Мы его с Вовкой сломали - стул сделали.

И стул какой-то кривой получился. Не научились, наверное, стулья делать.

Сломали стул - сколотили скамейку. И скамейка нам не понравилась.

Тогда мы решили скворечню сделать. Тоже немало пришлось потрудиться; в конце концов получилась скворечня.

- Ну что это за вещь? - говорят ребята. - Какая же это вещь?

Повесили мы скворечню на дерево. Вскорости и скворец прилетел. Поселился в нашей скворечне. Раз скворец в ней живёт, - значит, вещь подходящая.

Мы с Вовкой так думаем.

Премия

Оригинальные мы смастерили костюмы - ни у кого та ких не будет! Я буду лошадью, а Вовка рыцарем. Только плохо, что он должен ездить на мне, а не я на нём. И всё потому, что я чуть младше. Видите, что получается! Но ничего не поделаешь. Мы, правда, с ним договорились: он не будет на мне всё время ездить. Он немножко на мне поездит, а потом слезет и будет меня за собой водить, как лошадей за уздечку водят.

И вот мы отправились на карнавал.

Пришли в клуб в обычных костюмах, а потом переоделись и вышли в зал. То есть мы въехали. Я полз на четвереньках.

А Вовка сидел на моей спине. Правда, Вовка мне помогал - по полу перебирал ногами. Но всё равно мне было нелегко.

К тому же я ничего не видел. Я был в лошадиной маске.

Я ничего совершенно не видел, хотя в маске и были дырки для глаз. Но они были где-то на лбу. Я полз в темноте. Натыкался на чьи-то ноги. Раза два налетал на колонну. Да что и говорить! Иногда я встряхивал головой, тогда маска съезжала, и я видел свет. Но на какой-то Миг. А потом снова сплошная темень. Ведь не мог я всё время трясти головой!

Я хоть на миг видел свет. Зато Вовка совсем ничего не видел. И всё меня спрашивал, что впереди. И просил ползти осторожнее. Я и так полз осторожно. Сам-то я ничего не видел. Откуда я мог знать, что там впереди! Кто-то ногой на ступил мне на руку. Я сейчас же остановился. И отказался дальше ползти. Я сказал Вовке:

- Хватит. Слезай.

Вовке, наверное, понравилось ездить, и он не хотел слезать. Говорил, что ещё рано. Но всё же он слез, взял меня за уздечку, и я пополз дальше.

Теперь мне уже было легче ползти, хотя я всё равно ничего не видел.

Я предложил снять маски и взглянуть на карнавал, а по том надеть маски снова. Но Вовка сказал:

- Тогда нас узнают.

Я вздохнул и пополз дальше.

- Наверное, весело з д е с ь, - сказал я. - Только мы ничего не видим…

Но Вовка шёл молча. Он твёрдо решил терпеть до конца. Получить первую премию.

Мне стало больно коленкам. Я сказал:

- Я сейчас сяду на пол.

- Разве лошади могут сидеть? - сказал Вовка. - Ты с ума сошёл! Ты же лошадь!

- Я не л о ш а д ь, - сказал я. - Ты сам лошадь.

- Нет, ты л о ш а д ь, - ответил Вовка. - И ты знаешь прекрасно, что ты лошадь. Мы не получим премии!

- Ну и п у с т ь, - сказал я. - Мне надоело.

- Не делай г л у п о с т е й, - сказал Вовка. - Потерпи.

Я подполз к стене, прислонился к ней и сел на пол.

- Ты сидишь? - спросил Вовка.

- С и ж у, - сказал я.

- Ну ладно у ж, - согласился Вовка. - На полу ещё можно сидеть. Только смотри, не сядь на стул. Тогда всё пропало. Ты понял? Лошадь - и вдруг на стуле!..

Кругом гремела музыка, смеялись.

Я спросил:

- Скоро кончится?

- П о т е р п и, - сказал Вовка, - наверное, скоро…

Вовка тоже не выдержал. Сел на диван. Я сел рядом с ним. Потом Вовка заснул на диване. И я заснул тоже.

Потом нас разбудили и дали нам премию.

