— Что именно вас интересует? — поинтересовался Лэр.
Он все же прошел вглубь кабинета и, не стесняясь, сел на единственный в помещении стул, с резными ножками и уверенной спинкой, обитый бордовой тканью. Предплечья привычно легли на подлокотники.
Гостям предлагалось стоять. Но Лэр ведь не был гостем. Он когда-то тоже занимал это место… Вполне полноправно, хотя и не на постоянной основе.
Дини качнула головой, но замечание делать не стала.
— Меня интересует абсолютно все. Пол, возраст, внешние данные, местоположение. Неужели ты не говорил об этом с нашей многоуважаемой вирой?
— Она не любит застрагивать эту тему, — признался Лэр.
На дубовом столе царил идеальный порядок: карандаши женской рукой разложились по ящичкам, бумаги убрались в одну стопку, пыль слетела куда-то на пол, кактус, украшенный желтым цветком, смотрелся как никогда к месту. Помнится, при Лэре тут наблюдался завал… Не до уборок было.
Дини, похоже, решила навести порядок во всех смыслах этого слова.
— Ты ведь был рядом с ней, когда у нее ещё не забрали ребенка, — напомнила она.
— С чего вы это взяли? — Лэр лениво покрутил в пальцах карандаш с остро заточенным грифелем.
— А если не там, то где?
Дини развернулась к Лэру, не сводя с него глаз.
Лэр привык врать, и начальству — тем более. Поэтому он произнес:
— Направлялся в наш любимый Норд. Дини, — добавил он успокаивающе. — Я познакомился с ней только тогда, когда ребенка у нее уже не было. Нас связывает работа — вот и все.
Дини поправила челку и перевела взгляд на окно.
— Ты должен узнать об этом у нее.
— Она ничего мне не расскажет. Мы в ссоре.
— Неужели? — магичка сделала несколько шагов по коридору. — И с каких пор?
— С недавних.
Дини вздохнула. Явно надеялась на нечто другое. А тут Лэр, такой подлец, умеющий молчать, когда спрашивают…
— Ладно, — в итоге сказала она. — Можешь идти. И если ты что-нибудь узнаешь, сразу сообщай это мне. Попробуй узнать, — Дини улыбнулась. — Я на тебя надеюсь, Лэр. И… ты все-таки освободишь мое место?
— Я на него и не претендую, Дини.
Маг поднялся из-за стола, ещё раз взглянул на собранные в кучу растения и, покинув кабинет, сбежал по лестнице.
Дини правда думает, что он что-то ей расскажет?
Он, даже если бы и узнал что-то очень важное, продолжал молчать.
Потому что это — Ри.
Красный плащ, как и предполагал Лэр, остался лежать на месте.
***
Действительно, среди трав Энринне становилось легче. Может, это потому, что они казались ей такими родными, знакомыми? Легкие запахи свивались в единую ароматную спираль, и эта спираль действовала на Энри успокаивающе. Вира могла рассказать травам о своих проблемах, чувствуя себя ужасно глупо, но на душе ее все же становилось легче.
Наблюдалась у трав такая особенность, да. Можно выпить чаю, подумала Энринна. Все равно покупателей пока нет, а Мира теперь заглядывает к ней лишь изредка…
Нет, так не пойдет. Она не чаи пить сюда пришла. Работать, да, надо работать… Ещё раз переложить травы с места на место, в сотый раз вспомнить, что надо сходить в Вечно Зеленый лес, полить дефилию, вытереть пыль с подоконника…
Но колокольчики звякнули за спиной, не успела Энри даже приступить к первому пункту в своем цикличном плане.
Она обернулась. В первую секунду ей показалось, что пришел Лэр — знакомое пятно немного более ярко-красного, чем ее плащ, цвета заметила вира боковым зрением. Но, к сожалению, или все-таки к счастью, гостем оказалась Мира.
Мирэлия тоже любила красный.
И, кажется, он шел ей гораздо больше, чем Энринне.
Волосы Миры были собраны в небрежный светлый пучок, и сама она выглядела несколько уставши.
— Разрешишь войти?
— Входи, — ответила Энринна холодно. — Разве я когда-то запрещала тебе это сделать?
— На твоем месте, после того что я тебе наговорила, я бы впускать себя уж точно не стала, Рина. — Она прошла по полу, и Энри услышала тихий стук ее каблуков. — Пусто у тебя. Да и кому сейчас нужны травы? Бросала бы ты эту лавку, Ри. От нее нет никакой пользы.
