Сей вздохнул. Это были его друзья, — подумал Сергей. — Причем, друзья не как Женька и Капитан — у них срок дружбы шел уже не на один десяток лет.

— История человечества — штука, в основном, очень печальная, — подытожил Каук, зачем-то посмотрев на Весту.

— Конечно, — поддержала Веста. — В мире бессмертия и радость и горе становятся уже абсолютно другого характера, в корне отличного от старых.

— Вот-вот, — кивнул Каук. — В таком обществе уже человек, способный толкнуть другого человека, вызывает ужас. Вот поэтому на ранней стадии те, кто приобрел бессмертие, быстро поняли, что на этом нажиться нельзя, и даже наоборот, необходимо как можно быстрее всех людей привести к себе подобным. Сам понимаешь, смертные люди ничего не теряют, убив бессмертного.

Каук зачем-то посмотрел на Сея.

Задумчивый Сергей долго смотрел на огонь.

— И искусство у вас тоже сильно изменилось, — пробормотал он, не поднимая головы. — Пьесы Шекспира вряд ли вы смотрите.

— Все изменилось, — тихо согласилась Веста. — И очень кардинально.

Сергей снова задумался.

— Интересно было бы прожить миллион лет, — наконец вздохнул он.

— Да, интересно, — неожиданно согласился Сей.

— Но ведь, наверное, накапливается усталость? Переизбыток информации? — спохватился Сергей. — Не устаете жить так долго?

Он обвел всех тревожным взглядом.

— Людям, живущим не более ста лет, просто невозможно рассуждать о проблемах долголетия. Я вот живу уже более семи тысяч и совершенно не устал, и память моя до сих пор не отягощена. В мире так много всего интересного, уникального. Мир — неисчерпаем. Логика подсказывает — есть разум, которому миллиарды, триллиарды лет. И тоже, наверное, нет усталости от жизни.

— Вселенная, к счастью, неисчерпаема, — добавил Каук. — И сколько бы миллионов лет ты не прожил, жизнь все равно не надоест, так как всегда найдется что-то такое, что ты испытаешь в первый раз.

— А вы не думаете, что есть такой закон — если у какого-то явления есть начало, то обязательно будет и конец? — произнес Сергей.

Мужчины переглянулись. Веста все-также странно смотрела на Сергея.

— Это ты о рождении человека? — переспросил Сей. — Что раз есть рождение, то обязательно будет и смерть?

Сергей кивнул.

— Нет, не думаю, — ответил Сей. — Смерть — это явление физического тела. А мы стремимся вывести разум над материей. Так что это к нам, по-крайней мере, совсем скоро не будет относиться. Рождение человека — это начало всего лишь физического объекта, который к разуму не имеет никакого отношения. Вспомни хотя бы тех детенышей, которые воспитывались среди волков или обезьян. Ничего человеческого в них не было и уже не возникало, как люди ни старались.

— Смертные люди — это только самое начало цивилизации, — осторожно произнесла Веста. — Смертность — это удел низшего разума, животных, борющихся за существование своего вида. Основная жизнь цивилизации начинается потом…

Сей кивнул. Посмотрел на Сергея.

— Физическая смерть — это, на самом деле, еще не очень-то крупная проблема, — сказал он. — Впереди, с развитием науки проблем будет больше. Известен же закон: Чем больше узнаешь про окружающий мир — тем больше проблем открывается. Столько разных смертей впереди. Смерть материального вещества, например, во время какой-нибудь катастрофы. Потом — Большой взрыв и как его избежать? Почему умирают цивилизации и можно ли этого избежать? Ну и так далее.

Но сейчас эти проблемы почему-то Сергея совсем не зацепили — уж такими далекими они показались.

— А как у вас с религией? — вспомнил он то, что неприятно глодало его последние минуты. — Ведь мне кажется ясно, что как только человечество найдет ключ к всеобщему бессмертию — надобность в религии, в любой ее форме, тут же и отпадет?