Разговор по телефону

Надумали мы позвонить Анне Павловне, нашей учительнице. Не то чтобы нам нужно было позвонить, нам совсем не нужно было звонить, нам просто так захотелось поговорить по телефону с Анной Павловной, тем более что мы с Анной Павловной по телефону никогда не говорили.

Мы влезли в будку-автомат вдвоём с Вовкой, и Вовка стал набирать номер, а я должен был говорить. Вот Вовка набрал номер, и я слышу в трубке голос Анны Павловны.

Я растерялся и говорю:

- Кто говорит?

И Анна Павловна говорит:

- Кто говорит?

Я совсем растерялся и говорю:

- Я говорю.

Анна Павловна засмеялась в трубку и спрашивает:

- Это ты, Звёздочкин? - Значит, тоже узнала меня.

Я отвечаю:

- Ага, это я, Звёздочкин!

А Вовка меня в бок толкает и что-то советует. А я его рукой отстраняю - мол, не мешай разговаривать.

Анна Павловна говорит:

- Ну, я тебя слушаю, Звёздочкин.

Я говорю:

- И я вас тоже слушаю, Анна Павловна! Ох, и хорошо слышно!

Анна Павловна спрашивает:

- Ты что-нибудь хочешь спросить у меня? Так ты спрашивай. Не стесняйся.

Я кричу:

- Я ничего не хочу спросить! Я с Вовкой!

- Значит, Вова хочет спросить что-нибудь?

- Не! Вовке нечего спрашивать. Он просто так стоит!

Тут я опять растерялся.

И Вовку шёпотом спрашиваю:

- Мы зачем звоним?

А он пожимает плечами.

И молчит. А я на Вовку смотрю и не знаю, что мне отвечать.

Нельзя же мне говорить такое, что мы просто так звоним. И Ан на Павловна тоже молчит и ждёт, что я отвечу. Вот ведь по пал в положение!

Вовке-то ничего, он стоит себе, а мне отвечать нужно!

Я взял и дал Вовке трубку. Он тоже растерялся и на меня смотрит. Только рот раскрыл.

И ни слова. Потом протягивает мне трубку, а из трубки гудки гудят.

Я на него набросился:

- Это т ы, - г о в о р ю, - виноват! Нужно сразу было ответить, а ты молчал!

А он только руками развёл.

- Что бы я ответил?

И действительно, отвечать было нечего. Раз мы низачем звонили. Что я завтра скажу Анне Павловне, когда она спросит, зачем я звонил?

Огурцы

Мы с Вовкой сидим на брёвнах, беседуем и огурцы едим.

Такие замечательные, свежие огурцы. Мы каждый год с ним сидим на брёвнах и едим огурцы.

- Э х, - говорю, - как-то скучно летом. Сплошные каникулы и огурцы!

- Мне каникулы н р а в я т с я, - говорит Вовка, - но не очень.

Не очень-то и мне нравятся, а вот чтобы очень, так вовсе не нравятся.

- Сплошное безделье. На то и лето!

- Сплошное лето, вот именно!

Вот так мы сидим с Вовкой на брёвнах и разговариваем.

И едим свежие огурцы.

И вдруг видим соседку Машу. Она что-то в земле копается. Непонятно зачем.

Я ей кричу:

- Что ты там делаешь?

Она говорит:

- Огурцы поливаю.

Вовка вынул из кармана огурцы и говорит:

- Вот. Пусть тоже растут на здоровье!

И я вынул два огурца из кармана. И сказал то же самое, чтобы они на здоровье росли.

- Эх, в ы, - говорит Маша, - только есть можете!

- В чём дело? - говорит Вовка.

- Это вдруг п о ч е м у, - говорю, - только есть можем?

- Сразу в и д н о, - говорит Маша.

Я смотрю на Вовку, а Вовка смотрит на меня, и ни я, ни он, конечно, не видим, чтобы у нас что-нибудь было видно.

- Закопайте свои т а п о ч к и, - смеётся Маша, - авось новые вырастут к осени.

Две шапки

Когда моя мама куда-нибудь отлучается, Вовка при ходит ко мне, а когда его мама куда-нибудь отлучается, я к нему прихожу. И мы что-нибудь делаем.