— Зачем тогда ты постоянно в нее приходишь? — спросила Энри. Лавку бросать она не собиралась. Ей ее оставила Кирма, и она верила, что с травами Энринна справиться может.
Мирэлия села на свой любимый стул, стоящий возле прилавка, водрузила локоть левой руки, обтянутый красной водолазкой, на лавку, и произнесла:
— Ради хорошей компании. Извиняться не буду, — сразу предупредила она, — потому что виноватой себя не чувствую. Да и тебе от этих извинений теплее не станет. А вообще мне нужен совет, Рина. Ты в этих делах разбираешься больше, чем я.
— Травы подобрать не можешь? — Энри смахнула пыль с верхней полки шкафа, и та тут же принялась опускаться на пол беловатым облаком.
Мирэлия всегда смотрела прямо и открыто. Вот и сейчас: она со всей внимательностью наблюдала за Энринной светло-зелеными глазами, которые сегодня, в отличие от остальных дней, почему-то не подвела, и горестно вздыхала:
— Опять ты надо мной издеваешься! Побереги нервы старенькой магички. А совет мне нужен в делах любовных.
Энри замерла, держа в руках мышиные слезы, а потом заметила несколько ядовито, резко опуская стебельки обратно:
— О да, у меня в этих делах огромный опыт.
Мира вздохнула вновь.
Нет, и зачем пришла? Чтобы вздыхать?
— Рина, мне, правда, нужна помощь. Понимаешь… Ты ведь любила. Ты любила Вена, и не смей со мной спорить. А я… мне кажется, я на это не способна.
Энринна, не выдержав, опустилась на стул, который обычно занимала при разговорах с Мирэлией. Потом спросила, смягчившись:
— Ну, что у тебя случилось?
— Мне сделали предложение. — Правой ладонью она коснулась кончика изящной светло-коричневой брови, будто у нее болела голова. — Мне предложили стать женой. Он — хороший человек, маг. Мне приятно с ним общаться. Но я…
Мирэлия замолчала и принялась теребить волосы.
Словно маленькая девочка.
А какой она предстала перед Энринной в их первые встречи? Смелой, бойкой, неунывающей и язвительной. Нахальной. Такой, на которую оборачиваются с не самыми приятными словами.
А сейчас Мира не могла собраться с мыслями.
А ещё требовала совета в том, в чем Энринна не разбиралась. Совсем.
— Я не понимаю, люблю ли его. И не понимаю, что это такое — любовь. Это глупо: что-то строить из себя сейчас, когда ты уже не первой свежести ягодка. Может, в дальнейшем никто и не позарится… Но я боюсь сделать неправильный выбор.
Удивительные глаза у Миры: желтовато-зеленые. Сейчас они смотрели потерянно.
Энринна только и смогла, что сказать:
— Нашла советчика. У меня такого выбора не было никогда.
Мирэлия цокнула: так привычно, а потом заметила:
— То есть, ты хочешь бросить меня на произвол судьбы? Доброта, однако.
— Ну а что я могу сказать ещё? — недовольно отозвалась Энринна. — Если тебе с ним хорошо, а без него — плохо, то, скорее всего, ты его любишь.
— Да-да, — с прежней язвительностью заметила Мира. — Вот прямо плохо-плохо. Сейчас умру-у-у-у, — прохрипела она, хватая себя за горло. — Помогите, кто-нибудь.
Энри качнула головой и нахмурилась, и тогда Мирэлия, коварно улыбнувшись, но все же успокоившись, продолжила:
— Есть большой шанс, что мы видимся последний раз. Поэтому, — она встала со стула и отошла от него на пару шагов, — пожалуйста, можешь меня запомнить. Я сегодня удивительно добрая, — добавила Мира сокрушенно.
Энри, которая следила за ней взглядом, все-таки спросила:
— Он не отсюда, да?
— Приездом, — согласилась Мирэлия, сразу осознав, о ком речь.
— Я запомню.
Миру просто невозможно было забыть. Желто-зелёные глаза, светлые кудри, красная одежда, звонкие, как голос, каблуки, недовольно сморщенный носик и обвинительный тон прочно засел в памяти Энринны. Она, эта память, вообще была странной штукой: хранила все, и нужное, и ненужное.