кокетничает

— Они очаровательны! Но наши советские красавицы — вне конкуренции. Извините

Я еще раз улыбаюсь, смахиваю волосы со лба. Толпа еще больше растет, надо отсюда двигать.

— О да, мы все в восторге от Красных Звезд. Можно ожидать гастролей вашей группы в Федеративной Республике?

— Почему бы и нет? Мы гастролировали в Италии, Англии, самые приятные впечатления остались от Нью-Йорка. Думаю, и взыскательную немецкую публику нам есть чем поразить. К сожалению, мне пора, думаю, советская делегация устроит для журналистов пресс-конференцию, приходите.

— Спасибо, будем ждать — съемочная бригада отходит прочь, мы с трудом выбираемся из взвинченной толпы.

---

— Как ты это дэлаешь? — на заднее сидение автобуса рядом со мной присаживается Ретлуев — Я же видел, что ты не в форме. Дыхалки нет, двигаешься медленно. Этот датчанин положил бы тебя в первом же раунде. Просто задавил. За счет скорости, темпа.

Я пожимаю плечами, смотрю в окно.

— Ты ему что-то сказал и он словно под гипнозом оказался — Ильяс все больше распаляется — Я к своему титулу десять лет шел, каждый вечер в зале проводил, трэнировался до изнеможения. Ты знаешь, что такое боксировать после сушки в сауне, когда еле на ногах стоишь? Или дважды вставать после нокдауна и продолжать идти вперед?

Я покачал головой.

— Меня трижды после боев увозили на скорой с сотрясениями мозга. А ты раз, два и в одной восьмой финала. Завтра у тебя румын и я даже не сомневаюсь, что ты не волнуешься насчет боя. Придешь в номер, сядешь музыку свою сочинять. Я нэ буду спать, Киселев нэ будет спать, даже Леха твой сразу не заснет. А тебе что с гуся вода… Как так?

— Ильяс, я не знаю, что ответить — я вновь пожимаю плечами — Да, мне дано больше чем другим. Но с меня и спрос другой. Ты вспоминаешь бои после сушки, а я захват заложников в лондонском Савое. Когда террористы прострелили голову официанту. Который был от меня, ну как вон Леха сидит — я тыкаю пальцем в «мамонта»

Ретлуев смотрит на Коростылева, что сидит позади водителя и читает немецкий разговорник. Я вижу как шевелятся губы Лехи в попытке произнести заковыристые слова на дойче шпрахе.

— И спать я не буду, так как мне будет сниться ленинградский маньяк, что бьет меня ножом

Я вижу, как Ильяс краснеет от стыда.

— И я буду трижды просыпаться ночью в холодном поту. Да, меня не отвозили на скорой с сотрясением мозга. Ну если не брать тот случай в школе и в Останкино…

Ретлуев ухмыляется.

— Но за последний год я пять раз встречался с врачами. Посчитаем?

— Нэт, верю — Ретлуев отворачивается, тоже смотрит в окно — Ты нэ обижайся, просто странно все как-то.

О, да! Странно, это еще мягкое слово.

По приезду в отель, я на негнущихся ногах поднимаюсь в номер и падаю в кровать. Рядом присаживается Леха, который все так же зубрит немецкий разговорник. Беру трубку телефона, заказываю разговор с Москвой. Уже поздно, но мама сто процентов не спит. Ждет. И дед небось тоже приехал к нам, волнуется. Надо успокоить.

Разговор получается скомканным. Бокс показывали по советскому телевидению и все подробности боя родственники видели воочию. Дед отбирает трубку у мамы, интересуется моими выкрутасами — зачем, да как… Я пытаюсь перевести беседу на подарки из Германии, а меня возвращают к престижу Родины, который я своей клоунадой подрываю. И это я еще обошелся без сальто через канаты! В сердцах грохаю трубку об телефон.