— Так же как и войны — отмерли сами собой, — ответил Сей, пожимая плечами. — Нам еще повезло, что религия древних египтян не успела помешать нам, проявить себя сдерживающим фактором. — Сей посмотрел на Сергея. — Ты же знаешь из истории нашей с тобой Земли — во всех религиях смерть — неизбежность, и бороться с этим бессмысленно. А кто пытается — тот еретик и того необходимо сжечь или побить камнями. И такой людской потенциал заглох! — воскликнул в расстройствах Сей. — Ведь не каждый человек думает, как бы ему улучшить оружие убийства или орудие труда, но зато каждый думает о собственной смерти, и что неплохо было бы, если бы ее вообще не было. Достаточно было не мешать всем этим людям думать об этом, объединять их усилия в совместных поисках, и ответ нашелся бы очень быстро.

Глава 17

«Гусеница по имени Лея — вылупляется,» — внезапно сообщил Малыш.

Сергей поспешно встал.

— Прошу прощения, — пробормотал он. — Срочное дело. — И исчез.

Что-то энергичное билось внутри кокона, раскачивая его. И Сергей, завороженный, смотрел на это зрелище, с трудом сдерживая себя, чтобы не вмешаться. Вот коричневая шероховатая поверхность треснула в нескольких местах, потекла противная зеленая слизь. В расширяющиеся трещины стало высовываться что-то липкое и непонятное. И вот уже появилась рука, судорожными рывками пытающаяся расширить отверстие. Вот появилась голова дриады, волосы слиплись, глаза — закрыты. Дергаясь всем телом и извиваясь словно гусеница, она медленно выползла из кокона, а зеленая жидкость все капала и капала на ветки и листья дерева.

Да, думал Сергей, натаскивая листьев в место предполагаемого падения дриады и пытаясь создать ей хоть какой-то первоначальный уют. Жизнь во всех мирах не является таким уж благом. Недаром Мастер так жаждал покоя, вспомнил он почему-то Булгакова. Вот тебе и пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.

В какой-то момент ему показалось, что она сейчас упадет, и Сергей бросился к слизкой дриаде, стараясь подхватить ее. Но дриада, ничего казалось не замечая, плавно стекла по кокону на кучу мягких листьев и замерла, свернувшись калачиком. И только тело ее мелко подрагивало.

Сергей замер рядом, не зная, что предпринять. Принести и обмыть водой? Вдруг от этого будет только хуже? И он стоял и ждал, как в прошлый раз, с рождением Принцессы. И как и в прошлый раз, слизь исчезла почти на глазах. Сергей осторожно посмотрел между лопаток дриады — да, это знак Леи. Ужасно сильно захотелось дотронуться до нее, прикоснуться к ее волосам, телу. Дриада вдруг резко распахнула свои огромные глаза, и Сергей непроизвольно вздрогнул, замерев с протянутой рукой.

— Здравствуй, Лея, — невольно произнес он внезапно осипшим голосом.

И обнаженная дриада, вдруг став почти прозрачной, невероятным образом исчезла с зеленого ложа.

Место, где Сергей появился, было ему незнакомо. Быстро огляделся — скальные своды, железная дверь. Похоже на темницу. Элора сидела в углу камеры на деревянном топчане. Дверь с грохотом распахнулась. Вошла Королева. Элора осталась сидеть. Королева скривилась.

— Завтра тебя казнят, — сухо произнесла она, присаживаясь на принесенный служанкой красивый резной стульчик и небрежным жестом руки отсылая всех вон.

Элора продолжала сидеть не шевелясь, глядя куда-то мимо свой величественной посетительницы, и только черные веки и ресницы, сомкнулись в две узкие неприступные щели.

— Что же ты так!? — вдруг вздохнула Королева. — Так с тобой было хорошо. И вот на тебе — перестала меня навещать!

— Значит — это основная причина? — слегка скривилась Элора, впервые посмотрев на Королеву.

— И эта тоже! — жестко ответила та.

Элора промолчала. Снова отвернулась.

— А ты что думала?! — вспыхнула Королева. — Я тебе кто? Фермерша с окраин? Что мне можно вот так запросто отказывать? — Королева в возмущении пристально смотрела на Элору, но та, повернув голову, спокойно не отводила взгляда. — Да еще и не один раз, — добавила Королева, беря себя в руки.

Элора молчала.

— И что на тебя нашло? — снова спросила Королева. — Что случилось? Этот самец сбил тебя с толку?